Дневники св. Николая Японского. Том ΙII - Святитель Японский (Касаткин) Николай (Иван) Дмитриевич
Мацумото Игнатий прислал перевод брошюры «Притчи Круммахера»; отослано тотчас же на цензуру о. Павлу Савабе.
29 мая/10 июня 1896. Среда.
Выбыл из Катихизаторской школы первого года Тадаки. Чтобы преподавать православное учение айнам, просился поступить в школу; чтобы хлопотать за айнов пред Парламентом, просился иногда отлучаться из школы; и отлучался так много, что последние полгода почти совсем не жил в школе; приходил иногда как будто отдохнуть здесь на несколько дней. Я сказал, чтобы ныне, когда явится, объявлено было ему исключение из школы. Иоанн Кавамото и объявил. Учебники отданы ему; авось хоть какая–то польза будет!
30 мая/11 июня 1896. Четверг.
Ездил после обеда в загородные питомники посмотреть деревья, выбранные вчера Даниилом (коллектором) для посадки вокруг Собора. Комично выходило, когда садовники объявляли цены при мне совсем другие, чем те, что сказаны вчера Даниилу, которого они приняли за своего брата, хлопочущего для иностранца, и, конечно, радого надуть его. Даниил сегодня простодушно поправлял их, они изумлялись и немало конфузились.
31 мая/12 июня 1896. Пятница.
Сделаны и утверждены расписания экзаменов по всем школам.
Димитрию Константиновичу Львовскому обещал в жилье второй этаж, что над ним ныне, если вернется, вместе с ныне занимаемым помещением. Если, садясь в Одессе на пароход сюда, даст мне телеграмму, то до его приезда квартира будет приспособлена для него с семьей.
Не перестают занимать мысли о том, что при Святейшем Синоде должен быть Миссионерский комитет: 1) для зарождения и воспитания миссионерской «мысли» (не говорю о «стремлении» — того нужно еще сто лет ждать) в духовно–учебных заведениях; 2) для зарождения и развития заграничной миссии. Сколько уже перебывало здесь миссионеров «quasi»! Но от о. Григория Воронцова до о. Сергия Глебова был ли хоть один миссионерски настроенный? Ни единого! Оттого все и уезжали. Почему это? Очевидно потому, что в духовно–учебных заведениях и мысли нет о миссионерстве. «Шедше научите все языки» — как будто и в Евангелии нет, хоть слышат это все и знают наизусть. — И нет у нас заграничной миссии! В Китае, Индии, Корее, здесь — моря и океаны язычества — все лежит в мраке и сени смертной, но нам что же? Мы — собака на сене! «Не моги–де коснуться православия — свято оно!».
«Но почему же вы не являете его миру?» — Ответь на сей вопрос, Святейший Синод!
1/13 июня 1896. Суббота.
Сегодня, переведя с Накаем слова «мужу не оставлять жены своей» (1 Кор. 7, 11), слышу от него:
— Эти слова были единственной причиной, что мать Мануила Кита–мура, катихизатора ныне в Токио, — до последнего времени не крестилась.
— Почему так?
— Она не любит жену Мануила до того, что слышать о ней не может. Это–то и принудило Мануила отослать ее с ребенком к родителям в Сендай.
И ничего этого мне не известно! Мануил сказал только когда–то, что на время отпустил жену домой.
Призвал потом о. Павла Сато и выговорил ему, во–первых, за то, что он не сказал мне об этом несчастий с молодым катихизатором, служащим под его руководством; во–вторых, за то, что он допустил к крещению мать Мануила, тогда как она, отрекаясь на словах от сатаны и его дел, на деле такая усердная ему служительница, что даже счастье сына приносит ему в жертву, ибо Мануил свою жену любит и разлучаться с нею вовсе не хочет. Затем наказал о. Павлу непременно убедить злую свекровь смягчить свою злость, позволить мужу жить с женой. Если после трехкратного убеждения она не послушает, сказать мне; я поговорю с нею, а затем — что Бог даст! Во всяком случае Закон Божий нарушен не должен быть.
