Источник силы - Форчун Дион (библиотека электронных книг .txt) 📗
— Минуточку, — попросил Тавернер. — Начните с самого начала и расскажите нам старую историю.
— В старой истории, — ответил Паркс, — нет ничего, что бы относилось к этому вопросу, но вот она — все, что заслуживает в ней внимания:
Жена Хьюинса была дочерью одного из сквайров. Я полагаю, вам известно, кто они такие? Люди, часто из цыган, которым нарезали участки на болотах и которые владеют ими на правах поселенцев. Это очень суровая и дикая жизнь, и люди такие. же суровые и дикие, как эти болота. Что касается женщин, то чем меньше о них говорить, тем лучше.
Итак, Хьюинс женился на этой девушке по лишь одному ему известным соображениям, и более неподходящую пару трудно было себе представить — ее прабабка, к слову, была одной из последних женщин, осужденных в Англии как ведьма. У них родилась дочь Мэри, очень похожая на мать и принадлежавшая скорее вереску, чем церкви.
Эта несчастная девушка, которой досталась злая судьба, влюбилась в покойного лорда Калэна, а он в нее. Все происходило совершенно открыто и все ждали, что скоро будет объявлена свадьба, но, по-видимому, давление семьи дало результаты, и следующим, что мы узнали, было то, что он вернул маленькую Мэри в дом священника и женился на нынешней леди Калэн, матери Мариуса. Разрыв оказался непосильным для Мэри, она сошла с ума и ее поместили в психиатрическую лечебницу, где девушка через год умерла. Но, находясь в бреду, она говорила такое, чего лучше было не слушать. Если бы она жила во времена своей прабабки, ее, вероятно, тоже судили бы как ведьму.
Конечно, инцидент произвел неприятное впечатление, и о нем до сих пор помнят сельские жители, хотя сами Калэны, возможно, забыли, если и вообще знали о происшедшем. Их дети были очень похожи между собой, и Мариус в младенчестве также ничем не привлекал внимания, кроме своего особого имени, на котором, по неизвестным причинам, настоял отец. Но когда он подрос достаточно, чтобы определились черты его лица и цвет волос, все заметили, что, несмотря на то, что старый граф и леди Калэн оба блондины, Мариус черный, как маленький лудильщик. Он выглядел очень странно и казался не на месте в усадьбе Калэнов, но вокруг коттеджей сквайров были десятки детишек, подобных ему, и чем старше он становился, тем больше его тянуло туда, и сейчас он, скорее всего, тоже находится там.
Он никогда не имел ничего общего со своим классом, но он посещал эти болотные владения, заходил на кухню, ел или пил молоко, а в дождливые дни часами сидел вместе с ними у камина. Без всякого предубеждения он просил у людей, что хотел, тут же это получал и уходил, и они его понимали. Он, в свою очередь, был, казалось, своего рода талисманом во время пахоты или уборки урожая. Его приглашали на фермы за мили отсюда, чтобы он скосил первую полосу во время жатвы или шел по борозде во время сева.
— Теперь вы можете сами строить теории. Мне нечего больше добавить, разве только то, что год от года он все больше становился похожим на старого Хьюинса, и Хьюинс не захотел дать ему причастия.
— Я подозревал, что за всем эти должно скрываться нечто подобное, — сказал Тавернер.
— Предположим, вам удастся склонить его лечиться у вас. Что вы намерены с ним делать? И можно ли сделать из него нормального человека? — спросил Паркс.
— Что вы подразумеваете под словом «нормальный»? — парировал Тавернер. — Вы вкладываете в это понятие «средний» или «гармоничный»?
Но, прежде чем дискуссия успела углубиться, Парксу позвонил пациент, и мы вынуждены были удалиться.
— Я очень опасаюсь, — сказал я, — что, если бедняга будет скитаться по окрестностям, общаться с цыганами и заговаривать урожаи, им в конце концов удастся упрятать его под замок. Не думаете ли вы, что нам следует попытаться задержать его?
— Думаю, — сказал Тавернер, — но я использую свои собственные методы, и славная охота на крыс не состоится.
— Между Мариусом и нами, — сказал я, — возникла своего рода связь. Вы не заметили?
