Энциклопедия творчества Владимира Высоцкого: гражданский аспект - Корман Яков Ильич
Что же касается подлеца, то и он встречается в ряде произведений 1975 года: «… Ив борьбу не вступил / С подлецом, с палачом — / Значит, в жизни ты был / Ни при чем, ни при чем!» /5; 20/, «Не однажды встречал на пути подлецов, / Но один мне особо запал, — / Он коварно швырнул горсть махорки в лицо, / Нож в живот — и пропал» /5; 26/. Да и раньше он появлялся неоднократно — например, в черновиках «Мистерии хиппи» и «.Лукоморья больше нет»: «Уж лучше небо прокоптить, / Застыть и сдохнуть где-нибудь, / Чем ваши подлости сносить…» (АР-14-125), «Ну а подлый Черномор оказался гнус и вор» /2; 40/.
Возвращаясь к посвящению «Пятнадцать лет — не дата, так…», остановимся на непосредственном обращении коллектива театра к властям: «Теперь напрасно пробуете на зуб», «На нас же негде ставить проб — / Зря пробуете на зуб» (АР-9-46), — и сравним с другими произведениями: «Я был кем-то однажды обласкан, / Так что зря меня пробуют на зуб» («Копошатся — а мне невдомек…»), «Только зря они шустры — не сейчас конец игры!» («У нас вчера с позавчера…»), «Только зря он шутит с нашим братом — / У меня есть мера, даже две» («Честь шахматной короны»), «Напрасно стараться — я и с перерезанным горлом…» («Черные бушлаты»), «И как кое-кто ни старался, / А вот и у нас юбилей» («К 50-летию Юрия Любимова»). Эта же мысль проводится в черновиках шахматной дилогии: «Но пройдут его старанья прахом — / Я его замучу вечным шахом / И сведу всю партию вничью» (АР-13-72).
Также в рукописи посвящения к 15-летию Таганки находим следующие варианты: «Быть может, лучше пули в лоб — наверняка и сразу б» [1306], «Как рано нас невинности лишили! /Ас этим можно было подождать» (АР-9-46).
Последняя цитата заставляет вспомнить «Песню о вещей Кассандре», где «безумная девица» также подверглась насилию: «И начал пользоваться ей не как Касан-дрой, / А как тупой и ненасытный победитель» /2; 332/. Что же касается первой цитаты — «Быть может, лучше пули в лоб…», — то она напоминает «Райские яблоки», где лирического героя «застрелили без промаха в лоб».
И здесь может возникнуть вопрос: почему «лучше пули в лоб»? Вероятно, чтобы не гадать, когда наступит беда, и не жить в постоянном напряжении (как писала Надежда Мандельштам: «Чтобы понять до конца моление о чаше, надо знать, до чего невыносимо медленное и постепенное приближение гибели. Ждать “свинцовой горошины” гораздо труднее, чем упасть скошенным на землю»П09). Именно этим объясняются строки: «А знать бы всё наверняка и сразу б, / Заранее предчувствовать беду!», — поскольку, например, в «Погоне» лирический герой не сумел предвидеть нападение со стороны врагов и едва спасся: «Вот же пьяный дурак, вот же налил глаза! / Ведь погибель пришла, а бежать — не суметь!». И далее он говорит: «Из колоды моей утащили туза, / Да такого туза, без которого смерть!», — как в разбираемой песне: «Но кто-то вытряс пулю из обоймы / И из колоды вынул даму пик», — и в песне «У нас вчера с позавчера…»: «А в колоде козырей — четыре масти, — / Они давай хватать тузы и короли». Именно поэтому в стихотворении «Не впадай ни в тоску, ни в азарт ты…» будет дан совет: «Отключи посторонние звуки / И следи, чтоб не прятал глаза, / Чтоб держал он на скатерти руки / И не смог передернуть туза».
Что же касается желания «заранее предчувствовать беду», то оно встречается и в «Балладе о времени» (1975): «Хорошо, если знаешь, откуда стрела. / Хуже — если по-подлому, из-за угла».
Талантов — тьма! Созвездие, соцветье…
И многие оправились от ран.
В шестнадцать будет совершеннолетье, Дадут нам паспорт — может быть, загран.
