Энциклопедия творчества Владимира Высоцкого: гражданский аспект - Корман Яков Ильич
Не дам порочить наш совейский городок, Где пиво варят под названьем «Жигули»!
Глагол порочить (наряду с клеветать™!) — один из самых распространенных в советской пропаганде. А начало этому положил, конечно же, Ленин: «Около оппозиции ютились (и ютятся, несомненно) меньшевики и эсеры, которые раздувают слухи, придают неслыханно злобные формулировки, сочиняют небылицы с целью всячески опорочить, придать грязное истолкование, обострить конфликты, испортить работу партию^42.
Вместе с тем саркастическое слово «совейский» говорит об истинном отношении героя (и самого поэта) в советскому строю.
Сегодня ночью я три шины пропорол, Так полегчало — без снотворного уснул.
Как писал Высоцкий Людмиле Абрамовой (Свердловск — Москва, 11.07.1962): «Есть план сожрать снотворного и спать — и время пролетит, и опять же есть не надо» /6; 316/. Этот же мотив встречается в стихах: «Пилюли пью — надеюсь, что усну» («Я бодрствую, но вещий сон мне снится…»), «Вижу я, что здоровие тает, / Я уж даже таблетки глотал» («Я был слесарь шестого разряда»; черновик /1; 410/), «Но, проглотив таблетки, / Шел на экран опять — / Обманывать разведки / И женщин покорять» («Песня про Джеймса Бонда»; черновик /4; 429/), «Я письмо проглотил, как таблетку, /И теперь не боюсь утонуть!» («Старательская. Письмо друга»), «Пью валидол…» («Жертва телевиденья»; черновик — АР-4-107). Более того, в очередном письме к Л. Абрамовой от 29.07.1964 Высоцкий написал: «Я пью это поганое лекарство, у меня болит голова» /6; 346/. А после его смерти на столе обнаружился рецепт успокоительного средства: «Верошпирон, одна таблетка, два раза в день…». И на том же рецепте — текст стихотворения «Я прожил целый день в миру / Потустороннем..» [954] [955] [956].
О своих расстроенных нервах лирический герой также говорит неоднократно: «Не для того лечил я нервы в том году, / Чтоб частных собственник глумился надо мной» /3; 140/, «У меня с нервишками / Что-то не устроенно. / Надо стены Мишкины / Поклеить обоями!»744, «Мне с нервами не справиться» (АР-3-6), «Знай, что твои нервы обнажились / До безумия» /2; 180/, «Эх, вы, мои нервы обнаженные! / Ожили б — ходили б, как калеки» /2; 450/, «Сделай-ка такое дело доброе — / Нервы мне мои перевяжи» /3; 51/, «Провисли нервы, как веревки от белья» /3; 121/ (еще один близкий по смыслу образ: «Мои мачты — как дряблые руки» /2; 271/).
Концовка же «Песни автозавистника» — «…Ах, черт! “Москвич” меня забрызгал, негодяй!» — напоминает поэму А. Галича «Вечерние прогулки» (начало 1970-х), где также представлена ситуация с «забрызгиванием» властью рядовых людей: «А по шоссе на Калуги и Луги / В дачные царства, в казенный уют, / Мчатся в машинах народные слуги, / Мчатся — и грязью народ обдают!..».
Обратим еще внимание вот на какое совпадение. Рядом с рукописным вариантом «А он смеется надо мной из “Жигулей”» (АР-2-112) имеется строка: «Проклятый частник — 9 номер МКЛ». В том же 1971-м году 9-й номер — как номер противника героя — встретится во «Вратаре»: «Вот летит девятый номер с пушечным ударом. / Репортер бормочет: “Слушай, дай ему забить!”». И в обоих случаях герой проклинает своих врагов: «Проклинаю миг, когда фотографу потрафил» = «Проклятый частник -9 номер МКЛ». Враги же ведут себя одинаково: «.Лишь один упрямо за моей спиной скучает <…> Гнусь, как ветка, от напора репортера» = «Вдруг мне навстречу нагло прет капитализм». Поэтому герой выступает в образе борца: «Я весь матч борюсь с собой» = «Борец за идею». А действие в обеих песнях происходит «здесь и сейчас»: «Вам сегодня будет нечего ловить» (АР-17-68) = «Сегодня ночью я три шины пропорол». Однако во «Вратаре» герой, помимо внешнего врага, борется еще и с внутренним: «Я — вратарь, но я уже стал фотографом в душе» (АР-17-66). Поэтому в «Песне автозавистника» он всячески открещивается от родства с «частным собственником»: «А он мне — не друг и не родственник, / Он мне — заклятый враг». Но в итоге также превращается в своего антипода: «Всё — еду, еду регистрировать в ГАИ».
