Остроумие мир. Энциклопедия - Артемов Владимир Львович (читать книги полностью без сокращений бесплатно TXT) 📗
— Все вы, господа, воображаете, что наговорили Бог весть сколько умного, а между тем ни один из вас даже и не заикнулся о самом главном.
— О чем же это? — спросили его.
— А вот о чем. Все вы говорили о том, как войти в Италию, а никто из вас и не подумал о том, как из нее потом уйти.
И слова шута роковым образом впоследствии оправдались.
* * *
Франциск I был великий женолюбец и, подобно пчеле трудолюбивой, собирал дань со всех цветков, в какой бы среде они ни произрастали. Так, однажды он влюбился в жену какого-то купца. Но муж оказался вовремя осведомленным о высочайшем одобрении, которого удостоилась его законная половина, был настороже и отразил натиск короля с неподражаемым остроумием. Франциск избрал одну весьма подходящую для приключения ночь и направился к дому купца. Но едва он подошел к двери дома, как муж, добрый верноподданный, распахнул настежь окно и во все горло завопил:
— Да здравствует король!
Франциск расхохотался и вернулся домой.
* * *
Франциск всегда говорил, что он первый дворянин Франции, и вообще высоко ценил и ставил благородство происхождения людей и никогда не позволял никаких непристойных шуток и выходок против дворянства. Он простил такую выходку только своему любимцу Дюшателю. Он хотел поставить его в епископы и по этому поводу спросил его, какого он происхождения, дворянин ли он?
— Государь, — отвечал Дюшатель, — у Ноя в ковчеге были три сына, но я, право, не знаю, от которого именно из них я происхожу.
* * *
Однажды Франциск I играл в мяч и позвал к себе на помощь какого-то подвернувшегося монаха. Тот сделал бесподобный удар мячом, и восхищенный король воскликнул:
— Вот это по-монашески!
— Это не по-монашески, а по-настоятельски, если б на то была воля вашего величества, — поспешил сказать воспользовавшийся случаем чернец.
Франциск тут же обещал ему настоятельство (аббатство) и скоро исполнил свое обещание.
* * *
Маршал Бриссак был столь счастлив с женщинами, что, по преданию, и всей своей блестящей карьерой был обязан покровительству прекрасного пола. Одно время он был усердным и частым посетителем г-жи д'Этаян, к которой захаживал и Франциск. И вот однажды случилось, что Франциск явился к ней как раз в то время, когда у нее был Бриссак. Тот, застигнутый врасплох, залез под кровать. Добродушный Франциск хорошо знал, что его соперник лежит под кроватью. Король захватил с собой свое любимое лакомство — котиньяк (пастилу из айвы). Полакомившись сам, он кинул коробочку под кровать со словами: «На и тебе, Бриссак, что ж так-то лежать!»
Вообще Франциск был редкостно добродушен и снисходителен к своим соперникам.
* * *
У Франциска был министр Дюпра, человек богатый, но жадный и до денег, и до почестей, которыми Франциск и осыпал его, имея в виду возможность попользоваться его золотом. Но прижимистый Дюпра не раскошеливался. Тогда король придумал уловку. Он объявил Дюпра, что получил от своего римского посла известие о смерти папы. Честолюбивый Дюпра сейчас же вообразил, нельзя ли ему будет угодить в папы?
— Государь, — сказал он Франциску, — в интересах государства было бы в высшей степени важно посадить на папский престол вашего доброго подданного, беззаветно преданного вашему величеству.
— Разумеется, — подхватил король, — и разумеется, никого иного, как тебя. Но ты знаешь, что надо подмаслить кардиналов, а для этого нужна такая куча золота, что я в настоящую минуту не могу об этом и думать.
Дюпра немедленно прислал королю две бочки золота.
— Вот теперь отлично, — сказал Франциск, — если его не хватит, я уж добавлю из своих.
Между тем из пришедших частных известий из Рима явствовало, что папа жив и здоров. Дюпра бросился к королю и просил вернуть его бочки с золотом. Но Франциск сказал ему:
— Подожди, это все напутал мой посол; вот я его за это хорошенько выбраню. А ты не торопись; ведь папа все равно рано или поздно помрет, твои деньги и пригодятся.