Мотив ран получает развитие в черновиках: «Пусть дата не отмечена парадом / И про нее в “Известиях” молчат, / Поговорим, споем про цифры рядом, / Которые давно кровоточат» (АР-9-46). В таком же метафорическом значении о ранах говорилось в посвящении к 60-летию Юрия Любимова «Ах, как тебе родиться пофартило…» (1977): «Можайся, брат, твой Кузькин трижды ранен», — где речь шла о трех цензурных запретах на спектакль «Живой» по повести Б. Можаева (сравним с частушками к восьмилетию Театра на Таганке, 1972: «Кузькин Федя сам не свой, / Дважды непро-пущенный, / Мне приснился чуть живой, / Как в вино опущенный»).
В том же посвящении Ю. Любимову наряду со словами «Можайся, брат, твой Кузькин трижды ранен» встречается и противоположный мотив, но также связанный с ранениями и применительно к другому спектаклю: «Хоть ты дождался первенца не рано, / Но уберег от раны ножевой. / Твой “Добрый человек из Сезуана” / Живет еще — спасибо, что живой!». В похожем ключе первенец, «убереженный от раны», упоминается в «Театрально-тюремном этюде на Таганские темы» (1974), где речь идет о спектакле «Антимиры»: «От наших лиц остался профиль детский, / Но первенец не сбит, как птица влёт» (черновик: «Но первенец в 600-й раз идет»; АР-4-203). А в образе птицы, сбитой влет, поэт выведет себя в стихотворении «В стае диких гусей был второй…» (1980): «Но когда под крыло его сбили — / У собаки в зубах, под водой, / Он подумал: “Эх, вы, говорили, / Что убит будет каждый второй”!..» /5; 581/. Впервые же этот мотив возник в «Прерванном полете» (1973), где автор говорил о себе именно как о «сбитом первенце» (незрелом плоде): «Кто-то высмотрел плод, что не спел, / Потрусили за ствол — он упал… / Вот вам песня о том, кто не спел, / И что голос имел — не узнал».
Неудивительно, что образ кровоточащих ран (да и просто ран), связанный с травлей со стороны властей, часто встречается у Высоцкого: «Затихли на грунте и стонем от ран. <.. > Но здесь мы на воле, хоть стонем от ран» («Спасите наши души», 1967; черновик — АР-9-124), «Уйду — я устал от ран!» («Песня самолета-истребителя», 1968), «Заживайте, раны мои, / Вам два года с гаком, / Колотые, рваные, / Дам лизать собакам. / Сиротиночка моя, / Губки твои алые! / В миг кровиночка моя / Потечет в бокалы!» (1969), «Погодите — сам налью, — / Знаю, знаю — вкусная! / Нате, пейте кровь мою, / Кровососы гнусные!» («Мои похорона», 1971), «Так любуйтесь на язвы и раны мои!» («Баллада о брошенном корабле», 1970), «Я раны, как собака, / Лизал, а не лечил» [1307] [1308] («Тот, который не стрелял», 1972), «Пошел лизать я раны в лизолятор, — / Не зализал — и вот они, рубцы» («Побег на рывок», 1977).
И напоследок остановимся на строках «Пусть дата не отмечена парадом / И про нее в “Известиях” молчат», в которых заключен мотив игнорирования властью Театра на Таганке. Поэтому в начале песни говорилось: «Забудут нас, как вымершую чудь». Но данный мотив автор часто разрабатывает и применительно к самому себе, поскольку пресса его тоже либо игнорировала, либо ругала (с. 500, 501).
***
В стихотворении «Пятна на Солнце» (1973) советские люди заворожено наблюдают за Сталиным («усы»): «…Мы можем всласть глазеть на лик, / Разинув рты и глаз не щуря. <.. > Но вот — зенит, — глядеть противно, / И больно, и нельзя без слез, / Но мы — очки себе на нос / И смотрим, смотрим неотрывно, / Задравши головы, как псы, / Всё больше жмурясь, скаля зубы, — / И нам мерещатся усы, / И мы пугаемся: грозу бы!» (АР-8-76, 78). В том же году была написана «Баллада о манекенах», где представлена такая же ситуация: «Твой нос расплюснут на стекле, / Глазеешь — и ломит в затылке, / А там сидят они в тепле / И скалят зубы в ухмылке» («глазеть» = «глазеешь»; «больно» = «ломит в затылке»; «очки» = «на стекле»). А полный вариант названия стихотворения — «Солнечные пятна, или Пятна на Солнце» (АР-8-76) — также находит аналогию в балладе: «Из этих солнечных витрин / Они без боя не уйдут».
