Энциклопедия творчества Владимира Высоцкого: гражданский аспект - Корман Яков Ильич
Интересно, что и в первой редакции «Сентиментального боксера», и в шахматной дилогии противник героя — суперпрофессионал, а сам герой — любитель: «Противник Смирнов — мастер ближних боев <.. > Он в боксе не год…» (АР-17-180) = «Он даже спит с доскою — сила в ём». Вспомним также, что «.личность в штатском, оказалось, / Раньше боксом увлекалась» («Про личность в штатском», 1965), да и Кащей бессмертный «мог бы раньше врукопашную» («Сказка о несчастных леснях жителях», 1967).
Но при этом герой сравнивает себя с противником и говорит, что не уступает ему в азарте: «Я тоже такой, я вошел в ближний бой» (АР-17-180) = «“…Сам он вроде заводного танка”. / Ничего, я тоже заводной»
Более того, он абсолютно одинаково описывает бокс и шахматы: «Вся жизнь — парадокс, и подался я в бокс. / Но тренер внушил мне, однако, / Что бокс — это дело отважных и смелых, / Что бокс — это спорт, а не драка» (АР-17-180) = «Я берусь сегодня доказать: / Шахматы — спорт смелых и отважных» (АР-13-72) (а в основной редакции ранней песни: «Ведь бокс — не драка, это спорт / Отважных и т. д.»).
Помимо того, в обоих произведениях встречается образ самбо: «Я думал, на встречу по самбо спеша…»/1; 471/= «Я его- через бедро с захватом» /3; 176/.
В ранней редакции «Сентиментального боксера» герой ударяет своего противника, и в шахматной дилогии он собирается сделать то же самое: «Решил я: кой черт, что бокс — это спорт? / Забыл я и врезал по уху» (АР-17-182) = «Или ход конем… по голове». А в черновиках последней песни он также намерен врезать: «Может, ему врезать апперкотом, / Пешки прикрыва<я> рукавом?» (АР-9-171).
В первом случае герой констатирует: «Я выиграл бой — мой коронный прямой, / И этот Смирнов просто рухнул» (АР-17-182). Поэтому перед шахматным матчем боксер ему скажет: «Помни, что коронный твой — прямой». А перед этим он советовал: «В ближний бой не лезь, работай в корпус», — зная, что «Буткеев лезет в ближний бой» (а следовательно, и «Фишер» тоже).
Приведем еще несколько примеров использования одинаковой терминологии: «Встаю, ныряю, ухожу» = «Он — через всё поле по воротам, / Я прикрылся и ушел нырком» (АР-9-171); «Вот он опять послал в нокдаун, / А я опять встаю…» /1; 471/ = «Он меня в нокаут не положит, / И к ковру меня не задавить!» /3; 386/. Более того, боксерская терминология присутствует даже в рассказе «Парус» (1971), где поэт (в образе паруса) сражается с ветром: «…он нетерпелив, как боксер после того, как послал противника в нокдаун и хочет добить», — а в «Балладе о брошенном корабле» лирический герой был уверен: «Меня ветры добьют!» (для сравнения — в черновиках шахматной дилогии он скажет: «Он меня убьет циничным матом» /3; 383/).
В ранней редакции «Сентиментального боксера» имеется следующая строка: «У меня закалка, бой веду пассивненько» (АР-17-184) (в итоговой редакции: «А я к канатам жмусь»). И так же пассивно он защищается против «Фишера»: «Прикрываю подступы к воротам, / Прикрываю пешки рукавом..»/3; 391/.
В обеих песнях противник героя настырен: «Но он пролез — он сибиряк, / Настырные они!» /1; 200/ = «Даже спит с доской, настырность в нем» /3; 394/, - и огромен: «А он всё бьет, здоровый черт» /1; 200/ = «Он со мной сравним, как с пешкой слон» /3; 383/. Причем в последней песне герой тоже называет своего противника чертом: «Мой соперник — с дьяволом на ты!» /3; 384/, - поскольку боится его: «Выяснилось позже — я с испугу / Разыграл классический дебют», — как и в ранней песне: «Противник мой — какой кошмар! — / Проводит апперкот», — и предчувствует свою гибель: «Я чую — быть беде» [890] [891] [892] = «Чует мое сердце — пропадаю!» /3; 391/.