***
Многочисленные параллели выявляются между «Песней автозавистника» и написанной год спустя «Жертвой телевиденья» (1972).
Внешний сюжет обоих произведений носит юмористический характер — главный герой подвергается сатире, однако на глубинном уровне перед нами предстает лирический герой Высоцкого, выступающий «в образе злого шута»: «Я в психбольнице все права завоевал» = «Ну а потом, на Канатчиковой даче, / Где, к сожаленью, навязчивый сервис, / Я и в бреду всё смотрел передачи, / Всё заступался за Анджелу Дэвис» (кроме того, последняя цитата в том же 1972 году отзовется в «Том, который не стрелял»: «А я в бреду беседовал тайком / С тем пареньком, который не стрелял»).
Анджела Дэвис (р. 1944) — американская революционерка, состоявшая в коммунистической партии США и одновременно в террористической организации «Черные пантеры», которая была создана КГБ745. В феврале 1972 года над ней состоялся суд за пособничество в убийстве. Тогда советская пропаганда и подняла истерику на весь мир: «Свободу Анджеле Дэвис!».
Таким образом, лирический герой Высоцкого, «заступаясь за Анджелу Дэвис», вновь иронически примеряет на себя маску пролетария. Причем «Канатчикова дача» в этой песне и психбольница в «Песне автозавистника» упомянуты неслучайно, так как в 1971 году, незадолго до их написания, Высоцкий сам лежал в московской психиатрической больнице № 1 имени П. Кащенко (в народе ее как раз и называли «Канатчикова дача»), о чем рассказала врач Галина Пантелеева в интервью «Экспресс-газете»: «Высоцкий лежал когда-то у нас в Кащенко по вполне понятной причине — чрезмерному увлечению алкоголем. <….> В Советском Союзе лечение от алкоголизма нигде, кроме как в “психушках”, не проводилось. 1971-й год. Володе 33… Он и в другие клиники поступал с точно такой же проблемой» [957]. Этот же факт упомянул Валерий Золотухин в дневниковой записи от 31.01.1971: «Володя сидел в кабинете шефа, воспаленный, немного сумасшедший, — остаток вынесенного впечатления из буйного шизофренического отделения, куда его друзья устроили на трое суток»74 [958]. Отсюда, кстати, возникли и более позднее строки: «Настоящих буйных мало — / Вот и нету вожжа-ков» («Письмо с Канатчиковой дачи», 1977). В этой песне в качестве «жертв телевиденья» выступят уже все обитатели психушки: «Все почти с ума свихнулись, / Даже кто безумен был, / И тогда главврач Маргулис / Телевизер запретил».
Как мы помним, в черновиках «Песни автозавистника» герой признавался: «Не для того лечил я нервы в том году, / Чтоб частный собственник глумился надо мной» /3; 140/. А сам Высоцкий дружил с невропатологом Левоном Бадаляном, создавшим «в 1963 году на педиатрическом факультете II Московского медицинского института первую в стране кафедру детской неврологии» [959]. И вскоре Высоцкому довелось там побывать: «У Марины для Володи нашелся другой врач, довольно известный детский невропатолог, сейчас его уже нет в живых. Он дружил с людьми из околоактерской среды — в частности, с Андреем Вознесенским. У него в отделении детской неврологии и лежал Володя в отдельной палате. Но это была всего лишь борьба с последствиями запоя, но не с его причинами» [960] [961] [962] [963]. Отсюда: «Не для того лечил я нервы в том году…» /3; 140/, «Но лежу я в отделеньи невро- / Патологии» /2; 180/, «Ядовит и зол, ну, словно кобра, я, — / У меня больничнейший режим. / Сделай-ка такое дело доброе — / Нервы мне мои перевяжи» /3; 51/ (а сам лирический герой собирается перевязать свою сонную артерию, на которую бросают взгляды вампиры в «Моих похоронах»: «Артерию измерию, / Проснусь и заверну в материю»; АР-3-38). Да и еще в письме от 10.05.1969 Высоцкий сообщал Кохановскому: «Были больницы, скандалы, драки, выговоры, приказы об увольнении, снова больницы, потом снова, но уже чисто нервные больницы, т. е. лечил нервы в нормальной клинике, в отдельной палате»750.
