Преподобный Варнава, старец Гефсиманского скита(Житие, письма, духовные поучения) - Гефсиманский Варнава (полные книги .TXT) 📗

Прошу вас, возлюбленные сестры, молиться за меня и за всех моих собратий! Ты же, Всеблагая Матерь наша, приведи нас всех с Собою к Сыну и Богу Своему и введи нас в Его небесные обители!

Слово

благочинного монастырей и общин, настоятеля Феодоровского монастыря Нижегородской епархии, архимандрита Феодосия, произнесенное по пострижении нескольких сестер в монашество 18 августа 1899 года

Слова ныне чтенного Евангелия научают нас, благочестивые слушатели, самоотвержению как высокой добродетели. И что может быть выше и действеннее для нашего спасения, как не крест и самоотвержение?

Подвигоположник нашего спасения, Господь наш Иисус Христос, Сам вознесен был на крест. И это спасительное орудие послужило Искупительной Жертвой от грехов всего рода человеческого. Вот первый пример и подвиг самоотвержения; этот подвиг дан и нам в заповеди; хощет по Мне ити, да отвержется себе.

Это внушение крестного пути для христианина, вы, боголюбивые сестры о Господе и благочестивые слушатели, видели не в первый раз, видели и в совершенном ныне чинопоследовании при пострижении во иночество предстоящих пред святым алтарем сестер наших о Господе, просящих свыше помощи к достойному прохождению иноческого звания и к понесению взятого ими на себя креста.

При вступлении в иночество заповедь эта и приемлется к постоянному исполнению и, при Божием содействии, следованию за Спасителем. Чувствующие в себе призвание к сему образу жизни и сознающие в земных попечениях одну суету разрывают свой прежний союз с миром, произнося обеты Господу Богу пред всею Церковью оставить мир и все суеты его, если Бог поможет в том, что и выражается в словах: «Ей, Богу содействующу».

В обряде пострижения в монашество совершается принятие на себя обязанности взять крест Христов со всеми его отречениями. И приемлющие на себя иноческий образ должны молитвенно возноситься ко Господу Распятому, произнося сердцем и устами: «Ты, Сердцеведче, зришь наши чувства и помышления! Если обретаешь в них ту или другую нечистоту — очисти их всесильною Твоею благодатию, чтобы мы могли представить Тебе свою жизнь в жертву живую и благоугодную. Если же обретеся в них что-либо доброе и благоугодное Тебе, то поддержи Твоею всемощною силою и сохрани нас в правде и чистоте, до последнего нашего издыхания. Ты видишь наши великие обеты и ведаешь нашу немощь и бессилие, помози нам в исполнении обетов сих и в несении креста Твоего, возложенного на себя нами самими. Не остави нас в день скорби и озлобления, чтобы мы могли, как облеченные во всеоружие Божие, от избранной нами Голгофы войти беспрепятственно во врата Иерусалима Небесного, к сонму избранных Твоих святых ангелов и великих подвижников и подвижниц». Присутствующие же при пострижении должны возносить свои молитвы ко Господу Богу с мыслью о том, как велики и тяжки грехи наши и последствия их. Так что нужны особенная сила Божия и особенное произволение человека, чтобы ему, уклонившемуся далече, обратиться в покаянии на путь истины. Нужно изменить весь образ жизни и облечься в нового человека, чтобы восстановить в себе образ Божий и соделаться наследником Царствия Небесного. Требуется отречение от мира и от всякого союза земного, чтобы беспрепятственно служить Господу Богу и пещись о своем спасении. Вместе с сим надлежит благодарить Господа и радоваться, что являются избранные с готовностью жертвовать для вечного спасения всем земным достоянием, и при таких мыслях благодарить Господа за то, что ревность о славе Божией не оскудевает на земле плача и сетования, а также молиться о том, чтобы Господь Бог утвердил давших обеты на пути заповедей Своих, чтобы им беспрепятственно совершить начатое дело спасения и переносить все скорби на избранном ими пути, ибо радость велия бывает на небеси и о едином грешнице кающемся [326], путь же иноческой жизни есть всегдашнее покаяние. Так следует помышлять всем заботящимся о спасении своем и о спасении ближних. Но, вместо чувств умиления и благопожелания, в настоящее время нередко являются различные легкомысленные пререкатели судеб Божиих, восстающие на все священное, а вместе с тем и на монашеские обеты. Для таковых мыслителей представляется неестественным и даже невозможным учение о самоотвержении, а вместе с тем и самый чин монашества.

