Человек, личность, духовность (СИ) - Грузман Генрих Густавович (книги онлайн полные версии бесплатно TXT) 📗
Проникновение в нравственное пространство Бога означает для человека попадание в мир всеобщего, и он может стать элементом этого мира только благодаря тем качествам, где раскрывается его способность к всеобщему, а его индивидуальные ценности становятся условием этой способности. Русская школа доказала, что основным средством для приобретения и развития данной умелости является творчество, но любая деятельность есть проявление свойств индивидуального таланта, и эта деятельность будет творческой, если индивидуальные свойства преобразовываются во всеобщее, и эгоистической, инстинктивной, когда индивидуальные качества таланта трансформируются в другие индивидуальные параметры. Обычная ошибка психологии состоит в том, что между этими двумя видами деятельности видятся полярные противоречия, - никакая личность не обладает в себе чёткой границей между злом и добром. Отрицательность комплекса эгоистических движений всегда условна, но зато абсолютна значимость нравственных устремлений, и потому к нравственным поступкам следует относиться безусловно, но с большой осторожностью порицать за эгоистические проступки (закон Штайнера). Итак, переход на более высокий нравственный уровень для личности связан с известного рода противоречием: от религиозного индивидуального состояния самости ей предстоит совершить бросок во всеобщее (коллективное) нравственное положение Всеединства. Перипетии и мистерии этого перехода очевидно составляют содержание концепции нравственного человека, но эта концепция - дело будущих дерзаний духа. Здесь же нелишним будут сопутствующие замечания.
Нравственное Всеединство как коллективная форма принципиально антиподальна коллективной форме Единства, которая ставилась за идеал в немецкой концепции человека. В системе тех признаков, какими определяется человек как самостоятельный объект действительной реальности в учении немецких мыслителей, то есть как элемент человечества и член человеческой популяции, Единство человеков было достигнуто на планете Земля к концу Х1Х века. Вся совокупность физических предметов и представлений о них, что входит в понятие среды обитания человека, к этому времени было полностью охвачено влиянием человеческого духа: на Земле не осталось ни пяди, недоступной человеку, и всё земное и околоземное пространство покрыто человеческими ландшафтами, если последние считать геобиоценозом человека; в сообществе людей не существует физических препятствий для общения одного индивида с другим, и мировое общежитие оформилось в своих специфических формах; единство физических человеков разрослось до того, что даже войны стали мировыми. Становление европейского типа Единства Мира или материалистической парадигмы человечества ознаменовалось выходом на историческую арену фаустовского человека.
Ставшее европейское Единство Мира принесло с собой с потрясающей ясностью раскрытый закон Несмелова: идеальное содержание человека не находит себя в реальной жизни. Именно в момент наивысшего торжества физических условий жизни человечества (машинная цивилизация) перед человеком раскрылась глубина этого противоречия, явленного в двух формах, спаянных в один всесокрушающий пресс: первая - униженность человека в системе всего мирового единства, как результат противоречия между отдельным человеком и всей массой человечества (экологический кризис) и вторая - то же противоречие внутри человека между реальным и идеальным, но многократно усиленное возросшей мощью материальных агентов (духовный кризис). Предсказанный, но не рассказанный великим Шпенглером, "закат Европы" явился в лике этих двух негативных итогов немецкой концепции человека, составивших глубочайший, может быть, самый глубокий после Великой Еврейской Схизмы (распятие Иисуса Христа и крушение Иерусалимского Храма) во всемирной истории перелом человека и его духа. По сути дела, эти формы не могут быть разделены, и в совокупности слагают общую картину угнетённого состояния человека в материалистической системе мира и также совокупно выступают побудительной причиной к крутому повороту в сторону человеческого духа, в пользу коренного пересмотра классических ценностей европейской концепции человека. Но в эмпирическом режиме они расчленены столь резко, что о связи между ними даже не подозревается. Экологический криз, впитавший в себя противоречия в научной и общественной сферах и охватывающий ту отрасль, что имеет отношение к одному компоненту противоречия Несмелова, - к "действительному становлению жизни", - никак по традиционным меркам не соотносится с духовным средством, опосредующим чисто внутреннее содержание человека, и называется философией экзистенциализма. А между тем именно экзистенциализм показал всё критическое состояние европейской духовной системы, включённой в концепцию человека, и духовный кризис, данный через экзистенциализм, и экологический кризис, данный через науку (технологию), суть те же соединённые элементы в противоречии Несмелова.
