Церковь в мире людей - Кураев Андрей (протодиакон) (книги бесплатно без регистрации txt) 📗

В годы советской власти отказаться от Поместных соборов было нельзя потому, что сама соввласть была порождением той же революционной стихии, и потому, что на мирян она имела больше рычагов воздействия, чем на архиереев. Под предлогом расширения "народной демократии" у священников и епископов отбирались возможности для руководства приходской и церковной жизнью (полномочия передавались приходским старостам, которые нередко назначались прямо самыми компетентными в мире органами).

Да, в досоветской истории России были Соборы, в которых наряду с епископами участвовали миряне. Но это были не церковные соборы, а государственные прото—парламенты. Земские Соборы. Это были соборы не церковные, а церковно—государственные, общенациональные [369]. Духовенство на земских соборах было представлено как сословие. Сегодня же в нашем обществе нет сословий и потому нет оснований для созыва Земского Собора.

На церковно—государственных соборах Древней Руси присутствовали вместе светские и церковные владыки. Но только владыки. Князья, бояре, дворяне. А вот делегатов от крестьян или пономарей там не найти.

Может быть, если в современную Думу будет решено включить епископов – тогда Дума станет подобна Земским Соборам допетровской Руси. Но от этого она не станет органом, управляющим внутренней жизнью самой Церкви. Такого рода слияние могло быть оправданно в условиях, когда объемы понятий "общество" и "Церковь", "народ" и "христиане" были тождественны. Сегодня это очевидно не так. А, значит, при созыве Поместного Собора неизбежно встанет вопрос: "Какой именно народ должен участвовать в его работе?".

Понятно, что народ православный. Но как определить меру православности? Нельзя провести выборы делегатов на собор, пока не определено, кто именно имеет право участвовать в этих выборах. Можно увешать город объявлениями: "Завтра в таком—то зале объявляется собрание для выбора делегатов на Поместный собор". Но как определить, пришли ли действительно прихожане или просто завсегдатаи любых предвыборных встреч? Как добиться, чтобы пришли именно прихожане этого прихода или города, а не свезенные автобусами активисты из других городов? А ведь могут организованно явиться и просто сектанты. Представляете – "Свидетели Иеговы" или рериховцы избирают своего делегата на Поместный Собор Русской Православной Церкви?!

Значит, прежде созыва такого рода локальных собраний нужно ввести фиксированное членство людей на каждом приходе. Во многих странах Запада это есть: человек вписывается в определенный приход, платит годовой взнос на его нужды и обретает право голоса во всех вопросах его жизни.

Но это есть как раз то, чего так обоснованно опасались верующие советской эпохи. Это то, против чего протестуют и пикетчики у Зала церковных соборов. Ведь их протест против номеров и паспортов мотивирован желанием избежать слежки. Так что вновь их позицию приходится признать противоречивой: любезный их сердцу Поместный собор может стать голосом народа только при условии, что люди сами сдадут государству списки православных активистов.

Еще одно условие для фиксированного членства в приходе, значит, и для участия в выборах делегатов на Поместный собор – это сознательная вера прихожан. А чтобы наши прихожане действительно узнали свою веру – нужно приложить немалое и личное и общецерковное усилие в области миссии и богословского образования. И тут еще одна брешь в логике пикетчиков. Участие в выборах невозможно без обретения осознанной веры, а такое осознание невозможно без богословия. Но и пикетчики и их вдохновители люто ненавидят церковных богословов и миссионеров, считая, что доверять можно лишь "старцам" (чем более юродив, радикален и косноязычен будет "старец", тем более он будет считаться "благодатным"). Вывих этот не нов: на языке церковной традиции он определяется как "ересь гносеомахии". В VIII веке св. Иоанн Дамаскин среди известных ему ересей под 88—м номером помещает "борцов со знанием": "Они отвергают необходимость для христианства всякого знания. Они говорят, что напрасное дело делают те, которые ищут каких—либо знаний в Божественных Писаниях, ибо Бог не требует от христианина ничего другого, кроме добрых дел. Итак, лучше жить скорее попроще и не любопытствовать ни о каком догмате, относящемся к знанию".