* * *
Очень забавно приключение Франциска и с ворами, хотя его приписывают и другим французским королям. Король однажды заплутался в лесу во время охоты и, увидав какую-то хижину, вошел в нее. В ней было четверо таинственных незнакомцев, которые сделали вид, что спят в ту минуту, когда король вошел. Потом вдруг один из них, как бы внезапно проснувшись, сказал королю:
— А ведь шляпа-то на тебе моя, я это сейчас видел во сне.
И он овладел шляпой короля. После первого проснулся другой; этот тоже видел во сне, что кафтан на короле принадлежит ему. Точно так же третий сновидец овладел какой-то вещью, а четвертый— охотничьим рогом короля на великолепной золотой цепи.
— Подождите, пожалуйста, — сказал король последнему из грабителей, — я хочу вам только показать, как обращаться с этой вещью.
И, схватив рог, он громко затрубил. Свита, давно его искавшая, тотчас кинулась на звуки рога, и скоро в хижине появилась толпа егерей, с недоумением смотревших на компаньонов короля.
— Эти господа, — сказал Франциск, — видели во сне, что все, что на мне было надето, принадлежало им, а я видел во сне, что их надо отвести к ближнему судье и усыпить их таким сном, в котором снов уже не бывает.
* * *
Однажды Крильон, один из любимых генералов Генриха IV, прислал ему письмо, в своем роде образцовое произведение краткого и сжатого стиля:
«Государь, три слова: денег либо отпуск».
Генрих отвечал:
«Крильон, четыре слова: ни того, ни другого».
Выслушав любовное признание Генриха IV, Катерина Рогаи (впоследствии герцогиня де Пон) отвечала ему:
— Государь, я не столь высокого происхождения, чтобы стать вашей супругой, и вместе с тем достаточно благородна, чтобы не быть вашей любовницей.
* * *
Генрих IV очень недолюбливал тех, кто брался судить о вещах, выходивших за пределы их ремесла, специальности, вообще понимания. Так, однажды какой-то прелат очень пространно и очень нелепо рассуждал при нем войне. Послушав его некоторое время, Генрих вдруг совершенно неожиданно прервал его вопросом, какого святого память в тот день праздновалась церковью, давая ему этим знать, что в святцах он может не иметь соперника, но о военном деле рассуждать ему вовсе не подобает.
* * *
Во времена Генриха IV случилось, что один тогдашний знаменитый врач обратился из гугенотов в католики. Тогда Генрих сказал своему любимому министру Сюлли, остававшемуся гугенотом:
— Ну, друг мой, твоя религия плоха здоровьем, от нее уже доктора отступились.
* * *
Когда он же спросил у одной придворной девицы, в которую был влюблен, какой дорогой надо идти, чтобы попасть к ней в комнату, она отвечала:
— Через церковь, государь!
* * *
Однажды, отстав во время охоты от своей свиты, Генрих IV увидел какого-то сидевшего у дерева человека и спросил его, что он тут делает. Тот отвечал, что ему сказали о королевской охоте в их лесу, и он, никогда не видав короля, пошел в лес в надежде встретить его там и посмотреть, «какой такой у нас король».
— Садись ко мне на коня, — пригласил его Генрих, — я тебя довезу до того места, где соберется вся охота; там ты увидишь короля.
Поехали. По дороге человек спросил, как ему узнать короля.
— Очень просто, — объяснил ему Генрих, — ты смотри всем на головы; все снимут шляпы, только один король останется с покрытой головой.
Когда подъехали к охоте, все ее участники, увидав короля, сняли шляпы.
— Ну, теперь видишь, кто король? — спросил Генрих у своего спутника.
— Ей-Богу, не разберу, — отвечал сбитый с толку человек, — должно полагать, либо я, либо вы, потому что только мы двое остались в шапках.
* * *
Генрих IV однажды в самый разгар войны зашел в дом одного из своих офицеров в Адансоне. Муж был на войне, жена же, желая угостить короля, тщетно посылала прислугу по всему городу, чтобы купить что-нибудь на обед. Она решилась, наконец, откровенно рассказать о своих затруднениях королю, прибавив при этом, что ей удалось найти только хорошего индюка у одного из соседей, но тот настаивает, чтобы индюк был съеден не иначе как при его участии. Король, осведомившись, что это за человек, будет ли он добрым застольным собеседником, и, успокоенный на этот счет, изъявил согласие пообедать с ним в компании.