Но при таковых взглядах лиц, не постигающих духовной жизни человека, не различается состояние души и тела нашего, бывшего в состоянии невинности до грехопадения наших прародителей, в райской жизни, с существованием человека в состоянии после грехопадения, то есть поврежденное с неповрежденным и невинное с греховным состоянием природы нашей.

В невинном состоянии все было чисто, неповрежденно, и в требованиях нашей природы не могло заключаться тогда ничего противного воле Божией и виновного.

В то время в первые дни по сотворении первородных человеков для человека какое-либо отречение от своей воли было бы неестественным и противным воле Божией. Тогда и без всякого отречения любовь Божия была главным началом и побуждением всех человеческих действий и стремлений; так что никакие внешние побуждения не могли препятствовать стремиться к любви Божией и спасению. Тогда для первородных человеков райская обитель была несравненно выше и спасительнее иноческой обители, а состояние живших в ней несравненно выше и достойнее живущих ныне в удалении от мира.

Но с того времени, как грех возобладал человеком и внес в его природу начала противозаконные, с того плачевного времени многое изменилось в человеке и соделалось неестественным, или противоестественным, а возобладавший человеком грех, потворствующий тленным благам и льстящий страстям, влекущим долу, соделался человеку сродным, и хотя это богопротивно, но человеку в жизни кажется более приятным и легким, а потому человек хотя и сознает доброе, но делает злое, как говорит апостол: «Не еже бо хощу доброе, творю, но еже не хощу злое, сие содеваю» [327].

Поэтому и добродетель, хотя богоугодна, но, как противоборствующая страстям, совершается вынужденно, с трудом и усилием и потому представляется для человека трудною. Как сказано и во Святом Евангелии, Царствие Небесное нудится, и только нуждницы восхищают е [328]. Но нередко встречаются на пути спасения и другие преграды: или от тленных стяжаний, или от привязанности к сродникам и знаемым; а в последнем случае, по словам порфироносного пророка, бывают враги на пути спасения и домашние его [329], а потому-то и требуется от нас самоотвержение, а от желающих следовать за Спасителем — отречение от всех благ мирских. Вот почему и ныне слышали мы от вступивших в иночество отречение от самих себя и от всего, что связывает нас с миром. По естеству же своему человек поставлен был некогда выше всех тварей и, увенчанный славою и честию, уподоблялся даже ангелам, и эту славу чрез грех он потерял; и эту-то потерянную славу облекающие себя в чин ангельский стараются при помощи Божией возвратить.

Итак, жизнь ангельская, чистая — жизнь по духу, а не по плоти, жизнь для Бога и для славы Божией, а не для мира и сует его, жизнь для спасения, а не для погибели — уподобляет нас Богу и святым Его ангелам. Для достижения жизни равноангельной не нужно жалеть ничего и не страшиться самих лишений, которым подвергаются в жизни сей принявшие монашество. Пред спасением и вечным блаженным наследием все земные скорби, болезни и страдания, которые встречаются с нами на крестном пути к Царству Небесному как временные, ничего не значат. Одно желание вечного спасения должно превозмочь все наши немощи и заглушить все наши страсти земные. Ибо, по-писанному, недостойны страсти нынешняго времене к хотящей славе явитися в нас [330]. В одном имени распятого за нас Господа должно заключаться все наше утешение и блаженство. Пререкатели судеб Божиих, восстающие на все священное, как сказано выше, признают путь иноческой жизни неестественным и даже невозможным. «Возможное ли дело, — говорят они, — чтобы человек, рожденный для счастья и блаженства, отрекался от всех благ земных, чтобы он не участвовал в семейных радостях и общественных удовольствиях, — словом, чтобы перестал быть человеком?» Так судят сыны века сего о человеке, имея в виду трудности в деле спасения и крестного пути.