Эволюция духа. От Моисея до постмодернизма (СИ) - Воин Александр Миронович (книги без регистрации бесплатно полностью сокращений TXT) 📗
(Там же, с.150)
Т.е. опять вроде Закон и Заповеди нужны и нужно, значит, их выполнять. Ну и т.д. до бесконечности.
Что касается толкования прочих аспектов Учения Иисуса Христа, то о любви к ближнему Кальвин пишет, что "любить своего ближнего надо не за его качества, а за то, что в каждом есть "образ и подобие Божии" (Там же, с.160). Это соответствует духу Учения.
Что касается понимания смирения, то восстав против узурпации Церковью исключительного права толковать Учение, права, кроме всего прочего унижающего достоинство простых верующих, отцы Реформации приблизили это понимание к истинному Христовому, такому, в котором смирение перед Богом и кротость в общении с людьми не превращается в унижение и самоунижение. И все-таки, следуя Павлу, немалую дозу самоуничижения в понимании смирения они сохранили:
"...нам, скорее, надлежит учиться открывать свое сердце Богу, насколько это в наших силах. И не только признавать себя грешниками, но подлинно считать себя таковыми, сознавать всей силой нашего разума, насколь велика и многообразна скверна наших грехов; не только признавать себя мерзкими, но и сознавать, какова наша мерзость, как она велика и изобретательна, не только признавать себя должником, но и сознавать сколькими долгами мы обременены и подавлены, не только признавать себя израненными, но и сознавать как тяжелы и смертельны, поразившие нас язвы. И даже когда грешник откроет себя Богу, сознавая все это, он должен всерьез задуматься и искренне заключить, что очень много зла в себе он еще как следует не оценил и что глубина его падения такова, что он не в состоянии ее разглядеть, не в состоянии докопаться до дна"
(Там же, с. 110)
Трудно отделаться от ощущения, что это преувеличенное смирение "пуще гордыни".
"... врата спасения - это отказ от собственной мудрости, от желания чего-то ради самих себя и следование за одним только Господом"
(Там же, с.154)
Следование за Господом в смысле следования Его Учению - это да. Но почему отказ от самих себя? Самоотречение Иисус Христос требовал только от избравших путь служения, от Своих учеников, ну и, надо полагать, от пастырей Церкви в дальнейшем. Но вовсе не от каждого верующего. И как нам быть, скажем, с Давидом, который Самим Господом Богом признан праведным. Ведь Давид в своих псалмах не раз просит Бога: Господи, избавь меня от врагов моих, от клеветников и т.д. По Кальвину получается, что недостаточно он смиренный, не отрекся от самого себя. Он должен был бы просить: Господи, добавь мне еще врагов и клеветников, а то маловато, скучно стало. А Иов, вопиющий к Богу о своих мучениях от проказы, должен был бы просить добавить ему к проказе еще чуму и пару болячек с неприличным названием. А как же быть с Самим Иисусом Христом в "молении о чаше" просившем Отца Своего: если можно, да минет меня чаша сия. И зачем же Иисус говорил: стучите и отворят вам и если вас будут угощать в каком доме, кушайте и пейте. Не говорил же Он: просите только, чтобы вас побили и выгнали. Получается, что Кальвин хочет быть святее Самого Иисуса Христа.
"... скрупулезно исследуя свои пороки, мы должны прийти к смирению. И тогда у нас не останется ничего, чем мы бы могли гордиться, но зато будет много поводов, чтобы отречься от самих себя и унизиться"
(Там же, с. 158)
Вот "унизиться" не надо. Не учил этому Иисус Христос.
Неправильное понимание Кальвином смирения приводит его и к неправильному пониманию Христова "Не судите, да не судимы будете". Кельвин считает, что верующий не должен замечать грехов своего ближнего, чтобы не обидеть его и не возноситься над ним. Но Христос учил, если помним, не этому, а тому, что хоть не нужно судить лицемерно, поспешно и т.д., но нужно, тем не менее, судить ближнего, деликатно сказав ему о его грехе наедине, но если не помогает, то и публично.
Одобряет Кальвин и умерщвление плоти. Может не так истово, как паписты, но одобряет:
"Начало этого (Христова - мое) учения таково: обязанность верующих - предоставить свои тела в жертву живую, святую, богоугодную Богу. Именно в этом состоит наше должное Ему служение".
"Мы не принадлежим себе. Поэтому не будем ставить себе целью поиск того, что нужно нашей плоти. Мы не принадлежим себе. Поэтому забудем, насколько возможно о себе и о том, что нас окружает"
(Там же, с. 154)
И т.д.
Не стану повторять, чему на самом деле учит Иисус Христос в этом вопросе.
