Дневники св. Николая Японского. Том ΙII - Святитель Японский (Касаткин) Николай (Иван) Дмитриевич
(Пишется сей вечер — увы! В первый раз чрез очки и с благосклонной услугой левого глаза; правый же, кажется, подал в чистую. Что ж, спасибо ему и за то, что шестьдесят один год честно тянул лямку. Спал–то и дремал тоже много и на дурное зазирал немало; но все же и доброе нечто было в его службе, если уповать на милость Божию.)
17/29 августа 1897. Воскресенье.
До Обедни о. Роман Циба преподал святое крещение одному из молодых людей, живущих у профессора Рафаила Густавовича Кёбера, — Судзуки, ныне Михаилу, двадцати одного года, студенту Коммерческой Академии. Восприемниками были Кёбер, с раннего утра приехавший в Миссию, чтобы присутствовать при совершении таинства, и Анна Кванно, не бывшая при сем по болезни. После Обедни господин Кёбер и его духовный сын были у меня и обедали со мной.
До Литургии и после обеда приходили без перерыва гости: родители детей, определенных ныне в наши школы, начальствующие школы с определенными детьми, некоторые дальние христиане и прочие, так что едва в сумерки я мог посетить ныне Семинарию; там — комнаты для учеников совсем готовы, но кухня, ванна, ватер–клозеты, освещение — будут, вероятно, завтра готовы. Нужно теперь думать об освящении зданий и сопряженным с тем угощении. Последний вопрос довольно изучен; задал его подлежащим людям (секретарю Нумабе, Алексею Оогое и прочим), — посмотрим, что посоветуют, во всяком случае, должно быть решено к авантажу таких важных зданий.
18/30 августа 1897. Понедельник.
Утром был в Иокохаме, чтобы получить последний дивиденд ликвидируемого разорившегося «Oriental Bank Corporation», — 97 ен 50 сен; итак, до тысячи долларов миссийских в нем окончательно потеряно.
Решили сделать освящение зданий Семинарии второго сентября, в следующий четверг; после освящения быть небольшому угощению.
Ученики, однако, уже помещены в них, — негде больше. Мы с господином Сенума сделали сегодня распределение их по комнатам; с завтрашнего утра и пищу будут готовить им там. Сегодня вернулись бывшие на каникулах в Босиу.
19/31 августа 1897. Вторник.
Произведен экзамен поступающим в Семинарию. Шестнадцать учеников собралось только; из них четверо, по экзамену, очень плохи, четверо других, по освидетельствованию доктором, слабы здоровьем. Сколько же из сих шестнадцати переплывет море семилетнего учебного плаванья и достигнет того берега, откуда начинается тут служение Церкви. И из сих, если оные окажутся, сколько будет достойных шествовать сим путем? О, Господи! Как в Японии все ударились в материализм! Где те времена, когда на служение Церкви шло много людей, и шли хорошие люди? И не старые ли, языческие, руководители Японии — синтуизм, Конфуций, буддизм — давали те времена? А теперь Япония под влиянием новой цивилизации христианской Европы вот, точно свинец, тяготеет долу и долу!..
20 августа/1 сентября 1897. Среда.
В Катихизаторскую школу и в Причетническую собралось всего четыре человека, и из них один совсем не ученый и язычник. Нечего делать, примем всех и присоединим их к старшему курсу Катихизаторской школы, — пусть слушают, что Бог послал, и в то же время учатся пению: не делать же для них новые курсы катихизаторской и причетнической школ; коли из них кто окажется хорошим, то прослушает Догматику в будущем году. Айв старшем–то ныне всего три, с четвертым весьма сомнительным; впрочем, и три — с бору да с сосенки.
Семинарию сегодня совсем приготовили к освящению.
Расположение духа до того тягостное — от безденежья ли то или от усталости, — что едва сдерживаю себя в пределах наружного благодушия. Редко бывают такие дрянные дни.
О. Феодор Быстров пишет, что митрополит Палладий, по докладе моего донесения в Синоде, сказал: «Начальника Миссии в Японии следует возвести в сан Архиепископа и дать ему епископа викария». Очень нужно! Голова большая, туловища почти нет, как у некоторых морских чудовищ! Просишь хлеба, дают рыбу. Доброго миссионера тут нужно, из которого впоследствии естественно образуется викарий, а со временем, даст Бог, и митрополит.
