Магический переход. Путь женщины-воина - Абеляр Тайша (книги хорошего качества txt) 📗

Я предпочитала молодые и сильные деревья, потому что они вселяли в меня бодрость и оптимизм. Однако общение с некоторыми из тех, что были постарше, было тоже приятным мне, потому что им было что мне рассказать. Однако Эмилито разрешал мне ночевать только на одном дереве — на том, где находился домик, потому что лишь оно было оснащено громоотводом. Я спала на платформе в домике, в кожаном приспособлении, а иногда просто пристегнувшись к какой-нибудь ветке по собственному выбору.

Некоторые из моих излюбленных веток были толстыми и без сучков. Я часто лежала на них, глядя вниз. Положив голову на небольшую подушечку, которую л везде носила с собой, я обнимала ветку руками и ногами, оставаясь при этом в неустойчивом, но очень приятном положении. Конечно же, я всегда следила за тем, чтобы вокруг талии у меня была повязана веревка, надежно зацепленная за одну из верхних веток, на тот случай, если я потеряю равновесие или усну.

Чувства, которые я питала по отношению к деревьям, невозможно описать. Я была уверена, что проникаюсь их настроениями, знаю точно их возраст, привычки и ощущения. Я научилась общаться с деревьями с помощью импульсов, которые исходили изнутри моего тела. Часто наше общение начиналось с пробуждения во мне искренней симпатии, приближающейся по глубине к той, которую я чувствовала по отношению к Манфреду. Эта симпатия всегда появлялась во мне неожиданно и непринужденно. Тогда я начинала чувствовать их корни, уходящие в землю. Я знала, хотят ли они пить и какие корни достигают подземных источников влаги. Я могла сказать, что значит протягивать ветви навстречу свету, ожидать восхода солнца, намереваться увидеть его, чувствовать тепло, холод и бурю с громом и молнией. Я узнала, что значит никогда в жизни не сходить с одного места. Что значит молчать, ощущать через кору и впитывать свет листьями. Я вне всяких сомнений знала, что деревья могут страдать и что, как только общение с ними наладилось, они изливают на человека свою ласку и нежность.

Сидя на толстой ветке и прижимаясь спиной к стволу дерева, я занималась вспоминанием, которое приобрело теперь всецело иное качество. Я могла припомнить мельчайшие подробности своих прошлых переживаний, не боясь оказаться в плену у отвлекающих эмоций. Я могла громко смеяться над тем, что раньше было очень болезненным для меня. Я обнаружила, что никакие воспоминания не вызывают во мне чувства жалости к себе. Теперь я видела все в ином свете, не как закомплексованная городская жительница, которой я когда-то была, а как свободная и беззаботная живущая на дереве, которой я стала.

Однажды вечером, когда мы ели плов, который я приготовила из кролика, Эмилито удивил меня тем, что завязал очень оживленный разговор. Он попросил меня не уходить после ужина, потому что у него было что мне сказать. Это было столь на него не похоже, что я просто сгорала от нетерпения. Ведь я многие месяцы общалась преимущественно с деревьями и птицами. Я готовила себя к тому, что услышу что-то грандиозное.

— Прошло уже больше шести месяцев, как ты стала живущей на деревьях, — начал он. — Пришло время посмотреть, чему ты за это время научилась. Пошли в дом. У меня есть что тебе показать.

— Что ты собираешься мне показать, Эмилито? — спросила я, вспомнив о том дне, когда он хотел что-то показать мне в своей комнате, но я отказалась последовать за ним.

Имя «Эмилито» больше всего подходило ему теперь. Он стал для меня самым дорогим существом, точно как Манфред. В ходе одного из самых возвышенных озарений, которые посетили меня, когда я сидела на ветвях высокого дерева, я поняла, что Эмилито вовсе не человек. Был ли он когдато человеком, а потом стер в себе все человеческое с помощью вспоминания, я могла только догадываться. Его не-человечность была тем барьером, который становился на пути каждого, кто хотел поговорить с ним по душам. Ни один обычный человек не мог понять, что у Эмилито на уме, о чем он думает и что чувствует. Но если он того хотел, он мог войти во внутренний мир любого и разделить его настроения и мысли. Его не-человечность была тем, что я почувствовала еще тогда, когда впервые встретилась с ним возле кухни. Теперь меня не смущало его присутствие, и, хотя этот барьер еще разделял нас, я искренне восхищалась его совершенством.