В заключение следует сказать, что хотя Реформация имела огромное значение для Христианства и для рассматриваемого нами движения идеи в целом, но она не справилась со своей задачей в полном объеме, если понимать эту задачу, как исправление всех или хотя бы самых главных ошибок в понимании Учение Иисуса Христа, накопленных Церковью за предыдущий период. То, что она осталась при неверном толковании, сложившемся в католической церкви таких моментов Учения, как смысл Благой вести, смирение, "не судите..." и ряда других, мы уже видели. Кроме того, справедливо осудив схоластов за иссушение духа Учения и применение ими рацио, логики, там где их применять не следует, реформаторы выплеснули вместе со схоластической водой и схоластического ребенка. Если есть области, в которых не применимо рациональное исследование, то тем более есть такие, где оно применимо и требуется. Реформаторы же, став в оппозицию к схоластам, откатились в соответствующих областях назад к экстатическо алегорическо фантастическим толкованиям в духе Брнабаса и Климента. Примеры этого я приводил выше, разбирая другие вопросы. Вот еще пара:
"... софисты ссылаются на то, что приписывать себе несомненное знание воли Божьей - безмерное самомнение. Я бы согласился с ними, если бы ничтожеству нашего разума мы пожелали подчинить непостижимый Божий замысел. Но если мы вместе со св. Павлом просто говорим, что приняли Духа, который не от мира сего, а от Бога, и через которого мы познаем дарованное нам Богом (1 Кор. 2:12), то, что они могут пролепетать в ответ, не оскорбляя тем самым Духа Божьего?"
Трудно не уловить в этом пассаже веяние не Духа Божьего, а душка святошества, веявшего и из уст Элифаза, осуждавшего Иова, и из уст сталинских "теоретиков" марксизма, разоблачивших какого-нибудь Бухарина, который ничего не смел "пролепетать" в ответ, не оскорбляя "духа" Сталина. А до чего можно дотолковываться прикрываясь Духом Божиим, Кельвин иллюстрирует в следующем пассаже:
"Иеремия говорит: "Вот новый союз, который Бог заключил с нами во Христе Своем: Он не вспомнит более беззаконий наших".(Иер. 3:31, 34)
(Там же, с. 122)
Желая выслужиться перед Иисусом Христом и стать святее Папы Римского, Кельвин искажает Иеремию, приписывая ему будто он в этом месте говорит об Иисусе Христе. На самом же деле Иеремия в соответствующем месте говорит так:
"Вот наступают дни, говорит Господь, когда Я заключу с домом Израйля и Домом Иуды новый завет... потому что Я грехов их уже не вспомяну более".
Если вспомним Книги Судей и Царей, Бог периодически прощал евреям их прошлые грехи, когда они на время исаправляли пути свои. Это и имеет в виду Иеремия, а к Иисусу Христу это не имеет отношения и уж тем более имени Его Иеремия не упоминает.
Представим себе, что каждый присвоит себе право, ссылаясь на то, что он осенен Святым Духом, трактовать любое место в Писании как ему захочется и вопреки логике и здравому смыслу. Куда это приведет? Одни будут говорить, что мне Святой Дух сказал, что это надо понимать так, а другой: а мне мой Святой Дух сказал, что наоборот. Далее, очевидно, останется только ухватив толстый фолиант двумя руками, огреть им оппонента по голове. Впрочем, куда такой подход завел Христианство в наши дни, я еще расскажу в следующей главе. Пока что я хочу сделать такое отступление.
За спором реформаторов со схоластами, а еще раньше схоластов со Святыми Отцами, вроде Барнабаса и Климента, встает нелегкая и исключительная важная проблема взаимоотношения духа и рацио. Правы схоласты, увидившие в предыдущем этапе развития Учения, что дух, лишенный контроля рацио, тяготеет к экстатичности, мистике, фанатизму, опасным заблуждениям. Правы и реформаторы, заметив, что холодное, лишенное духа рацио в приложении к проблемам человеческим (а не материального мира) точно также способно приводить нас к заблуждениям, может быть еще худшим, не говоря о том, что изгнание духа, происходящее при этом, само по себе - великое зло. Но где же выход? Как определить сферы преимущественного действия духа и рацио и как найти гармонию между ними в той промежуточной сфере, которую нельзя отдать на откуп только одному из них? Кой-какие наработки на эту тему есть у меня в "Неорационализме" (Киев, 1992) в последней части: "Место духа в рационалистическом мировоззрении"). Также и эта книга, по мере продвижения ее к концу, откроет нам кое-что на эту тему. Тем не менее, не льщу себя надеждой и не надмеваюсь претензией решить эту проблему до конца. Ее предстоит решать всему человечеству по мере продвижения его к "образу и подобию Божию".