— О, — сказал Тавернер, — вы чувствуете связь, на самом деле? Это сильно упрощает дело. У вас несомненно есть некоторое сходство с этими детьми Пана. Вы помните Диану и как она захватила вас?
Я почувствовал, как мои уши становятся горячими. У меня не было ни малейшего желания вспоминать об этом случае.
— Нет, — сказал Тавернер, понимая мои чувства, — это должно было быть разорвано, потому что оно не могло сработать. Если бы вы женились на Диане, она бы получила вас целиком, а не удовлетворилась бы лишь частью. Мариус же, если вы станете с ним друзьями, будет иметь дело с тем уровнем вашей натуры, который принадлежит к его королевству, все же остальное останется свободным. При наших законах брак двух людей различных направлений и планов развития редко бывает удачным, но несходство друзей — это прекрасная вещь, потому что ведет к развитию тех сторон каждого из них, которые раньше спали, лишая их совершенства.
Мы не могли больше ждать, пока поднимется занавес перед третьим актом. В тот вечер, направляясь за калитку к почтовому ящику, я увидел на краю болота человека, силуэт которого ярко выделялся в лучах заходящего солнца. Я безошибочно узнал его осанку, хотя не мог видеть лица. Памятуя совет Тавернера, я не стал приближаться к нему, а неподвижно стоял у калитки, наблюдая.
Он, по-видимому, поджидал меня, так как, услышав звук открываемой щеколды, повернулся и приблизился на несколько ярдов.
— Вы ждете, что я приду на обработанную почву, чтобы встретиться с вами, или вы придете на нетронутый грунт, чтобы встретиться со мной? — прокричал он сквозь разделяющее нас пространство.
— Я встречусь с вами на болоте, — ответил я и шагнул с мощеной дороги в песчаную пустыню.
— Как вас зовут? — прокричал он, когда я подошел ближе.
— Роудз, — ответил я, — Эрик Роудз.
— Ха, — сказал он, — я буду звать вас Джайлс.
Он поднял руку к ветке березы, свисавшей над нашими головами, и тряхнув ее, вызвал душ водяных капель, так как недавно прошел дождь.
— От своего собственного имени, — громко сказал он, — я нарекаю тебя Джайлсом.
(Когда я позже спросил Тавернера о смысле происшедшего, он сказал, что это работа его бабушки-ведьмы, не дав более никаких пояснений.)
— Ну? — произнес граф Калэн, опустив свои руки в карманы потрепанного пиджака и склонив голову набок. —
Что вам нужно от меня? Я, знаете ли, вовсе не так безумен, как это может показаться. Я могу вести себя прилично, если это не будет слишком скучно. Но я был настолько глуп, что поставил себя в положение, когда ко мне можно применить закон о невменяемости, и тем самым загнал себя, по вашему выражению, в угол. Вы можете назвать безумным человека лишь потому, что он не продает своего имущества для оплаты долгов брата, при полной уверенности, что оплата упомянутых долгов будет использована для получения дальнейших кредитов?
— Я лично — нет, — ответил я. — Но если мужчина сочетает необычное поведение с жестким контролем над семейными финансами, то вполне вероятно, что рано или поздно найдется человек, который способен сказать подобное.
— «Если ты не добился успеха сразу, пытайся снова и снова» — таким, кажется, должен быть девиз моей матери, — сказал лорд Калэн. — Теперь предположим, что я принесу свой чемодан в вашу лечебницу, — не то чтобы я нуждался в чистых воротничках и тому подобной ерунде, а именно для того, чтобы разобраться в сути дела, — можете ли вы дать мне слово чести, что я буду лечиться как посетитель, а не как пациент?
— Это вы должны спросить у доктора Тавернера, — сказал я. — Но если вы ему доверитесь, я уверен, вы не пожалеете об этом.
Лорд Калэн обдумывал это с минуту, а потом кивнул и направился со мной к лечебнице.
— Конечно, я дал ему обещание, о котором он просил, — сказал Тавернер, когда он рассказывал мне о беседе с графом. — Я пообещал, что мы не будем лечить его, ни я, ни, тем более, вы. Наоборот, я выделю ему пациента, с которым он сможет обращаться по своему усмотрению.
