Дневники св. Николая Японского. Том ΙI - Святитель Японский (Касаткин) Николай (Иван) Дмитриевич (книги бесплатно без онлайн .TXT) 📗
Из Уцуномия от катихизатора Сакураи получено известие, что он говорил с пятью заблудшими, и они хотят повидаться со мною, — чтобы я для того, возвращаясь из Канума, сегодня остановился в Уцуномия, но мы еще вчера послали ему известие, что из Канума проедем сначала в Никко, где есть христианское семейство, потом в Асио, где человек 12 христиан, и на медный рудник, где также есть христиане, повидаться со всеми ими, — и оттуда уже на обратном пути заедем в Уцуномия.
В два часа пополудни отправились мы с о. Семеоном из Канума; по дороге завернули, в сопровождении Фомы Тасогава, осмотреть пеньковую мануфактуру. Устроена превосходно. Кроме местной пеньки, здесь обрабатывается получаемая из Китая и даже из Индии. Ее мнут, чешут, прядут, ткут — паруса и парусины; кроме самого первого расчесывания, все производится машинами; машины приводятся в движение не паром, а водой, падающей с горы и проведенной для того издали. Несколько сот мужчин и женщин заняты работой, которая беспрерывно идет день и ночь. Устроена мануфактура пять лет назад; машины все из Германии, и устроил все здесь немец; теперь на мануфактуре нет ни одного немца — все делают сами японцы. Заведение обязано своим существованием одному предприимчивому и деятельному человеку, который ныне состоит начальником Компании и которого мы видели здесь же, в конторе; по его словам, заведенье стоит 200 тысяч ен; годовой оборот мануфактуры ныне 110 тысяч ен; выпускает он в продажу и нитки, и парусину; первые идут на другую пеньковую мануфактуру, где около Нагоя, для тканья парусины; последнюю — больше всего заказывает Морское Ведомство.
В четвертом часу напутствуемые собравшимися на станцию братиями и сестрами мы с о. Семеоном отправились по железной дороге в Никко и минут чрез пятьдесят были на месте. Остановились я японской гостинице Кониси, во избежание дороговизны по–европейски устроенных отелей; здесь угостили отличной ванной и порядочным ужином, после которого о. Семеон пошел разыскивать здешних христиан, а я черчу сие.
2/14 ноября 1892. Понедельник.
Никко. Асио.
Рано утром о. Семеон опять отправился к христианину, ибо вчера виделся только с его матерью язычницей. Вернулся и сказал, что он придет сюда, а в дом к нему нельзя–де. Скоро и пришел с женой и двумя детьми: девочкой — Марфой, шести лет, и грудным младенцем, некрещеным; дома остался третий, средний между ними, тоже некрещеный; зовут сего христианина Петр Кобаяси, жену — Ниной, он — сын здешнего каннуси, которого специальность — китайская музыка; ежемесячно три раза он, как музыкант, участвует в торжественных богослужениях. Служба эта — родовая сего дома, шестнадцати поколений подряд. Старик (пятидесяти двух лет) нельзя сказать, чтобы веровал в то, чему служит, но так как живет сим, то в другую веру перейти считает невозможным — и оттого и сыну христианином быть не позволяет. Между тем, сын, будучи учителем школы в Канума, сделался христианином и женился на христианке — дочери врача Иосида, младшей систры бывшего катихизатора Ионы. Отец не знает о христианстве Петра, который, обремененный уже семейством из трех детей, принужден малодушествовать, хотя в душе, кажется, искренне верующий. — Все это напоминает старую историю Димитрия Сфеброновича в Ефесе. — Петр получает, как учитель, жалованья всего 5–6 ен, как он говорил, живет в доме отца. Хотел бы поступить в Катихизаторскую школу, — к чему, по–видимому, и способен, да не знает, как быть с семейством, пока будет учиться. Свиданию с нами он и Нина, видимо, обрадовались.
