Жизнь Исуса Христа - Фаррар Фредерик Вильям (мир книг .txt) 📗
Для нас такая жестокость непонятна, потому что нравы наши смягчены осьмнадцатью веками христианства и мы не видывали ничего подобного деяниям сумасбродных деспотов древнего мира. Но избиение младенцев, равно как его причины, легко объясняются некоторыми обстоятельствами из истории этой самой эпохи. Детоубийство в те времена было делом не диким вообще для всего римского правительства. Светоний [39] в жизнеописании Августа приводит обстоятельство, что перед рождением императора распространилось в Риме предсказание о скором рождении царя, который будет царствовать над римским народом. Чтобы предупредить опасность для республики, сенат постановил забросить или подкинуть всех детей мужского пола, которые родятся в этом году. Только те из сенаторов, у которых жены были беременны, подали особые мнения и предупредили возможность издания подобного постановления, в надежде, что пророчество может исполниться на их детях. Св. Евссвий приводит из Гегезиппа, родом еврея, случай, что Дометиан, испугавшись возрастающей силы имени Христова, издал повеление уничтожить всех потомков рода Давидова. Два внука св. Иуды, брата Господня, были тогда в живых и известны под именем деспосинов, или царских детей. Они были захвачены Покатом и другими назорейскими еретиками и представлены лично императору. Но Дометиан, принимая во внимание их невысокое положение, как сельских жителей, и грубые от полевых трудов руки, отпустил их на свободу с чувством жалости и презрения. То же самое утверждает и Юлий Африканский, родившийся в Эммаусе в начале третьего столетия [40].
Но скорее и ближе всего избиение младенцев объясняется характером самого Ирода. Господствующими страстями этого способного, но жестокого правителя были безграничная гордость и мучительная зависть. Вся жизнь его была облита кровью жертв его злобы. Он казнил князей и знать, умертвил десятки членов синедриона; устроил нарочно такую забаву, при которой утонул на его глазах брат жены его, молодой и благородный Аристовул; велел задушить свою жену, красивую княжну из асмонеев, Мариамну, хотя, по-видимому, она была единственным в мире существом, к которому он был сердечно привязан. Сыновья его, Александр, Аристовул и Антипатр, сын дяди Иосифа Антигон, дядя и отец его жены Александр, теща Александра, родственник Кортобан и друзья Досифей и Гадий составляют меньшинство из множества народа, павшего жертвами его кровожадности и опасений. Ни цветущая юность принца Аристовула, ни седая голова князя Гиркана не защитила их против его коварно-ласкательного бешенства. Казнь удушением, казнь сожжением на костре, казнь разрублением пополам, вынужденные невыносимыми пытками признания, наглый и бесчеловечный разврат испестрили летописи его царствования, которое было так ужасно, что по энергичному слову еврейских послов к императору Августу, «пережившие время Иродовой жизни более жалки, чем пострадавшие» [41]. Преследуемый призраками умерщвленной им жены и сыновей, мучимый угрызениями своей совести и чужой кровью, в последние дни свои он предался черной и безнадежной лютости, истребляя все, что попадало под руку [42]. Таким образом нисколько не удивительно и не невозможно, что дикий варвар, с тонким слоем испорченного и поверхностного образования, действовал так, как описывает св. евангелист Матфей, тем более что достоверность событий подтверждается независимо от того иными источниками. Когда Августу, говорит Макробий [43], рассказали, что между мальчиками менее двух лет, избитыми в Сирии, был убит один из сыновей Ирода, Август ответил: лучше быть Иродовой свиньей, чем его сыном.
Хотя Макробий принадлежит к числу позднейших писателей и ошибается, предполагая, что сын Ирода, Антипатр, умерщвленный отцом одновременно с избиением младенцев в Вифлееме, погиб будто бы вместе с ними, однако же рассказ его, в котором существует хотя несколько смутное воспоминание об этом жестоком побоище, может служить при других удостоверениях одним из доказательств события.
