Маленькая книга жизни и смерти - Хардинг Дуглас (версия книг .txt) 📗

Из этого следует, что, утверждая, что я живое, в полной мере функционирующее существо (как я обыкновенно делаю), я косвенно утверждаю, что являюсь Тотальностью Бытия в его двух контрастных аспектах, Пи́ке и Основании великой Иерархии. Если я вообще жив или существую, то в качестве этого Целого Тела и Никакого тела. Как нелепо было бы притворяться, что это псевдотело, расположенное на полпути и называемое Д. Е. Хардинг, имеет какую-то собственную жизнь или независимое существование!

Я — то, чем я себя ощущаю

Эта двусторонняя Тотальность, я вынужден признать, есть моя истинная Природа. Это открытие не относится к разряду тех, которые мне безусловно нравятся. В сущности, я пытаюсь как могу увильнуть от этого слишком уж радикального вывода. (Насколько тяжелее выносить величие, чем несчастье!) Я пытаюсь использовать любой дающий мне надежду путь отступления, протестуя, что все мои рассуждения чрезмерно основаны на физическом, материальном и недостаточно — на нравственном, духовном; или слишком научны и недостаточно гуманны; или что я слишком озабочен тем, как другие воспринимают меня, и слишком небрежен к тому, как я воспринимаю себя; или, самое главное, что я слишком поглощён тем, как я выгляжу, и слишком мало уделяю внимания тому, как я себя ощущаю — а я безусловно ощущаю себя вполне человеком, зачастую слишком человеком. И общая цель всех таких возражений — есть и ещё — в том, чтобы доказать, что здравый смысл в конечном счёте прав, что я есть тот чётко поддающийся определению человек, которым я являюсь по словам других и в существовании которого я сам никогда не сомневался.

Хорошо (отвечаю я себе), возражение принимается. Позвольте мне тогда попытаться отринуть свой интеллект и свои чувства — проигнорировать кажущиеся нелепыми заключения, к которым они меня привели, и начать полагаться на свои инстинктивные реакции, на своё глубинное внутреннее чутьё в отношении себя и своей природы. За кого я автоматически себя принимаю, с кем инстинктивно отождествляюсь, судя по моему поведению? Что приходит естественно?

Краткий ответ будет такой: я не чувствую — повторяю, не чувствую — себя «просто этим человеком», я на самом деле не попадаюсь на удочку этой длинной истории, рассказываемой всеми, о том, кто я. Мои действия явно демонстрируют, что я в действительности не верю ни одному их слову — что бы я ни воображал, что бы ни говорил, как бы ни притворялся, что верю. Раз за разом мои действия выдают секрет и разоблачают мои чувства. Принимая их сейчас во внимание, я делаю неизменно удивительное открытие, что я не какая-то фиксированная величина, не комплект готовой одежды фабричного производства, а костюм, шьющийся портным для каждого отдельного случая. Я столь же изменчив, настолько же гибок, сколь в этом есть необходимость, насколько этого требует ситуация.

Перейдём к конкретике: мне свойственно чувствовать больше свою семью — или клан, или племя, — чем этого конкретного её члена. Настолько больше, что я могу без колебаний пожертвовать моим узким личным благополучием ради более широкого благополучия, могу даже как «индивид» отдать свою жизнь за жизнь общественную. Так же дело обстоит и с моим народом, городом, страной, и с политическим блоком, моей церковью и моим богом: мне свойственно отождествляться с любым из этих компонентов, или с каждым по очереди, так беззаветно, что их выживание равнозначно моему выживанию, и судьба данного человека становится несущественной. Далее, множество факторов объединяются для того, чтобы усилить моё чувство единства с Землёй: я всё более и более ощущаю себя сходным с планетой. И шкала моего «я» не заканчивается на этом или любом другом уровне. Солнце, солнечная система — это для меня «своя площадка» во Вселенной, своя звезда, и не остаётся никаких сомнений, на чьей стороне я буду в случае настоящих звёздных войн. Более того, моя гибкость простирается так же далеко ниже человеческого уровня, как и выше. Я «недочеловек» не в меньшей мере, чем «сверхчеловек». Но это, конечно, не означает, что «выше и больше» — это хорошо, а «ниже и меньше» — плохо. Итак, более чем вероятно, что в один момент я настолько проникнусь сочувствием к своей стране («так справедливо, эдак несправедливо»), или политической партии (вспомните нацистов), или церкви (с её аутодафе) и настолько сольюсь с ними, что буду готов в их интересах отдать на поругание свои человеческие чувства и испепелить или стереть в пыль любое количество людей. А в следующий момент могу принести в жертву своё собственное тело ради одной из его частей (скажем, желудка), в силу пристрастия или аппетита, предпочтя потакание части здоровью и счастью целого или даже его жизни.

В сущности, единственное достаточно безопасное и полностью благотворное истинное отождествление не останавливается ни перед чем, тем самым выходя за пределы и хорошего, и плохого. Когда я в наилучшей форме, когда я даю волю своим самым неотступным и искренним чувствам, я совершаю двойное открытие: с одной стороны, я обнаруживаю, что избавляюсь от всякой ответственности, от всех привязанностей и каких бы то ни было отождествлений, отказываясь от всего, ни на что не претендуя и ничем не являясь, и таким образом наконец обретая свободу; a с другой стороны — что в высшей степени противоречиво — я замечаю, что беру на борт всех и вся, притязая на всё, не находя покоя, пока не возьму к себе под заботливое крыло самое низкое существо во Вселенной. Это окончательная истина, парадоксальная и двусторонняя истина о том, что я в действительности чувствую. Если уже сейчас (до наших экспериментов) у нас есть прямые указания на то, что я на самом деле не субъект Д. Е. Хардинг, а Ничто-и-Всё, то как чудесно узнать, что я именно так себя и ощущаю, — получается, сейчас дела обстоят так, как глубоко внутри я этого и хочу!

Итоги этой и двух предыдущих глав моего исследования таковы: исхожу ли я из того, как я выгляжу, или из того, что нужно для того, чтобы быть мной, или из того, как я себя ощущаю, в конце концов я получаю практически один и тот же ответ. Я обнаруживаю, что далёк от того, чтобы быть фиксированной величиной, просто человеком, определённым индивидом, которым я якобы являюсь. Напротив, я превосхожу Клеопатру в бесконечном разнообразии, являясь неизмеримо большим и неизмеримо меньшим, чем Д. Е. Хардинг. Вопрос о том, насколько оно смертно — или бессмертно, — мы здесь и рассматриваем. Изучать судьбу чего бы то ни было и кого бы то ни было, не учитывая это Неизмеримое, было бы бессмысленно.

Часть 2. Проверка на бессмертие