Следовательно, манекены и солнце являются синонимичными образами [1309], поэтому и простые люди ведут себя одинаково: «И жизнерадостны они, / И нам, безумным, ни чета» = «И нам, безумцам, на потребу / Уверенно восходит он» (АР-14-145) (такими же уверенными выведены штанга в «Штангисте» и наездник в «Беге иноходца»: «Ну а здесь — уверенная штанга — / Вечный мой соперник и партнер» /3; 336/, «Мой жокей, уверенный во мне»; АР-10-54); «А он — исчадье века! — / Гляди, пустился в пляс» /4; 370/ = «Всем нам известные уроды / (Уродам имя — легион) / С доисторических времен / Уроки брали у природы. / Им власть и слава не претили, / Они и с дьяволом <на ты>. / Они искали на светиле / Себе подобные черты» (АР-14-145), «…Когда особо припекло, / Один узрел на лике челку. / Вот и другой пустился в пляс, / На солнечном кровоподтеке / Увидев щели узких глаз / И никотиновые щеки» (АР-14130) (имеются в виду Гитлер — «челка», и Мао — «щели узких глаз»). Такое же сравнение власти с дьяволом присутствует в стихотворении «Вооружен и очень опасен»: «Он, видно, с дьяволом на ты» /5; 418/. Поэтому все нормальные люди являются заложниками этих «дьяволов»: «Душа застыла, тело затекло. / Мы в дьявольской игре — тупые пешки» («Приговоренные к жизни» /4; 303/). Отметим еще некоторые сходства между двумя последними текстами: «И в лобовое грязное стекло / Глядит позор в кривой и злой усмешке» (АР-14-168) = «Он жаден, зол и боязлив <…> И он за жертвою следить / И с грязных обочин согласен. <.. > Он ночью в окна к вам глядит» /5; 418 — 419/ («грязное… Глядит… злой» = «зол… грязных… глядит»); «А в лобовое грязное стекло / Глядит и скалится позор в кривой усмешке» /4; 66/ = «Он, может, скалится сейчас» /5; 421/, «Он потешается сейчас» /5; 419/; «И будут хохотать, и пировать, / Как на шабаше ведьм, на буйной тризне / Все те, кто догадался приковать / Нас узами цепей к хваленой жизни» (АР-14-172) = «В аду с чертовкой обручась, / Он потешается сейчас» /5; 419/ («хохотать… ведьм» = «с чертовкой… потешается»); «И мы молчим, как подставные пешки» /4; 66/ = «Мы больше громко не поем — / Молчим, как по <приказу>» (АР-6-183); «Мы предпочли бы вариант с гробами» (АР-14168) = «Конец — надгробная плита» (АР-6-185); «А сзади — тоже смерть, но от чужих» /4; 66/ = «Вот он заходит со спины, — / Поберегитесь!» (АР-6-184); «Мы к долгой жизни приговорены / Через вину, через позор, через измену. / Но врешь — не стоит жизнь такой цены!» (АР-6-101) = «Он здесь, он слышит, он предаст» (АР-6-183), «Он глуп, — он только ловкий враль» (АР-6-177); «Коварна нам оказанная милость — / Как зелье полоумных ворожих» /4; 66/ = «Психозом, завистью, ножом / Он до зубов вооружен» (АР-6-183); «А кое-кто поверил второпях — / Поверил без оглядки, бестолково» /4; 66/ = «Вы никому в вечерний час / Не доверяйте» (АР-6-178); «И рано нас равнять с болотной слизью — / Мы гнезд себе на гнили не совьем!» /4; 67/ = «Гниль и болото / Произвели его на свет» /5; 419/ («болотной… гнили» = «Гниль и болото»). В первом случае говорится о тщетности надежд: «И нечего надеяться на что-то» (АР-14-173), а во втором — об отсутствии помощи: «Всевышним бедам / Заботы наши ни чета, / Давно им чаша испита. / Всем нашим бедам / Он не поможет ни черта…» (АР-6-185).