Простившись с ними, мы с о. Семеоном отправились в Асио, 7 ри от Никко, пешком, ибо нужно переваливать чрез горы; не совсем нужные вещи оставили в гостинице; для несения чемодана с необходимыми взяли селовека. Проходили, выступая из Никко, у подножия горы, на которой в великолепных кумирнях чтутся, как боги, Иеясу и Иемицу, а в драгоценных […] покоятся своими костями. Тихое место избрал себе для покоя многоутружденный Иеясу; вероятно, и журчание водопадов не доносится до него, и ничто не мешает его сладким грезам. Его гениальный внук лег бок о бок с ним. Оба они совершили великое дело: успокоили Японию на триста лет, связав львов — удельных князей — железными цепями.
Поднимаясь по ущелью выше и выше, мы встретились с современною Японией, хватающею самые верхи практической цивилизации: по воздушной железной дороге, точно по воздуху издали — плывут тяжелые вещи — туда и обратно. В Кодаки и Акакура (в Асио — общее имя) медные рудники тоокейского богача Фурукава; для переправления чрез горы слитков меди из рудников и всего, чту нужно в рудники, в четырех местах протянуты по высоким столбам железные канаты, приводимые в движение паровыми машинами. Мы по дороге зашли взглянуть на одну из них. Машина в 15 сил приводит в движение железный канат, протянутый чрез высочайшие вершины и глубокие пропасти на пространстве 3.800 метров; движется канат днем и ночью и заменяет 300 грузовых лошадей в одну сторону и 300 — в другую; идет груз от места до места полтора часа; скоро пар заменят водой, и тогда работа машины будет обходиться еще дешевле. Выписаны машины из Америки и поставлены в запрошлом году. Фурукава начал разрабатывать эти рудники лет пятнадцать тому назад; рудники весьма обильны медью.
В Асио— Мацубара — городок, мы пришли уже в пятом часу вечера, о. Семеон посоветовал мне остаться здесь, сам же отправился в Кодаки, 1 1/2 ри отсюда, чтобы оповестить христиан и собрать их к моему прибытию завтра туда часов в восемь утра. Остановился я в гостинице Идзумия, принял ванну в виде лекарства усталым ногам, поужинал и принялся было читать путеводитель по Никко, как кто–то пришел и, не объявляя о себе, кто он, присел к жаровне и стал курить. «Кто вы?» — Неясно говорит о себе. Наконец, мало–помалу, оказалось, что православный христианин, из смущенных Давидом Санода восемь лет тому назад в Уцуномия, им же наученный вере, крещенный о. Савабе, и потом сбитый с толку; «Бросил я веру», — говорит, но потом по течению разговора оказалось, что искра под пеплом еще теплется. Младший брат был один из двух молодых людей, пришедших сюда из Уцуномия в Катихиза торскую школу и ушедших по наущению Санода; этот брат поступал потом к протестантам и одним из миссионеров (Девисом?) послан в Америку, где проучился шесть лет, и ныне катихизаторствует в Токио у протестантов. О себе говорит сей — Самуил Судзуки, как потом назвал себя, что он в протестантство не перешел; поверил ему. Обещал я ему прислать две–три книги, чтобы он, читая, возобновил знание веры и возгрел сердце; советовал еще ему найти здесь слушателей учения и, если найдет 8 человек, так что с ним и женой будет 10, то я из Токио или другого места пришлю катихизатора, месяца на полтора, протолковать «осиено кагами». Он обещался известить меня в Токио, если найдет. Прощаясь, дал ему крестик вместо полученного им при крещении, который он говорит, отдал младшему брату. Уходя и получая благословение, привычным движением руки перекрестился; значит не «бросил веру!» — «Вероятно, благодать Божия привела меня сегодня увидеться с вами», — говорил он.
Переваливая чрез горы, думал я: в тех местах, где есть христиане, а нет катихизатора, не давать ли ены по две способным сгруппировывать около себя верующих и поддерживать их, как–то школьным учителям и другим, кто будет высмотрен? — Нужно также пользоваться книгоношами для отыскивания наших разбросанных христиан и поддержания веры в них. — А самым ленивым катихизаторам не советовать ли поступать в учителя местных школ, чтобы оставлять им миссийского содержания ены еще по две, по три с обязанностью вышеуказанного? Обдумать еще больше эти вопросы.
