Остроумие мир. Энциклопедия - Артемов Владимир Львович (читать книги полностью без сокращений бесплатно TXT) 📗
И впоследствии он часто повторял:
— Дорожный камешек едва не изменил судьбы всего мира!
* * *
Это напоминает слова Паскаля о Кромвеле: «Кромвель разорил бы весь христианский мир, не будь маленькой песчинки, которая застряла у него в уретре».
Кромвель умер от мочекаменной болезни.
* * *
Кстати, сообщим здесь другой эпизод из жизни Наполеона, когда смерть тоже витала вокруг него. В то время он был уже императором. Однажды ему случилось спускаться вниз по Рейну в сопровождении майнцского префекта Сент-Андрэ и графа Беньо. Сент-Андрэ и Беньо сидели на одном конце лодки, Наполеон на другом, так что первые два могли беседовать между собой, не будучи слышимы Наполеоном. Случилось, что он подошел к самому краю судна и, наклонившись, смотрел на воду. Сент-Андрэ тихонько толкнул Беньо и сказал ему:
— Смотрите, какой удивительный момент! Судьба всего мира в эту минуту зависит от одного доброго пинка!
Он, конечно, намекал на то, что стоило только толкнуть Наполеона, и он полетел бы в воду. Беньо при этих словах весь содрогнулся, у него даже горло перехватило от ужаса, и он едва имел силы пробормотать:
— Что вы говорите! Молчите ради Бога!
Но Сент-Андрэ равнодушно ответил:
— Э, не беспокойтесь, решительные люди большая редкость!
Поездка закончилась благополучно. Вышли из лодки, направились во дворец (в Майнце). Сент-Андрэ и Беньо шли по лестнице рядом, а Наполеон впереди них на несколько ступеней. Не опасаясь, что он услышит, Беньо тихонько сказал Сент-Андрэ.
— А знаете, ведь вы меня жестоко напугали!
— Знаю, как не знать! — отвечал Сент-Андрэ. — Я еще удивляюсь, как вы теперь-то овладели своими ногами; я думал, что они у вас отнялись! Только, поверьте, нам кровавыми слезами придется плакать о том, что сегодняшняя прогулка кончилась для него благополучно!
— Вы с ума сошли! — воскликнул Беньо.
— А вы, — ответил Сент-Андрэ, — не во гнев будь сказано вашему превосходительству, просто-напросто дурак!
Вероятно, немало было таких упущенных случаев отделаться от великого воителя, о которых люди потом жалели…
* * *
Однажды, в 1798 году, Бонапарт давал обед, во время которого с увлечением рассказывал гостям о своих итальянских походах. Обед давно уже кончился, пили кофе, и, по французскому обычаю, надо было встать из-за стола и перейти в другую комнату. А Наполеон, увлекшийся рассказами, продолжал сидеть за столом и держал всех гостей. Жозефина много раз делала ему знаки, но он не обращал на них внимания. Наконец она встала, подошла к нему и ударила его по плечу.
— Господа, — пошутил Наполеон, — будьте свидетелями, жена меня бьет!
Тогда один из гостей, Коллеи д'Арлевиль, подхватил:
— Но известно всем и каждому, что этим преимуществом только она одна и пользуется.
* * *
Во время русского похода в обозе французской армии следовало множество экипажей, принадлежавших офицерству, заключавших в себе их частное имущество и чрезвычайно стеснявших движения армии. Наполеон знал об этом и дал приказ удалить из обоза все, что не представляло собой чисто военного багажа. И вот однажды сам император как раз наехал на страшную толкотню и сумятицу, царившую посреди дороги, по которой двигался французский обоз. Экипажи, повозки сгрудились, люди кричали, бранились; это был настоящий хаос. Наполеон подъехал, расспросил, увидал в середине обоза какую-то огромную фуру явно не военного вида и распорядился немедленно ее сжечь тут же, на дороге. Ему доложили, что эта карета принадлежит его любимому адъютанту Нарбонну, но он ничему не внял, не позволил даже ничего выгружать из кареты и приказал сжечь ее целиком. Потом Наполеон раскаялся и захотел наградить Нарбонна, которого знал как человека без всяких средств. Он приказал Дюроку выдать Нарбонну в награду довольно крупную сумму. Дюрок из деликатности спрятал деньги в шкатулку, а сверху положил несколько книг в хороших переплетах и в таком виде отправил шкатулку к Нарбонну. Тот книги оставил себе, а деньги велел все отдать солдатам своего полка, которые страшно голодали. После того при встрече Наполеон потихоньку спросил у него:
— Ну что, Нарбонн, твой багажный убыток пополнен, ты получил?