Экзистенциализм, как философская реакция на духовное сдерживание личностного потенциала в обществе европейской концепции человека, представляет собой ноуменалистику отрицающего типа, а главным объектом отрицания стало стержневое каноническое положение о всемогуществе разума. Альбер Камю пишет: "Я решусь назвать экзистенциальный подход философским самоубийством. Это не окончательный приговор, а просто удобный способ для обозначения того движения мысли, которым она отрицает самоё себя и стремится преодолеть себя с помощью того, что её отрицает. Отрицание и есть бог экзистенциалиста. Точнее, единственной опорой этого бога является отрицание человеческого разума". Отвержение разума в экзистенциализме обусловлено чувственно-эмпирическим ощущением униженного и неудовлетворённого состояния духа при всех глубокомысленных и проникающих выходах разума; закабаление личности условиями физической жизни есть единственная посылка экзистенциального отрицания и источник высокоэстетического порицания реальной действительности. Сам же Камю неутомим по части критики: "Атака на разум, пожалуй, никогда не были столь яростными, как в настоящее время, - пишет он и живописует далее: "От Ясперса к Хейдеггеру, от Кьеркегора к Шестову, от феноменологов к Шелеру, в логическом и в моральном плане целое семейство родственных в своей ностальгии умов, противостоящих друг другу по целям и методам, яростного преграждают путь разума и пытаются отыскать некий подлинный путь истины" (1990, с.с. 250, 237).
Антитезой разума Камю выставляет абсурд, - изобретённый им образ реального разногласия между действительной и реальной жизнью, или опредмеченное несоответствие между человеком тем, что он есть и тем, чем он хочет быть. "Собственно говоря, - пишет Камю, - чувство абсурдности и есть этот разлад между человеком и его жизнью, актёром и декорациями". По своей первосути абсурд Камю есть не что иное, как онтологический репер закона человека Несмелова, но с той кардинальной разницей, что русский мыслитель обращается с этим законом как с законом, и он для него есть единый эмпирический факт, а французский мыслитель расчленил генеральное противоречие на два составляющих момента и окопался в одной позиции, а другую сделал мишенью, каждую поражённую цель называя абсурдом. Камю говорит о философах-экзистенциалистах: "Их аргументы довольно своеобразны: обнаружив абсурд среди руин разума, находясь в замкнутой, ограниченной вселенной человека, они обожествляют то, что их сокрушает, находя основание для надежд в том, что лишает всякой надежды". Для Несмелова нет нужды примышлять абсурды, ибо из его закона неизбежно являются определённые нормы соотношения реального и идеального, которые именно и создают индивидуальность личности, и в пределах которых индивид имеет свои цели и причины в себе, а потому для него исключается главный абсурдный вопрос Камю, какой он ставит человеку: "он хочет знать, можно ли жить не подлежащей обжалованию жизнью", как не существует и главного абсурдного смысла Камю: "должна ли жизнь иметь смысл, чтобы её стоило прожить". Человек Несмелова не хочет знать "можно ли жить", - он живёт, и для него бессмысленен вопрос о смысле жизни - жизнь дана для смысла, и смыслом означена любая жизнь; задача заключена в том, чтобы прожить согласно курсу этого смысла. Главное состоит в том, что абсурд Камю не в состоянии быть индивидуальным, - свою экзистенцию он обнаруживает в секторе всеохватных величин: абсурдного мировоззрения, абсурдного творчества, абсурдной судьбы, даже с претензией на "Вселенную абсурда". Поэтому Камю заявляет: "Вот почему я не придаю значения индивиду. Он кажется мне униженным и ничтожным". Этим мнением, извлечённым Камю из запасников рационального разума, французский мыслитель пытается обосновать личность в своей системе, прибегая к тому противоположению, какое отвергается самим абсолютом личности, но имеет место в контексте человека - человечества: "Индивид ничего не может, и тем не менее, он способен на всё. В свете этой удивительной свободы вам станет понятно, почему я одновременно возвеличиваю и уничтожаю индивида" (1990, с.с. 225, 244, 259, 282, 283)
