Гнозис. Том первый. Опыт комментария к эзотерическому учению восточной церкви - Муравьев Борис Петрович
В эпоху средневековья представителем элиты был рыцарь. В те времена, когда деньги еще не завладели общественной и частной жизнью человека, правящий класс состоял из рыцарей, или дворян. «Благородный» в современном языке все еще означает «бескорыстный». Средневековый дворянин отличатся не только крепостью духа, но и простой физической силой: таскать на себе тяжелые доспехи,
свободно обращаться с увесистым мечом, копьем и т. п. было для него делом само собою разумеющимся. Если не считать некоторых негативных примеров, составляющих исключение, рыцарь как сюзерен, т. е. господин над вассалами благодаря его силе и оружию, подчинялся только Церкви и ее уставу. Он обязан был защищать слабых и угнетенных и регулировать общественную жизнь, основанную на труде крестьян и ремесленников.
Правда, особым интеллектом типичный рыцарь эпохи «высокого средневековья» не отличался. Крупные земельные магнаты чаще всего были безграмотны; их умственный уровень едва ли превышал уровень, скажем, современного чемпиона по боксу. Своеобразным экзаменом — отбором достойнейших среди элиты — были разве лишь рыцарские турниры — прообраз нынешних спортивных соревнований. Происходили они при дворах принципалов, на глазах, конечно, у прекрасных дам. Простой же народ турнирами не слишком интересовался.
С началом эпохи Ренессанса, ознаменовавшимся необратимым процессом секуляризации, идеалы средневековых рыцарей померкли, а затем и вовсе стали предметом насмешки новоявленной элиты. Романом «Дон Кихот» Сервантес поставил крест на представлениях о рыцаре как главном носителе и эталоне культуры. Место физической силы заняли все более ценимые интеллектуальные способности, установившие новую социальную иерархию. Опираясь на крепнущую уверенность в своем превосходстве над предыдущим психическим типом1, человек новой эпохи открыл новые области человеческой деятельности: исследование природы; все более хитроумные вычисления; подсчет выгоды, ранее презренной, — например, барышей; все это, в виде красноречивого итога, в сопровождении нового понятия о комфорте и роскоши, в чем Запад превзошел увиденное в крестовых походах. Такого рода факторы послужили новыми критериями, на которых этот новый человек строил свою шкалу ценностей. Деньги, о которые Церковь, по свидетельству св. Фомы Аквинского, запрещала марать руки рыцарю, становятся основным мотивом деятельности элиты. Новый человек поставил свои личные интересы выше общественных, служение которым раньше считалось священным долгом рыцарства.
Прежняя система рухнула. Физическая сила рыцарей и не подвергавшийся сомнению авторитет Церкви в светских делах уступили место культу интеллекта. Возник рационализм. Поскольку же разум от природы агностичен, Религия, обладавшая ранее верховной властью, уступила место Науке.
Победа досталась Науке нелегко. В споре, длившемся несколько столетии. Религия пыталась отстоять свое первенство. Роковую роль в ее поражении сыграло то, что пользовалась она давно устаревшими методами, прибегая, как к главном}' аргументу, к физической силе: рыцарский меч (потерявший, так сказать, удельный вес с появлением огнестрельного оружия) она заменила огнем Инквизиции, тем самым лишив себя опоры и убедительности рационального обоснования. Это внутреннее противоречие привело к бунту разума, что отразилось в Реформации. Рационализм одержал верх во всех сферах человеческой деятельности. Если в 1600 г.
«Mental type»
Джордано Бруно сожгли на костре, то два столетия спустя, в новом обществе, Вольтер был вознесен на вершину почестей. Университеты и колледжи, создававшиеся некогда усилиями Церкви и под ее эгидой, стали цитаделями светской науки и свободомыслия.
Победа Просвещения над грубой силой была обеспечена, прежде всего, победой мировоззрения новой элиты, сформулированного его апологетами Дидро и д'Аламбером, авторами знаменитой «Энциклопедии», — мировоззрения, где во главу угла был положен культ материальных ценностей и всеохватывающий трезвый расчет. Это с неизбежностью привело новый мир к социальной Революции, в результате которой крупная буржуазия и носители идеалов Просвещения бесповоротно вытеснили дворянство. Так был завершен длительный процесс формирования новой элиты.