— Да, государь, благодарю вас, — отвечал Нарбонн. — Но не прогневайтесь, я из вашей посылки оставил у себя только книги, которые оказались удивительно подходящими к обстоятельствам; эти книги— два рассуждения Сенеки: одно «О наградах», другое «О терпении». В военных походах это наилучшие печатные путеводители.
* * *
В то время как Наполеон составлял из разных областей новое Вестфальское королевство для своего брата, случилось, что в его состав пришлось включить крошечные владения какого-то немецкого принца; их, конечно, и забрали без всякой церемонии. Но принц оказался человеком очень сердитым и упрямым. Он примчался в Париж, заявился к главе кабинета и требовал, чтоб ему возвратили его владения. Министр сказал, что это не от него зависит, что такова была воля императора и что он одно только и может для него сделать — устроить ему аудиенцию у Наполеона. Наполеон посмеялся, когда министр доложил ему об этом казусе, но аудиенцию дал и притом приурочил ее к одному из своих больших выходов. Необыкновенная пышность этого выхода смутила было немного непокладистого немецкого принца, но он живо оправился и овладел собой. Наполеон, увидав его, подошел к нему с улыбкой и спросил:
— Я слышал, принц, что вы недовольны?
— Да, государь, мои владения… — начал принц.
— За утрату их вы должны быть и будете вознаграждены, но возвратить их вам невозможно. Только неужели же ничто не в состоянии вознаградить вас за вашу утрату? Выбирайте что вам угодно: высшую должность в министерстве, новую область, графство или герцогство в Италии.
— Но я хочу, чтоб мне вернули то, что мне принадлежало, мои владения! — настаивал принц.
— А, вы хотите решить дело по-царски? — подхватил Наполеон. — Ну что ж, начинайте со мной войну. Ведь у вас есть войско? Помнится, в рейнскую конфедерацию вы доставили трех солдат…
* * *
Старые французские короли такого примера не подавали. Генрих IV, устраивая свое имение в Фонтенбло, хотел купить дом у какого-то горожанина, но тот не согласился на продажу, несмотря на двойную цену, предложенную Генрихом, и добродушный король оставил его в покое. Этот дом так и врезался клином в удельное имение и был выкуплен уже впоследствии у наследников упрямого владельца.
* * *
У Наполеона, когда он был еще первым консулом, произошла удивительнейшая история со шпионом. Это было во время войны с Австрией. Ему доложили о прибытии лазутчика, которого он хорошо знал, потому что и раньше пользовался его добрыми услугами.
— А, тебя все еще не расстреляли? — приветствовал Бонапарт старого знакомого.
Лазутчик стал ему рассказывать о своих делах. Когда Наполеон уехал в египетскую экспедицию, лазутчик остался не у дел и предложил свои услуги австрийцам. Те его взяли и скоро оценили его и многое ему доверяли. Когда началась война с Наполеоном, ловкий шпион предложил австрийскому главнокомандующему выведать о французской армии все, что только тому нужно знать: расположение, численность, имена командиров, провиантную часть и пр. Ему дали разрешение действовать и обещали награду. Тогда он явился к Наполеону и откровенно ему рассказал все это, то есть что он австрийский шпион и ему надо добыть сведения о французской армии. Дайте, дескать, мне эти сведения, а я сообщу вам сейчас же подробнейшие сведения об австрийской армии. Наполеон рассудил, что ему нечего бояться, если австрийцы будут знать о нем все, что им угодно, поэтому он призвал своего начальника штаба и приказал дать лазутчику точные и подробные сведения о своей армии. В то же время, со слов шпиона, он записал у себя все сведения об австрийской армии и собственноручно разметил по карле все позиции австрийцев. Сведения, доставленные шпионом, оказались совершенно точны, и Наполеон после войны выдал ему чрезвычайно щедрую награду. С другой стороны, австрийский главнокомандующий тоже остался в восторге от подробных и верных сведений о французской армии, доставленных ему лазутчиком, и в свою очередь щедро наградил его. Угодил обоим! Удивительный пример удачного служения «нашим и вашим», особенно на таком гибельном поприще!
