Психоэкология реальности. Русское бардо (СИ) - Бухтояров Александр Александрович (онлайн книга без TXT) 📗
Это была преданность, по сравнению с которой даже собачья кажется непрочной.
Это было знание Божественного, ибо нет во Вселенной уголка, где бы ни были мы.
Мы сливали наши тела и руки в счастье, больше похожем на рыдание. Потому что теперь были обречены искать друг друга целую вечность. Мы выходили в жизнь, которая для нас. Совершенных, была в чем-то смертью. И тогда, в неверном утреннем тумане начали медленно проявляться наши физические тела. Точка «омега» уплыла в волнах поднятым нашим появлением космического океана.
В эту минуту старый ксендз, вставший ночью попить воды, остановится на полглотка: он увидел землю, на которой ярко засветилось считанное количество золотых точек. Из каждой ударили такие же золотые лучи. Он был сломлен и ошеломлен. Хотя свершилось лишь то, что и должно было свершиться.
— Фрагмент в измененном состоянии сознания:
Кто ты, человек, сидящий напротив меня и смотрящий мне в глаза? Я ловлю в твоем взгляде, твоих чувствах, твоем молчании, твоем жесте и дыхании то. о чем ты вряд ли догадываешься. Ведь под моим взглядом оживает то в тебе, что ты лишь мельком чувствовал, и тотчас забывал. Кому из вас судьба давала возможность войти в незапертые двери мгновенья? Теоретически — всем. Практически же, влекомые Потоком Бытия, вы проскочили мимо этих дверей, даже не заметив их.
Но я вижу блики — послания Другого на твоем немудреном челе. Вот сложнейшее решение, которое ты мгновенно забыл. Вот микровзрыв подлинной любви, которую ты также затоптал. Вот блеск человеческого участия, который стоил так дорого, что вскоре был тобой проклят. Карма тяготеет над тобой и, воплощенный в теле — ты тот же, который был там, в Великом ничто.
Темный и неблагодарный, видящий только то, что хочешь видеть, верящий только в то, что уже проглотил.
Познающий только то, что лежит наверху. Счастливый и самонадеянный трус, гордый от способности презирать кого бы то ни было. Шакал, готовый назваться львом, дабы ухватить кусок размером со свою ненасытность….
Вы — другая, вознесшая на алтарь жизни — жизнь. Но та ли? И той ли была? Нет, не та! Той ты была в Эдеме. Той тебя по сей день рисуют художники, вдохновленные Гаррисоном. То верхом на акуле, то управляющей чудовищем. Думаю, что ты вообще не была в общепринятом смысле. Ты осталась одним из тех совершенств, которое в этом мире, в этой Манвантаре воплощено вообще не будет. Вот почему мужчины посильнее всегда будут искать тебя и никогда не найдут. Но даже примитивные потакания их мужскому самолюбию, далекие от истины, вознесут этих мужчин, сделают их жизнь осмысленной.
Я вижу, как ты плачешь, пытаясь втиснуть в узкий и низкий теремок обыденности всех своих норушек и попрыгушек. Но теремок не резиновый, И это прискорбно. А вот и полный нонсенс. Человек, проявленный одним физическим планом. В его правой руке — целый веер воплощений, где все было наоборот. Однако он пришел и усердно слушает, потому что гуру для живых и гуру для мертвых — это один и тот же гуру.
Раздел 7. Игры совершенных
Глава 1. Обыденность
Когда мир вновь обретет все свои краски, и ты вернешься в него, осиянный Маяком Вечности, все станет не тем, но и не иным. Не тем, потому что преобразившийся есть сознательно перезаписавший себя на физическом носителе. Он — переизбранный на новый срок на должность Человека.
Увлеченный манящей далью за распахнувшимися вратами тайн, увидевший иное небо и новую землю, ты станешь не тем.
И только юное удивление пред этим простором, вынырнувшее из наслоений обыденного, докажет тебе, что ты и не иной.
Однако, каким бы ты юным душой не стал, рот разевать не надо. Коль ты совершенен — будь им и в обыденном состоянии. Воспользуйся психозащитой — дабы твое внутреннее богатство не было воспринято грудой ненужного хлама.
В России невозможно спрятать деньги, но она всегда была надежным банком подвижнических идей, потому что никто не знает — где они прорежутся и в каком виде.
В твоем мире окажется много нового. И все оно — твое. Однако прижившиеся мерки в первое время сделают твой мир похожим на стройплощадку, где все пока непонятно.