3/15 ноября 1892. Вторник.
Асио. Ниюсо.
В пять часов утра я встал и в половине шестого готов был тронуться в путь, в Кодаки, как неожиданно появился о. Семеон и уведомил, что ходить в Кодаки незачем, — Иова Такахаси там нет, и неизвестно, куда делся, других христиан также нет ни единого; вчера вечером он, разыскивая Такахаси, зашел к начальнику селения, от которого и осведомился, что Такахаси по весне был, но куда исчез — неизвестно, — «вероятно, в горах скрывается от долгов»; христиан, работающих в рудниках также нельзя разыскать, ибо–де собирается сюда на работы большею частию народ дурной; хорошие люди, если попадаются между ними, переменяют свои имена, что бы не компрометироваться. Все это мне милый о. Семеон вылил с пафосом, жестами и глубокомысленным видом. Нечего делать. Собрались идти из Асио; «Только нужно зайти в Самуилу Судзуки, который был здесь вчера». — «А! Самуил Судзуки! Он у меня есть в списке», — приставил палец ко лбу, важно заметил о. Семеон. Зашли. Я в двух словах познакомил их друг с другом.«А я вчера в Кодаки искал Такахаси и не нашел», — заявил тотчас о. Семеон, «Какого Такахаси? Не Кекица ли?» — «Его». — «Так зачем же было вам искать его так далеко, он здесь, в двух шагах от моего дома», — «Возможно ли?» — возражает пораженный о. Семеон; но мы идем и, действительно, находим Такахаси Иова, его жену Акилину и дочь Пелагею, — лавка со съестными припасами, как толковали нам в Канума; там же толковали, что Такахаси в Асио — городе, — я очень хорошо заметил, — и вчера почти с самого Аоко думал, что мы идем в Асио к Такахаси, но вчера, подходя к городу, стал заверять меня о. Семеон, что он в Кодаки, — книжку записную вытащил — по ней показывал свои записи; значит, перепутал самые простые вещи. — Поговорили мы с Такахаси и Судзуки несколько о церковном. Опять я советовал найти здесь слушателей, тогда на время пришлется сюда катихизатор, чтобы умножить стадо Христово. Обещались. Увидим, исполнят ли. Мой о. Семеон и тут не применул вытащить свою записную книжку и обернуть к небу острие карандаша, готовясь изобразить на листы глубокомысленную фразу, но так как некогда играть в глубокомыслие, то я заметил, что мы, и не записывая, не забудем послать катихизатора, если придет отсюда известие, что десяток слушателей есть. Простившись с христианами, отправились в Акакура, 1 1/2 ри от Асио, увидеть тамошних верующих. Нашлось всего двое: Екатерина, жена аптекаря на руднике, еще язычника, дочь Моисея Содеяма в Канума и Яков — кузнец на заводе. Поговорили с Екатериной и посоветовали ей скорей обратить мужа; муж, видимо, хороший молодой человек, повел нас показать рудник; видели только вход в гору, в которой ри на два идут шахты, откуда вырубают руду; видели множество ее здесь в мелких кусках; куски эти машинами растираются в песок, промываются; отделенная от земли руда прокладывается в печах, обращаясь в черный, как сажа, порошок; порошок этот рассыпается в горны, раздуваемые машинками, и расплавленный металл выливается в продолговатые сосуды, получая форму тех тяжелых плит, перевязка которых видна по всей дороге до Никко. Плиты эти в Токио или Осака вновь переливаются, и получается уже вполне очищенная медь. — На рудниках и плавильных заводах здесь и в Кодаки работают до двадцати тысяч человек; число рабочих часов в руднике, говорят, всего шесть — значит, снисходительно. Управляющие все японцы. Всего один иностранец живет здесь — заведующий электрическим освещением внутри шахты и на заводах. Все виденное нами в совокупности составляет поистине грандиозное зрелище.
