Античная мифология. Энциклопедия - Королев Кирилл Михайлович (читаем книги онлайн без регистрации .TXT) 📗
Дело в том, что в главном храме Панхеи Евгемер прочел на золотом столбе запись, имевшую своим составителем древнего царя страны, Зевса; ее содержанием были деяния как деда и отца составителя, Урана и Кроноса, так и его собственные. Они все были благодетелями человечества, создав своими трудами его культуру; между прочим, первый, Уран, установил также почести «небесным богам» и был, таким образом, творцом религии. Взамен этих благодеяний Зевс установил божеские почести также и им, благодетелям, притом деду и отцу после их смерти, а самому себе еще при жизни. Когда он в свою очередь умер — а именно на Крите, где и показывается его могила, — его дело продолжали дети, как об этом свидетельствовало продолжение записи Зевса, составленное Гермесом; все они были удостоены звания богов, кто за одни, кто за другие заслуги.
Такова «история»; а вот какова заключающаяся в ней религиозная философия. Почитаемые Элладой боги — не что иное, как обоготворенные люди. Значит ли это, что Евгемер был атеистом? Вовсе нет. Во-первых, он признавал наличность «небесных богов», именно тех, которым учил поклоняться Уран — правда, не говоря, по-видимому, кто они такие. А во-вторых, что же из того, что Зевс, Аполлон, Гермес были некогда людьми? Это не мешало им быть теперь настоящими богами. Именно ознакомление с египетской религией подсказывало такое решение вопроса. Ведь, согласно ей, и Осирис, и Исида, и Гор, и Тот были некогда людьми; несмотря на то, они египтянами почитались как боги, и притом такие, выше которых нет. Как люди они «упорядочили Египет». Да и грекам эта мысль не была совсем чужда: Дионис, сын смертной Семелы, жил некогда среди людей и за принесенный им дар вина был удостоен высших почестей — это не мешало ему быть полноправным богом наравне с высшими. Конечно, строгая философия требовала — в силу принципа «всякому происшедшему будет конец» — предвечности для вечных богов; Гесиод, например, в своей «Теогонии» держался иных взглядов, и многие шли за ним.
Одним словом, прямого атеизма в учении Евгемера еще не было; все зависело от ответа на вопрос: «суть ли обоготворенные настоящие боги или только считаются таковыми?». И, по-видимому, он имел благоразумие ответа не давать.
А раз положительный ответ был логически возможен — евгемеризм мог дать настоящую философскую и историческую подкладку самообожествлению Птолемея Филадельфа и его последователей. Величайшие благодеяния может оказать стране ее царь; этим путем он становится богом на вечные времена. Желательно только, чтобы эти благодеяния были настоящими благодеяниями, чтобы действительность не опровергала образа, созданного верою и любовью; и вот это-то удавалось далеко не всегда, несмотря на благотворную силу «пафоса дистанции».
Другой друг Кассандра, Деметрий Фалерский, философ-перипатетик, правил по его поручению Афинами от 317 до 307 г., правил умно и благополучно, но все же в духе поддерживаемой Македонией аристократической партии. Когда поэтому его тезка, Деметрий Полиоркет, «освободил» Афины от Кассандра, ликованию демократов не было конца. Этому Деметрию с его отцом Антигоном был определен божеский культ под именами «богов-спасителей», их позолоченные статуи были поставлены на городской площади рядом со статуями тираноубийц, в их честь были названы две новые филы, Антигонида и Деметриада, и празднества сменялись одно другим. На одном из них была исполнена «итифаллическая» песнь, сохраненная в значительной части Атенеем; в ней встречались, между прочим, следующие стихи:
Молимся, да — через сто лет после того как казнили Сократа за то, что он якобы «не верует в тех богов, в которых верует государство, и взамен их признает новые божества».
В вышесказанных словах заключена целая богословская теория; сводится она к следующему: 1) про богов народной веры неизвестно, существуют ли они вообще, а если существуют — способны ли они услышать нас, а если способны — заботятся ли они о нас; 2) их деревянные и каменные кумиры, подавно бессильны; 3) раз бог есть сила, то богом должно быть признано сильнейшее существо, а таковым показал себя Деметрий. Другими словами, мы имеем здесь антрополатрию на почве агностицизма; эпитет бога отнимается у сомнительных владык Олимпа и присуждается гораздо более слабому, но зато реальному существу.
Б. Женнари-мл. Тесей и Ариадна. Холст (1702 г.). Справа — сестра Ариадны Федра.
Каковы же были на самом деле теоретические постулаты апофеоза?
Сопоставим прежде всего различные его разновидности: а) Александр признается сыном Зевса-Аммона, Селевк — сыном Аполлона; это вполне в духе древнегреческой религии.
Точно так же ведь и Минос признавался сыном Зевса, и Ион афинский сыном Аполлона; это давало им право на героизацию после смерти.
б) Тот же Селевк получил после смерти героические почести в основанной им Селевкии; это опять-таки в духе древнегреческой религии. Постулатом была вера, что просветленная душа «героя» живет в его всеми почитаемой могиле, как могучий дух-хранитель основанного им города.
в) Он получил не героические, а божеские почести. Это значит, что ему надлежало приносить жертвы не ночью, а днем, не на «очаге», а на алтаре и т. д. Постулатом была вера, что душа покойного не заключена в его могиле, а вознесена к богам на Олимп, или в эфир. Отсюда легенды о птицах — орлах или коршунах, — поднявшихся с костра, где сжигались останки покойного, таковая или сама была его душою, или уносила ее.
г) Ему эти самые почести воздавались уже при жизни. Теологически это трудно было мотивировать, но психологически объясняется легко, как предварение, льстивое, с одной стороны, и тщеславное — с другой.
Во всех этих случаях новый бог или герой чествовался под своим собственным именем; но вот нечто новое:
д) Птолемей I с женой после смерти получают божеский культ как «боги-Спасители», Селевк — как «Зевс-Победоносец» и т. д.: следует заметить, что терминология тут последовательна, что никогда не говорится официально о «боге Птолемее», о «боге Селевке», а именно только о «боге-Спасителе», о «Зевсе-Победоносце». Вот это действительно новшество. Разгадку дает нам второй случай. Очевидно, Зевс частью своего естества воплотился в Селевке, он стал его душою; в момент смерти эта душа оставила тело Селевка, которое отныне покоится в могиле, сама же она вознеслась на Олимп; чествуют поэтому бога «Зевса-Победоносца». Но как же понимать это воплощение Зевса при продолжении его деятельности как царя Олимпа? Да так же, как и службу Марии-привратницы в христианской легенде, обработанной Метерлинком в его «Сестре Беатрисе»: бог и вездесущ, и бесконечно делим. А как Зевс-Победоносец он остается в связи с Селевком? В сознании людей — да; так же, как Зевс Додонский пребывает в связи с Додоной, несмотря на одновременное существование Зевса Олимпийского.
е) И с этой точки зрения даже полный апофеоз — т. е. воздавание богу-Адельфу, богу-Эвергету и т. д. соответственных почестей при их жизни, покажется не алогическим предварением, внушенным лестью или тщеславием, а вполне последовательным развитием догмата. Раз признано, что в Птолемее III воплотился бог, которого люди, не зная его подлинного имени, назвали богом-Благодетелем, то не только позволительно, но и необходимо воздавать этому богу соответственные почести уже при жизни того бренного тела, которое он избрал своим временным местопребыванием.