Почему же, спрашивается, Иосиф не рассказывает о таком позорном поступке? Может быть, потому, что все это совершилось втайне, так, что он и не знал. Может быть, потому, что в эти ужасные дни умерщвление детей, вследствие простого подозрения, считалось очень не важным делом в сравнении с прочими Иродовыми поступкам. Может быть, потому, что это пройдено молчанием у Николая Дамасского, который был для Ирода тем же, чем Веллей Патеркуль для Тиверия. Николай Дамасский, писавший в духе тех Иродовых придворных, которые хотели из развратного и кровожадного самозванца сделать своего политического Мессию, превозносил все действия своего покровителя и скрывал или смягчал все его преступления. Но наиболее достоверная причина заключается в том, что Иосиф, в котором, несмотря на все его литературные заслуги, нельзя не видеть вероотступника и льстеца, старался обходить как можно далее события, соприкасающиеся с жизнью Спасителя.
Несмотря однако же на неясность рассказа событий у Иосифа, каждое передаваемое им из Иродовой жизни обстоятельство поддерживает мнение относительно его кровожадности. В это самое время два красноречивых европейских учителя, Иуда и Матфей, подговорили учеников сбросить громадного золотого орла, которого Ирод поместил на воротах храма. Иосиф объясняет это отважное покушение преждевременным распространением слухов об Иродовой смерти, но Ларднер предполагает, что заговорщики осмелились на такой поступок вследствие мессианских надежд, только что возбужденных посещением мудрого человека. Но покушение было открыто; Иуда и Матфей с сорока приверженцами были сожжены заживо. При таких преступлениях, которые читаются у Иосифа на каждой странице, он мог не обратить внимания на тайное избиение младенцев в небольшом поселении. Кровь их была каплей в кровавой реке, в которой Ирод погружен был по горло.
За пять дней до своей смерти, которая, надо думать, последовала вскоре после избиения младенцев, Ирод покушался на самоубийство и дал приказ казнить своего сына Антипатра [44]. Все, что только было ужасного, столпилось вокруг смертного одра тирана. Он умер, заеденный омерзительными насекомыми, гнусная болезнь, которая, по указаниям истории, во все века поражала одних только злодеев, закоснелых в свирепости и ревности преследования. Возле его одра невыносимых мучений, в этом блестящем и роскошном дворце, который он построил для себя под пальмами иерихонскими, пораженный заразой и томимый жаждой, больной наружно и пожираемый медленным внутренним огнем, окруженный заговорщиками-сыновьями и грабителями-рабами, презирающий всех и всеми презираемый, желающий смерти, как избавления от терзаний, и боящийся ее, как перехода к более жестоким ужасам, терзаемый угрызениями совести, но еще не совсем насытившийся кровью, ужас для окружавших его) но еще больший ужас для себя, по своей преступной совести, разложившийся прежде смерти, заедаемый гадинами, видимой карой перста Божия за семьдесят лет последовательных мерзостей, презренный старик, которого люди назвали Великим, лежал в диком безумии, ожидая прихода последнего часа. Когда он узнал, что ни из родных, ни из приближенных нет по нем ни одного плакальщика, то решился заставить их плакать о других. Он издал повеление, чтобы лучшие в царстве фамилии и главы колен собрались в Иерихон под страхом смертной казни за неисполнение, а сестре своей Саломии тайным образом приказал, собравши их и заперши в гипподром, умертвить всех в минуту его смерти. Таким образом, захлебываясь кровью, замышляя убийства даже во время бреда, душа Ирода сошла в мрачную сень ада.
В пурпуровой одежде, в короне на голове, со скипетром в руке, труп Ирода возложен был на блестящий катафалк и с воинскими почестями, с курением ладана препровожден в его склеп в И родию, недалеко от места рождения Спасителя. Но очарование владычества Иродова рушилось и народ увидал, как обманчив был его мишурный блеск. День Иродовой смерти, как это было предвидено, был настоящим праздником; завещание его родило споры; царство разделено; последний приказ не исполнен; сыновья большей частью умерли в бесславии и ссылке. Проклятие Божие постигло этот дом и, хотя от десяти жен и множества наложниц у него было девять сыновей и пять дочерей, но в течение ста лет от семейства Гиеродулов, «священных рабов», как в насмешку и в воспоминание о низких обязанностях при храме аскалонском отца Иродова называли это семейство современники, не осталось ни одного потомка, чтобы увековечить его имя.