Я спросила Эмилито снова, поскольку в первый раз он не ответил мне, что он собирается показать.

— Я хочу показать тебе нечто непревзойденной важности, — сказал он. — Но то, как ты увидишь его, зависит всецело от тебя. Все сводится к тому, смогла ли ты обрести молчание и гармоничность, присущие деревьям.

Мы быстро прошли через темный внутренний дворик в дом. Я проследовала за ним через холл к двери в его комнату. Мое беспокойство удвоилось, когда я увидела, что он надолго остановился перед ней для того, чтобы глубоко подышать, словно готовя себя к тому, что должно произойти.

— Порядок, давай войдем, — сказал он и легонько потянул меня за рукав. — Одно предостережение. Находясь в комнате, не смотри ни на что пристально. Гляди на все что угодно, но не присматривайся, скользи по всему поверхностными взглядами.

Он открыл дверь, и мы вошли в его странную комнату. Живя на деревьях, я совсем забыла, что уже заходила сюда в тот день, когда уехали Клара и Нелида. Теперь меня снова поразил диковинный набор предметов, которые ее наполняли. Первыми, что я увидела, были четыре лампы, которые стояли на полу, по одной у каждой стены. Я не могла себе и представить, что это могут быть за лампы. Комната и ее интерьер были освещены жутковатым бледно-янтарным светом. Я достаточно хорошо разбиралась в электрическом оборудовании для того, чтобы понять, что ни одна обычная электрическая лампочка не могла бы дать такого света, даже если бы абажур был сделан из самого диковинного материала.

Я почувствовала, как Эмилито взял меня за руку и помог переступить через заграждение высотой в один фут, которое отделяло от всей остальной комнаты небольшую часть пола в юго-западном углу.

— Добро пожаловать в мою пещеру, — сказал он, загадочно улыбаясь, когда мы с ним ступили на выделенную территорию.

Здесь стоял длинный стол, наполовину закрытый черной занавеской, и четыре кресла, очень странные на вид. Каждое из них имело высокую твердую овальную спинку, немного изогнутую по форме спины, а вместо ножек у кресла было основание, которое казалось прочным и круглым. Все кресла были обращены к стене.

— Не смотри пристально, — напомнил смотритель, помогая мне сесть в одно из кресел.

Я заметила, что кресла сделаны из какого-то пластичного материала. Круглое сидение пружинило, хотя я не могла сказать, почему так происходило: оно было твердым, как дерево, и в то же время прогибалось, когда я покачивалась на нем. Кроме того, оно поворачивалось вокруг своей оси. Овальная спинка, которая, казалось, охватывала меня сзади, была тоже одновременно пружинистой и твердой. Все кресла были яркого небесноголубого цвета.

Смотритель сел в кресло рядом со мной. Он повернулся на кресле лицом к центру комнаты и непривычно напряженным голосом велел мне тоже повернуться. Когда я сделала это, из глубины моего тела вырвался судорожный вздох. Комната, по которой я совсем недавно ходила, исчезла. Я смотрела в необъятное пустое пространство, озаренное тусклым сиянием. Комната, казалось, стала бесконечным пространством прямо у меня перед глазами. Мой взгляд простирался до далекого темного горизонта. Я еще раз судорожно глотнула воздух, потому что в животе у меня ощущалась пустота. Я почувствовала, что пол уходит из-под моих ног, и меня притягивает к себе пространство. Я не осознавала, где нахожусь, хотя по-прежнему сидела в кресле.

Я услышала слова Эмилито.

— Давай повернемся назад.

Но у меня не осталось сил, чтобы вращать сидение кресла. Должно быть, он сделал это за меня, потому что я внезапно поняла, что снова смотрю в угол комнаты.

— Ну что, скажешь, что так не бывает? — спросил смотритель, улыбаясь.

Я не могла вымолвить ни единого слова, не говоря уже о том, чтобы задавать вопросы, на которые, очевидно, не было ответов. Через пару минут Эмилито еще раз повернул мое кресло для того, чтобы снова дать мне возможность окунуться в бесконечность. Безграничность пространства казалась мне такой ужасной, что я закрыла глаза. Я ощутила, как он вернул мое кресло в исходное положение.