Пересадили сегодня самое большое дерево с места Семинарии: «сару–субери». Был за городом в питомнике садовника, ныне работающего здесь: четырнадцать дерев куплены для пересадки сюда.
2/14 июня 1896. Воскресенье.
На вызов учеников в Семинарию, уже давно разосланный по Церквам, до сих пор заявилось только четыре человека. Едва ли, значит, и прием состоится в нынешнем году: меньше пятнадцати принять нельзя, иначе года через два в классе окажется не больше двух, а потом и ни одного; народ–то к нам шлют все оборыш.
3/15 июня 1896. Понедельник.
Утром, лишь только за перевод сел, говорят: о. Тит Комацу явился и желает видеть, по делу.
— Нельзя ли явиться в одиннадцать часов (когда Накай начинает переписывать переведенное)?
— Не может, дело спешное, — говорят опять.
Оставил Накая, иду принять его. Оказывается старое дело, о котором я давно знаю от о. Семена Юкава — о разводе врача с женой в Асио по причине прелюбодеяния ее. Сильно она кается и просит опять принять ее, хотя блудила много в продолжение семнадцатилетней совместной жизни, но много и помогала мужу имуществом из своего родного дома.
Ныне муж не прочь опять бы взять ее. Но мешают родные — язычники, с его и ее стороны. О. Тит в убеждении до примирения дошел до стадии: «Если Епископ скажет „принять”, то муж примет ее». Так о. Тит поспешил сюда, чтобы заручиться моим словом мужу «прими». Я, разумеется, с радостью тотчас же продиктовал письмо в требуемом смысле, по получении которого о. Тит, в одиннадцатом часу, опять и отбыл.
О. Петр Кавано спрашивает, можно ли ему пред отправлением сюда на Собор сделать свой маленький соборик с своими катихизаторами в Кокура? Отвечено, не только можно, но даже и всем бы священникам следовало делать то же.
4/16 июня 1896. Вторник.
Христианин из Аомори просит прибавить содержания катихизатору Симеону Мацубара: «Пять человек малых детей; 15 ен — тут же и на квартиру — недостаточно–де». Но на квартиру идет особо 5 ен; значит, Мацубара скрывает. Содержание во всяком случае весьма скудное. Но прибавить ему, — нужно и всем прибавить, чего Миссия не в состоянии сделать. А послано ныне 5 ен Симеону на болезнь ребенка, о котором пишет–де один христианин; и написано в то же время сему христианину убедительное послание, чтобы помогали христиане своему катихизатору — житейскими предметами, всякий, чем может, — кто чашкою риса, кто углем, солью, зеленью, рыбиной и так далее.
Получена прекрасная икона «Покрова Пресвятой Богородицы» — дар матерей Аполлонии и Феофании, Вохоновской женской обители, близ Петербурга, — исконных жертвовательниц и радетельниц Миссии. Просил написать за оплату, прислали даром, как благословение. Спаси их, Господи! Икона останется навсегда при Миссии, как образчик для списыванья по просьбам Церквей и христиан. Для того и прошена.
5/17 июня 1896. Среда.
Христиане Токусима пишут благодарное письмо за иконы для их Церкви; из письма явствует, между прочим, что они очень довольны своим священником Павлом Морита. И мне это очень приятно.
Один язычник пишет, что он, убедившись в ложности буддизма, желает сделаться христианином. Поручен диакону Павлу Такахаси по близости местожительства. Другой язычник пишет, что, побыв в Соборе при богослужении, почувствовал жажду христианского научения. Поручен катихизатору в Асакуса по месту жительства. Третий язычник пишет: просится по бедности в слуги в Миссию. Сказано навести справки, не годен ли он для христианского научения в видах дальнейшего служения Церкви, ибо письмо написано очень складно.
Впрочем, писем от язычников поступает немало, а проку из них никакого: от бедности пишут, и бедность обычно дурного происхождения. Чтобы не тщетны были слова «грядущего ко мне не изжену вон», отвечается и принимаются соответствующие меры христианской любви, но почти всегда оканчивается денежным убытком для моего кармана, больше ничем. И ныне заявившихся положено питать во время научения, если хоть малая надежда благонадежности их, но едва ли!..