С ее приходом к власти основные интеллектуальные силы Запада были направлены на промышленную революцию, вызвавшую очередные изменения в картине мира. Однако наука, совершившая с тех пор подлинные чудеса в области технологии, т. е. используемых средств, так и не выработала сколько-нибудь эффективные методы контроля над самим их использованием Она гарантирует неуклонный рост материального благосостояния, но ничего не дает в плане соответствующей новой организации общества, при которой человек был бы избавлен от необходимости в поте лица своего добывать хлеб насущный.
Деятель умственного труда, человек науки, создал машину, но сегодня машина стата силой, над которой он больше не властен. Это значит, что и прежний правящий класс уже не способен властвовать в том мире, рождение которого мы наблюдаем.
Сама логика истории требует формирования новой правящей элиты. Мы все еще не определили существенные особенности этого нового человека и не представили себе надлежащий порядок вещей в новой эпохе, начало которой возвещено такой же молнией, которой были ознаменованы скрижали Закона, когда Моисей получил их на горе Синай. На этот раз в руках человеческих — молния мирового пожара, испепелившая Хиросиму и Нагасаки.
Расширим эту аналогию. Мы сказали, что преобразование правящего класса со времен «высокого средневековья» до создания «Энциклопедии» было вызвано потребностью в появлении человека нового типа: интеллектуала, человека науки. Таким же образом в древности Философия уступила свой царский венец Религии, которая, в свою очередь, сошла со сцены на закате средневековья с приходом Науки.
Существуют всего четыре универсальных способа восприятия и изучения внешнего и внутреннего мира человека: Философия, Религия, Наука и Искусство. Мы видим, что при смене цивилизаций фокус интересов элиты и центральная точка приложения ее сил перемещается из одной сферы человеческой деятельности в Другую. Так устанавливается периодичность в истории цивилизаций.
В их последовательной смене примечательно поочередное господство человека второго типа и «человека № 3». Например, эпоха Платона несомненно несет на себе интеллектуальный отпечаток, как явствует из трудов, подобных «Пиру», который однако в общем решен в эмоциональном ключе. Затем следует период расцвета христианских чувств, достигший пика в средние века под знаком безусловного господства человека второго типа: рыцаря, менестреля или строителя собора. Этот накал эмоций ощущается с самого зарождения христианства и проявляется уже в личностях апостолов. В эпоху Возрождения на смену второму типу вновь приходит третий, что находит крайнее выражение к XIX веку, когда стал безраздельно господствующим дух рационализма и позитивизма, ярчайшим представителем которого является Огюст Конт. Наконец, приближение Цикла Святого Духа связано с возвращением «человека № 2», носителя ценностей и критериев эмоциональной сферы. — однако в данном случае новая эпоха носит уже синтетический характер, т. е. ее отмечает стремление вырваться из порочного круга и вернуться к нашим далеким предкам — людям четвертого типа, установившим общее равновесие механических, эмоциональных и интеллектуатьных факторов и тенденций. Это дает ключ к некоторым аспектам Откровения — в частности, к тому, что подразумевается под тысячей мирных лет, в течение которых Сатана будет «скован» (Оттер 20: 2).
Нужно также отметить, что каждая из перечисленных тенденций носит в соответствующую под ее знаком эпоху лишь преобладающий, а не абсолютный характер. Скажем, ученый вне стен своей лаборатории может проявлять философские, художественные и даже религиозные наклонности, которые в той или иной степени отражаются на его научной работе, но в какой именно — трудно определить. Если рассмотреть всю совокупность научных трудов за какой-либо период, то мы так и не сможем установить, что в них является прямым результатом преобладающих философских концепций, а что — индивидуальной реакцией того или иного ученого на эти концепции, т. е. его собственными соображениями и домыслами. Все это относится и к периодам под знаком преобладающего религиозного или философского мышления. То есть каждый такой период надлежит рассматривать не как проявление какой-нибудь человеческой, а именно типической тенденции в чистом виде, но как смесь определенных тенценций в различных пропорциях, что и будет адекватным отражением самого характера Космоса —Mixtus Orbis.
