Краткая Воровская ЭНциклопедия - Майер Вячеслав Андреевич (книги онлайн бесплатно серия .TXT) 📗
Глава 24. БУЛЬОН ДЛЯ СЕРИАЛОВ
«Утверждение о том, что всегда и у всех народов были сексуальные маньяки, наверняка ложно. Целые периоды человеческой истории обходятся без них: их нет в тщательно фиксированных хрониках Древнего Китая, не пестрят ими моноготари Японских островов, нет в летописях Древней Руси. Святая инквизиция, тщательно отслеживая поведение людей через сети поиска ведьм и к ним причастных, также не отводит места. Инквизиторы отмечают любопытные факты о том, что некоторые женщины в Гессене раздевались, как бы в позе для совокупления и ложились на пригорках, надеясь на плотское соитие с инкубами (блудными фавнами) [3]. Во всей сибирской истории XIX века полной всяких чудачеств, пьянок, похождений, убийств зафиксирован всего один случай, похожий на поведение маньяка. Он настолько врезался в память, что его расписывали более пятидесяти лет. Злодей, убежавший из тюрьмы, поймал девушку, собиравшую землянику, изнасиловал и произвел невероятное зверство. У несчастной была отсечена голова, по локоть отрублены руки и по колено отсечены ноги. Одной отрезанной грудью был заткнут рот, а другой…» [4]. Вот, казалось бы, люди очень жестокие — кидани, калмыки, монголы, чжурджени — должны были культивировать и славить маньяков. Однако нет, хотя их история наполнена необычными явлениями. Так, защищая город от нападающих, кидани собрали своих стариков и старух (то есть отцов и матерей), их убили, а их головы использовали в качестве метательных предметов, а жиром трупов полили стены, чтобы они были скользкими и этим же жиром поджигали камнебросальные машины осаждающих. В калмыцких сказках описывается как дети, играя друг с другом, сдирали друг с друга сладкие коросты и их ели, то же самое делали с личинками оводов-пауков, выдавливая их из спин смирно стоящих животных. Монголы часто родившегося младенца бросали в снег, на мороз, потом забирали: выживет — будет богатырь, умрет — жена нового родит. Сексуальных маньяков среди них и подавно не сыщешь. Темпераментнее людей на свете чем зулусы не найдешь — всегда наготове любую приголубить. Известно, что их вождь Чака Зулу, скорбя по смерти матери, хотел, чтобы и его войны разделили печаль. Он их построил в круг и перед ними заставил танцевать красавиц. Тех богатырей, у которых основной орган не подчинялся трауру, тут же убивал. В Африке в истекших веках некоторые племена не хоронили своих соплеменников, а передавали дружественным соседям для завтрака и обеда, те в свою очередь своих мертвецов — для ужина. Кровью обливались и купались в ней, но вот факт — сексуальные маньяки отсутствуют.
Многочисленные патологии, давайте их перечислим без расшифровки, которую каждый найдет в словарях (вуайризм, гетерохромофилия, геронтофилия, зоофилия, клизмофилия, мазохизм, нарциссизм, некрофилия, нимфомания, педофилия, паролангия, плюрализм, садизм, салиромания, танатофилия, трансвестизм, эфебофилия, эксгибиционизм и т. д.) появились в основном лишь в наше время, раньше это были единичные случаи. Ареал патологий на сексуальной почве — большие европейские, американские, урало-сибирские города. Сельская местность редко присутствует. Маньяками почти никогда не являются местные жители, обычно они мигранты. Иначе чем чудом это не назовешь, отсутствует прелестный пол — нет маньячек, хотя под них часто подделываются некоторые популярные певицы и политические дамы лесбийского толка, с ярко выраженными мужскими чертами. Поворошим историю и заглянем под углом национальным — Армения, Грузия, Таджикистан, немецкие, чешские, татарские колонии в России, местечковая разлитость евреев от Вислы до Днепра, сколько не листайте, а имеются описания сел, родов, фамилий и т. д., следа маниакальной страсти не видно. Чудаков, да каких, на сексуальной почве полным полна коробушка, тут ни север, ни юг не знают исключений. В Усть-Сысольске (нынешний Сыктывкар) проживал великолепный печник — печи жаром пылали, дрова в них гудели, тяга в любую погоду, что в бури, что в морозы, клал женщинам бесплатно, а странность была — только труба за конек крыши выйдет, надо было (это у него закон) баньку истопить и печника-зырянина самолично вымыть, веничком похлестать и родниковой водой облить. Иначе и не могло быть речи о кладке печей.
