Житие и чудеса Преподобного Сергия Радонежского - Премудрый Епифаний (бесплатные книги полный формат txt) 📗
Из летописной книги. О чуде святого Сергия, как он исцелил слепую жену.
В книге о житии Преподобного оно не записано.
В 7063 [1555] году, 25 сентября, в день памяти Преподобного и богоносного отца нашего Сергия, чудотворца, пришла помолиться некая женщина, по имени Домникия, раба Василия Машутки, слепая; два года она болела и не видела света, но со слезами просила чудотворца Сергия, чтобы он смиловался и подал ей исцеление. И дивный в чудесах Преподобный Сергий помог ей – она стала здоровой, как будто никогда и не болела, глаза её прояснились. Увидев это, Царь и Великий Князь воздал хвалу Пресвятой Троице и Пречистой Богородице и, отслужив благодарственный молебен Преподобному чудотворцу Сергию, угостив братию и раздав богатую милостыню, ушёл из обители в радостном расположении духа.
ГЛАВА 2.
О умножении муки от небольшого сусека по молитвам святого
Поведал нам соборный ключарь Иван, по прозванию Наседкин.[186] Было это, рассказывал он, в ту пору, когда Господь Бог наш, по благодати Своей, изволил излить милость Свою на христианский народ и бурю многомятежной этой жизни преложить на тишину: Троице-Сергиев монастырь освободился от долгой осады и полковники литовские Пётр Сапега и Лисовский бежали из-под монастыря с великим срамом. В то время служилые люди, всё ещё остававшиеся в Троицком монастыре, терпели всякую нужду и скудость вместе с иноками и мирянами; и ключарь Иван был тут, жил в монастыре. Пути и проезды ещё не очистились, поляки, литовцы и русские изменники устраивали засады в проезжих местах, убивая христиан, не пропуская ни с чем в Московское государство и к Троицкому монастырю, не давая подвозить продовольствие.
А в это время в Троицком монастыре смиренно жил бывший старицкий Архимандрит Пимен,[187] отец инока Амфилохия Рыбушкина, и томили его работой в пекарне за измену сына, потому что сын его, упомянутый Амфилохий, был послан троицкими властями в Троицкий казанский монастырь Строителем и во время смуты, объединившись с дьяком Никанором Шульгиным, со всем казанским монастырём отказался повиноваться троицким властям,[188] и не просто не подчинялся, но посадил в темницу посланных к нему.
За это отец его Пимен просеивал муку в Троицком большом монастыре. Хлебные запасы монастыря уменьшались с каждым днём, оставался лишь один маленький сусек. Из этого сусека брали во все квашни не один раз в день, а много раз – на всю братию, на мирян и на ратных людей, но сусек этот снова наполнялся, невидимой силою Божией. Пимен, удивившись, распознал Божий Промысл, призвал упомянутого ключаря Ивана и поведал ему о чуде, происходившем с мукой. Вдвоём они несколько дней наблюдали действие Божия Промысла, удивляясь милости Божией, и поняли, что не остался без награды подвиг Архимандрита Дионисия и забота о бедных.
В то суровое мятежное время, видя, что люди Божии, покалеченные и раненные, погибают по путям и дорогам, по лесам и дебрям, лежат без присмотра, нагие, терзаемые зверями и псами, а иные еле дышат, – видя всё это, Архимандрит Дионисий призвал Келаря, Казначея, братию, и слуг, и мирских людей всякого звания, плакал пред ними горькими слезами, и взывал, рыдая, и говорил: «Нужно оказать милость бедным, больным и раненым, порубленным и израненным погаными, брошенным нагими по лесам и дебрям, надо послать людей и собрать несчастных отовсюду в обитель нашу, подумать как следует об их лечении, построить приюты и позаботиться о пище и одежде для них – кто чем сможет помочь; нужно позаботиться и о погребении мёртвых. Запасы хлеба и хорошего кваса, что ещё есть у нас в монастыре, надо приберечь для больных и раненых, а нам самим можно довольствоваться овсяным хлебом и водой, и, насколько даст нам Бог здоровья, будем довольствоваться этим». Выслушав его, Келарь, братия и миряне – все единодушно решили так и сделать.