21 августа/2 сентября 1897. Четверг.
Совершено освящение новопостроенных зданий Семинарии. В десять часов началось Водоосвящение в большой классной зале; служили со мной только отцы Сато и Циба, диакон Кугимия и иподиакон Кавамура, — для большего числа было бы тесно. Пел полный хор из семинаристов и учениц, он же и занимал всю залу; учителя, прочие ученики и гости стояли по верандам. По окончании водоосвящения я окропил все комнаты и коридор со службами внутри зданий, о. Павел Сато окропил наружность зданий и двор с северной стороны, о. Роман Циба — с южной, он же и госпиталь — внутри и снаружи. По окончании богослужения, в начале двенадцатого часа, гости были приглашены в назначенные для них комнаты; всех гостей было почти ровно сто человек, то есть все учащие и учащиеся и все прочие служащие Церкви в Токио. Я между тем сказал учительницам, чтобы они провели учениц по всем зданиям показать им все; когда они кончили осмотр столовой, пробил звонок, по которому ученики собрались обедать; стол был, конечно, праздничный, и, кроме того, каждому стояло у прибора по коробке конфект в десять сен (маленькие ученицы [голодные же притом, по времени], проходя, восклицали в удивление этой завидной роскоши, но, вернувшись к себе, нашли в своей столовой не менее роскошное угощение). Пропели молитву, после которой я сказал несколько слов назидания и благословил трапезу. Гостям приготовлен был роскошный обед — каждому в двух ящиках — с рисом и с множеством очень вкусных вещей; пред обедом, по японскому неизменному обычаю, был чай и конфекты (бенто с конфектами на каждого — шестьдесят пять сен). Ученики, скоро окончив свой обед, рассыпались по комнатам служить гостям, — наливать чай, приносить кипяток и прочее. Я несколько раз обошел комнаты и, видя, что все идет в порядке, — гости веселы и благодушны, — оставил Семинарию и вернулся к себе; было уже двенадцать часов. У себя нашел вместо завтрака то же бенто, что у гостей, и отлично позавтракал им.
Угощены были и начальники работ — плотничных, каменных и подобных — всего двадцать человек; но их Василий, главный начальник, увел для того в гостиницу, ибо им–де, кроме пищи, следует и выпить немного, чего в школе не полагается. Дано Василию пятнадцать ен на угощение их.
В четвертом часу был о. Павел Морита с семейством; завтра совсем отправляется на свое место в Маебаси и прочие. Снабжен ризами, дароносицей и мирницей, чего нет в Церкви Маебаси. Детей у него четверо, начиная с одиннадцатилетней дочки Марии до грудной Нины; средние — сыновья Емильян и Дионисий — шустрые мальчики.
Сегодня день памяти Святого архимандрита Авраамия, Смоленского Чудотворца, в монастыре которого, в Смоленске помещалась Семинария (в которой и я, грешный, учился). Да будет покровителем, заступником и молитвенником Святой Авраамий и Тоокейской Семинарии и да изведет из нее многих делателей на ниву Христову в сей стране!
22 августа/3 сентября 1897. Пятница.
В девять часов утра был звон субботнего колокола и одноразный трезвон, призвавшие всех учащихся в Собор, и отслужен был соборне молебен пред начатием учения.
Потом господин Сенума роздал ученикам Семинарии учебники. В три часа мы с ним съездили в лавки купить мебель для учительской комнаты. Купили: четыре стула на десять ен, — а шесть стульев венской поделки я отдал из библиотеки, — шкаф для хакама учителей за тридцать ен, стол за четыре ен семьдесят пять сен.
Вечером у учеников был симбокквай, для угощения на котором дал три ены (о. Сергий дал три ены предварительно — значит, мне можно было дать меньше обычных четырех или пяти ен). Ораторствовали в первый раз в новой столовой, столь обширной и удобной для подобных случаев.
В девять с половиной часов утра в Посольской Церкви о. Сергий Глебов с диаконом Дмитрием Константиновичем Львовским повенчали германского подданного лютеранина Толле, служащего в торговой компании в Владивостоке, с девицей Токаревой, дочерью инженера. Приехали они потом благодарить и пожертвовали тридцать ен на бедных.