Другая закономерность: маньяки встречаются среди армян, грузин, евреев, немцев, эстонцев и т. д., живущих вне своей, как сейчас принято говорить, исторической родины в массовом количестве. Двадцатый век, как никогда в истории, сорвал людей на принудительное переселение, сюда попали все слои, народы, классы. Отрыв человека от земли, рода, своей родины и народа, истории, религии — бросил в неизвестность, обернувшуюся одиночеством, привел к потере натуры и естества создав почву для отклонений и патологий. Бросок взвинтил нервозность и чувственность, которые на протяжении истории менялись — родовое, народное, национальное сопереживания сфокусировались в эгочувствительность. Последняя устранила сопричастность человека к человеку. Это безусловно ослабило самоконтроль и усилило отчужденность. Супружество переплетало людей не только интересами и жизнью, оно было основой всего сущего.
Синагогальные собрания евреев, общинные сходки русских крестьян, пасторские проповеди в немецких колониях, съезды-ярмарки у кочевых народов тундры и тайги глушили все то, что выходило за рамки принятого обществом поведения.
Подобное было не вмешательством, а отлаженным веками регулятором человеческих отношений, оно наполняло их теплотой и безболезненным встраиванием в житие. Вот посмотрите, сейчас Германия принимает сотни тысяч немцев — переселенцев из стран СНГ и замечено, что не превалирует общение по месту выезда (региона, города, страны), но до сих пор существенна та связь, которая сохранилась у старых людей по месту довоенного жительства (деревни волжских, черноморских, волынских, закавказских поселений). Почему? Да потому что эти прошлые, не разрушенные связи были богаче, чувственнее, религиознее и духовнее. Каждый юноша в колонии знал, что он женится, каждая девушка — что обязательно выйдет замуж. Жизнь наполняли связывающие воедино обычаи, ритуалы: посмотрите, насколько богат и торжественен институт сватовства у славянских народов, насколько регламентировано поведение шахденов (сватов) у восточно-европейских евреев и т. д. Анализируя трагические страницы в истории многих народов (к примеру еврейские, армянские, месхо-турец-кие погромы, вакханалии при вхождении армии-победительницы советской на территорию Пруссии во Вторую мировую войну), мы найдем там тьму садистских случаев, но без маньячного оттенка.
Криминологи не заметили, что из пойманных за последние десятилетия сексуальных маньяков ни один не был верующим (православным, католиком, мусульманином, буддистом), ни один не принадлежал к общинам староверов, группам протестантов, баптистов, свидетелей Иеговы, менонитам и т. д. Все маньяки сплошь атеисты-материалисты. Их никогда не посещала до ареста Молитва. Маниакальность — это не плавный переход, а обрыв в неосознанную в первобытную дикость индустриального общества и попытка у многих, при этом успешная, культивировать животную охоту. От охоты на зверей она отличается только речью; погоня за жертвой «захватывает», «влечет», «не может остановить», подбираются орудия — ножи, веревки, пыточные машины. Наше мышление так пронизано гегелевской причинно-следственной связью, что от нее мы не можем отделаться, и причину начинаем искать в детстве, условиях, родителях. Маньяки, стоит их поймать, начинают впридачу с родственниками и писателями описывать свои деяния в стиле «Жизни двенадцати Цезарей» Светония. В этом им помогает Зигмунд Фрейд — апостол таинственного, скрытого, накладывающего отпечаток из детского подсознания на все последующие поступки преступника. Маньяки это хорошо усваивают и так же, как писатели, находят причины своих преступлений в прошлом.
Краснодарский маньяк Анатолий Сливко так начинал по версии В. Бута: «Шел однажды Сливко по улице своего города, увидел толпу, подошел, пробрался вперед и перед ним открылось зрелище трагическое: на мостовой лежал мальчик — жертва уличного происшествия. У него было прекрасное лицо. Удивительно чистая, выглаженная школьная форма, белоснежная рубашка, пионерский галстук, черные брюки и черные ботинки с блестящими массивными носками. Когда глаза остановились на этих ботинках, а потом на крови, у Анатолия Сливко произошел оргазм» [5].