С тех пор, по совету архимандрита Дионисия, было положено начало заботе о бедных. Посланные собирали на повозки и привозили в обитель больных, раненных и покалеченных, мужской пол, и женский, и девиц; некоторые, кто мог, приходили сами. Одних отправляли в братскую больницу, других – в богадельню за монастырём; для женщин же и девиц ставили вне монастыря особые избы. Всем им по приказанию архимандрита Дионисия предоставились покой, пища и питьё и подавалась всевозможная врачебная помощь; мёртвых же погребали. И с тех пор как они решили заботиться о бедных и сами дали обет терпения и воздержания, благодать Божия обильно проявлялась во всех их делах.
Итак, Иван и Пимен, придя к самому Архимандриту Дионисию, рассказали ему о случившемся. Он же, истинный попечитель, и отец, и питатель сирых, услышав об этом, возрадовался душою, пошёл с ними в пекарню, где находился небольшой сусек той муки, и сам увидел действие Промысла Божия – и обильные слёзы потекли по его щекам при виде благодати Божией, посланной уповающим на милость Его.
Дионисий возвестил об этом деле Келарю и старейшим братиям, и все вознесли хвалу Святой Троице, и Пречистой Богородице, и великим чудотворцам Сергию и Никону. А тот небольшой сусек не оскудевал до сорока дней, пока не очистились пути и не привезли из сёл достаточно хлеба.
Многие из тех, кто заботами Архимандрита Дионисия был избавлен от ран и наготы и получил исцеление, и доныне трудятся в его обители на многих работах, – их около пятисот человек или более, а таких, которые, исцелившись, с радостью разошлись по домам, ещё больше. Погребено же было, как говорится в повести,[189] более семи тысяч странников, не считая тех, кто был в осаде.
ГЛАВА 3.
О голосе, обращённом к ключарю Ивану, и об исцелении, по молитвам святого, расслабленного инока и немого отрока
Тот же ключарь Иван поведал нам следующее: «Когда я жил в Троицком монастыре, Архимандрит Дионисий, как я уже говорил, поручил мне служить в церкви Чудотворца Сергия для мирских прихожан, потому что около монастыря в то время не было церквей: все были разорены погаными. А для телесного отдыха он дал мне небольшое помещение в каменной ограде монастыря. Тут я и жил и часто молился Богу, и Пречистой Богородице, и преподобным чудотворцам Сергию и Никону о милости Божией, о посещении и об избавлении от гнева, нашедшего на нас, видя, как много крови христианской проливалось в те времена».
И вот, по благодати Божией, Московское государство и Троице-Сергиев монастырь освободились от осады, в других же городах было ещё неспокойно: где-то христиане объединялись, боролись с поляками, а где-то поганые одолевали; некоторые же проявляли малодушие – то обращались к христианству, то снова делались отступниками и присоединялись к поганым. Все пути были заняты погаными и русскими изменниками, и по всем дорогам проливали христианскую кровь, как воду, и беды эти невозможно описать.
Как-то раз ключарь Иван, сидя в своей каморке, скорчившись, начал плакать и рыдать, помышляя в сердце своём о том, как в прежние времена латиняне отступили от Православия, а за ними все западные страны уклонились в лютеранскую ересь и тоже стали отступниками от Православия. И вот пришла ему мысль, что и здесь еретики уже победили, и вдобавок ещё вспомнил он слова, сказанные в Апокалипсисе, в притче о жене и о змие,[190] и подумал, что уже не бывать на Руси Православию, и изнемог от горького плача, и впал в забытье.
«И вдруг я услышал голос, доносящийся из оконца, как бы наяву, укоряющий и стыдящий меня: «Да кто ты такой, – говорил он, – почему ты думаешь, что не бывать на Руси Православию, и рассуждаешь о том, что суждено Богом? А того ты не знаешь, – говорил некто, – что молят Бога за вас Василий Великий и Димитрий Солунский, да и ваш Преподобный Сергий, чудотворец, и будет Православие на Руси по-прежнему». И, укоряя меня, сказал ещё много другого и отступил от оконца.