Примечательно, что на домашнем концерте у Валерия Абрамова (15.05.1966) Высоцкий исполнил «Сентиментального боксера», а вслед за ним — песню «Быть может, о нем не узнают в стране…», с которой наблюдается несколько буквальных перекличек: «Боксерам у нас, не в пример этим США, / И жить хорошо, и жизнь хороша» (АР-17-180)680, «Кому — хороша, а кому — ни шиша!» /1; 200/ = «Но теория вероятности — / Вещь коварная, как США» /1; 198/; «Я вижу — быть беде» = «У него одни неприятности, / А приятностей — ни шиша».
Перед тем, как продолжить разговор о шахматной дилогии, выявим сходства между Борисом Буткеевым в «Сентиментальном боксере» и штангой в «Штангисте» (1971): «А он всё бьет, здоровый черт» = «Такую неподъемную громаду / Врагу не пожелаю своему»; «Но он пролез, повис, обмяк» (АР-5-74) — «Он вверх ползет — чем дальше, тем безвольней» /3; 104/ (впервые этот мотив возник в «Том, кто раньше с нею был»: «Мне кто-то на плечи повис»681); «Но думал противник, мне ребра круша…» /1; 472/ = «Мне напоследок мышцы рвет по швам» /3; 104/, «Вечный мой противник и партнер» (АР-8-100).
Уравнивание боксерского матча и поединка со штангой видно также из следующих цитат: «Вот он опять послал в нокдаун, / А я опять встаю…» /1; 471/ = «Бой на ринге — спор того же ранга: / Там нокаут разрешает спор» (АР-8-103) (как записал сам Высоцкий в «Диалоге о спорте для к/ф “Спорт, спорт, спорт”»: «В спорте всегда присутствует этот удар справа и нокаут. В любом спорте!»; АР-16-76). Более того, в «Штангисте» герой говорит: «Здесь и ринг, и планка, и ковер», — уравнивая, таким образом, поднятие штанги, боксерский поединок, прыжки в высоту и борьбу самбо.
И заканчиваются обе песни одинаково — победой лирического героя, несмотря на физическое превосходство его противника: «Теперь, признаюсь, кончен матч, / Я снова победил!» /1; 471/ = «И брошен наземь мой железный бог» /3; 104/.
Интересно еще, что название «Сентиментального боксера» будет реализовано в песне «Про второе “я”» (1969) и в стихотворении «В голове моей тучи безумных идей…» (1970): «Когда мне удается взять при этом / Вторую часть натуры под башмак, — / Тогда я начинаю петь фальцетом / И плачу, гладя кошек и собак» /2; 469/, «Увидав, как я плакал, взобравшись на круп [Я его целовал, взгромоздившись на круп] Лейтенанты кругом прослезились» (АР-7-193). Процитируем также «Марш аквалангистов» (1968): «Мы плачем — пускай мы мужчины».
***
Теперь сопоставим три песни, имеющие сходные сюжеты: «Сентиментальный боксер» (1966), «Про джинна» (1967) и «Честь шахматной короны» (1972).
В каждой из них противник героя обладает внушительной внешностью: «<Как бык> он здоров, / Этот самый Смирнов» [893] = «И виденье оказалось грубым мужиком» /2; 12/ = «Королевы у него и туры, / Офицеры грозны и сильны» /3; 383/, - и сравнивается с нечистой силой: «А он всё бьет, здоровый черт» = «…ты на то и бес!» = «Мой соперник с дьяволом на ты!» /3; 384/. Поэтому героя охватывают страх и волнение: «Противник мой — какой кошмар! — / Проводит апперкот» /1; 470/ = «Я, конечно,
— нервничать, но и дух в амбицию» (АР-9-107) = «Ход за мной — я нервничаю!» /3; 390/.
Кроме того, герой характеризует своего противника как профессионала: «Противник Смирнов — мастер ближних боев <…> Он, видимо, думал, мне челюсть кроша…» (АР-17-180) = «Стукнул раз: специалист, видно по нему!» /2; 13/ = «Мой противник — шахматист с размахом» /3; 383/, «Он через всё поле — по воротам» (АР-9171), то есть тоже нанес удар (сравним еще в «Беге иноходца» и в «Песне о хоккее-истах»: «Стременами лупит мне под дых <…> Мой наездник у трибун в цене — / Крупный мастер верховой езды», «Профессионалам — зарплата навалом. <.. > Бьет в зуб ногой и — ни в зуб ногой»).
Во всех трех случаях положение героя становится критическим: «Я вижу — быть беде» = «Убивают, — говорю…» = «Чует мое сердце — пропадаю» /3; 391/; и он спасается бегством: «Вот я едва ушел. <…> Встаю, ныряю, ухожу» = «Я, конечно, побежал..» = «Я прикрылся и ушел нырком» (АР-9-171).