Для сознательного участия в церковной жизни необходимо сознательное же принятие крещения взрослыми людьми. Так что самым прямым шагом на пути к Поместному Собору стал бы отказ от крещения взрослых, не прошедших богословские собеседования (крещение детей – это другая тема). Но, боюсь, что такое предложение самими же пикетчиками и их "старцами" будет сочтено "баптизмом" и воспринято в штыки.

А пока этого нет – созыв Поместного собора не станет чем—то более демократичным, чем созыв собора Архиерейского. Просто его делегаты будут назначаться каждым епископом в своей епархии. В советские годы состав делегации на Поместный Собор был вполне предсказуем: епископ, настоятель кафедрального собора (от духовенства) и бухгалтер епархии (от мирян) [370].

В древней Церкви миряне участвовали выборах священников и епископов. Но это были миряне, которые проходили систему церковного оглашения (научения). Собственно, из этой практики и родился наш Великий Пост: неофитов крестили перед Пасхой, а до того в течение 40 дней они должны были изучать Евангелие. По правилам древней Церкви "пред крещением пусть постятся крещающий и крещаемый и, если могут, некоторые другие" (Дидахе, 7). Со временем же предкрещенский пост стал из личного общецерковным и из предпасхального предкрещенским. Пост был временем именно богословского усилия: христиане учили своей вере оглашенных, а те учились. Понятно, что такие люди имели право голоса в Церкви. Когда же христианство стало массовым и систематическое и обязательное обучение вере пред крещением прекратилось, то исчезла и выборность духовенства. Поэтому и восстановление "демократического" начала в Церкви надо начинать не с пикетов, а с возрождения системы всеобщего (для членов Церкви) церковного образования.

Банальность? Да. Но у нас сегодня и банальности усваиваются с трудом. И чтобы обнаружить неусвоенность этой банальности современным церковным сознанием, я лишь еще на шаг разовью этот вроде бы самоочевидный тезис. Чтобы богословская образованность стала нормой, нужно в Церкви вернуть уважение к труду тех людей, которые несут в себе эту образованность и могут ее передать другим.

О ком идет речь? Да прежде всего – о преподавателях богословских школ (семинарий, Академий, богословских институтов). Но среди ревнителей Поместного Собора принято относиться к богословам как к лицам крайне подозрительным, "условно расконвоированным". Мол, "кто истинно молится – тот истинный богослов", а вы, профессора, ведь не старцы, и, значит, молиться не умеете, а потому и верить мы вам не станем… [371] Ну, не станете, так не станете. Просто в этом случае культура богословской мысли так и останется уделом малой части духовенства. И о всенародных выборах иерархов и делегатов можно забыть.

И еще ревнители скорейшего созыва Поместного Собора явно не читали "Законов Паркинсона" (что, конечно, не является грехом, но все равно печально). А эти законы вполне реалистично гласят, что чем более многочисленно собрание, тем легче им управлять. Заседание Синода (14 человек) легче превратить в работу дискуссионной группы, чем заседание Архиерейского Собора (150 человек). А последовательная многосторонняя дискуссия в зале с шестьюстами участниками уже просто невозможна.

Представьте: в зале стоят три микрофона (их может быть пять, десять, но чем их больше, тем более разрушается логика дискуссии). У каждого микрофона небольшая очередь из желающих выступить. Делегат у первого микрофона ставит проблему А. Затем нужно дать слово делегату, первым стоящему у второго микрофона. Однако, у него, единственный раз решившегося на выступление за дни Собора, наболела проблема Б. Затем делегат, стоящий первым у третьего микрофона, доносит до слуха Собора и президиума свою обеспокоенность в связи с проблемой В. В итоге одновременно ставится сразу несколько проблем и возвращение к ним следующих выступающих происходит довольно беспорядочно. Избежать этого можно (при сохранении свободы выступлений и прений) только через уподобление регламента Собора регламенту постоянно действующего парламента: для дискуссии по каждой из проблем выделяя по нескольку дней, принимая документы в нескольких чтениях… В общем – обладая неограниченным лимитом времени (Поместный Собор 1917—1918 годов не случайно растянулся на два года и формально так и не был завершен).