Прояви терпение, нужно время. Сначала на возведение храма обновленной версии. Потом — на его оборудование. Ты имеешь полную возможность поставить новые стены и не тащить в них старые диван-кровати.
ФРАГМЕНТ. АДАПТАЦИЯ В ОБЫДЕННОМ СОЗНАНИИ
После прохождения «зеркала» Маг испытывает массу новых ощущений, которые норовят сдвинуть его точку «сборки» в обыденном сознании. А это чревато утратой социальных связей. Разберемся по порядку, как нужно действовать.
А) Конструирование личности
Маг Преображенный не имеет характера в его общепринятом смысле. Он играет роль, которую сам же и сочинил. Это кажется грустным, но не грустней ли играть роли, которые сочинены для вас другими? А значит, быть изначально манипулируемым человеком. Однако он сохраняет нравственную ориентировку, и потому всегда интересен и осязаем. Маг способен настроиться на любую «волну» и потому в общении максимально эффективен. Без всякого НЛП. От таких новых возможностей, от одного их предчувствия, у ученого начинаются перманентные судороги сознания.
Даже великий 3. Фрейд явно сдрейфил перед возможностями внушения в гипнозе и заменил его суррогатом — психоанализом. Психоанализ оказался ни чем иным, нежели титанической попыткой науки сделать обыденное сознание вечным Генеральным Директором Бытия.
Однако психоаналитик не годится магу даже в подметки. Он — ребенок, который слепо шарит под елкой и находит там только то, что ему давно подложили маги. А найдя — радуется и взахлеб рассказывает деду-магу, какой он умный. На что дед «искренне» реагирует. Маг не имеет «настоящих» политических взглядов, потому что хорошо видит цель любой власти — то есть власть.
Сложно говорить о счастье. В обыденном счастье всегда должен быть элемент неосознаваемого щенячьего восторга и синичьей наивности. («Вот оно, глупое счастье, с белыми окнами в сад» С. Есенин). У Преображённого — мага счастье тоже есть — но оно имеет другую мерность. Речь идет не о неосознаваемом существующем элементе, а скорее — об осознаваемом, но пока несуществующем. И, кроме того, из плоского “хорошо — плохо" маг выходит в дополнительные мерности оценок — например: хорошо-то хорошо, но неуместно, т. е. ничего хорошего. Это превращает счастье из точки на линии в пятно на плоскости, а затем — на форму в объеме. И тогда выясняется, что общепринятое «счастье» есть фрагмент совсем другого чувственного образа. От этого счастья становится тоскливо. Однако, если не останавливаться и не обгонять, то счастье всегда будет на стороне Совершенного. А тоска только оттенит его рисунок.
ПЕРВЫЕ ШАГИ. ФРАГМЕНТ В ИЗМЕНЕННОМ СОСТОЯНИИ СОЗНАНИЯ
Мое тело было тряпичным. И даже сердце было болтающейся на ветру тряпкой. Этот ветер и поддерживал какое-то подобие жизни. Ощущение куклы было полным и безраздельно царствовало в физическом теле.
Так уже было когда-то. Но я тогда подходил к огромной металлической кукле «Бекфайра» и, включая автоматы защиты сети, начинал начинять ее жизнью. То там, то здесь в теле машины взвывали гироскопы и силовые установки. Вот зашевелились плавники рулей, и он Создан — мощный живой организм, приспособленный для поединка с небом и равновеликий планете в том смысле, что может существовать как отдельное физическое тело.
Но кто подойдет ко мне? Мне, воскресшему в духе, но не в теле?
Грохотала гроза. Она была за полотном палатки. Мир был отделен от меня тряпкой. И тогда я вытащил своё тело-куклу и неверной походкой подошел к Алтарному камню. Я взмолился Единому — о даровании жизни в теле. И небо раскололось прямо над моей головой, молнии плотно утыкали землю вокруг. Живительный дождь хлынул водопадом — но не только вне, а прямо через меня. Вода ревела и бурлила шлепала по камню и пузырилась на воде Инзерро. Она была не просто наполнена жизнью — она и была жизнью. Я хватал ее ртом, как потерявший надежду странник, умирающий от жажды посреди пустыни, не веря, что это не мираж. Я видел, как медленно, но победно ее структуры начали селиться в моих мертвых клетках, «зажигая» их то здесь, то там сложнейшим узором. Вода — это и есть настоящий огонь, зажигающий жизнь. Вот уже в теле не осталось ничего, не захваченного структурностью.
