Чувство Святости (СИ) - Беатов Александр Георгиевич (читать книги без регистрации .TXT) 📗
"Псевдо-Дионисий Ареопогит утверждал, что мистическому созерцанию нельзя обучить, передать его человеческими средствами (R. Roques. Structuras theologiques de la Gnose a Richard de Saint-Victor. Paris, 1862, p.162). По мнению Григория Назианзина, человек, который жаждет соединиться с Богом, должен выйти за пределы знания (gnosis). Григорий Нисский считал, что мистическое единство достигается выше интеллекта, выше знания, даже выше созерцания (theoria) и любви (agape). Подобные же замечания мы найдём у византийских исихастов и их русских учеников, особенно у Нила Сорского, который взял у Симеона Нового Богослова учение о превосходстве Света Фаворского над разумом. Тема Преображения Господня вообще занимала одно из центральных мест в трудах отцов Восточной Церкви и византийских богословов. В зависимости от истолкования природы света, который увидели апостолы на горе Фавор, где, согласно традиции, произошло Преображение, решались основные богословские проблемы: характер образа Божия, способ обожения человека и тип вечного счастья. Отсюда такое поклонение православной иконе Преображания. (К шедеврам русского искусства принадлежит икона Преображения 2 пол. XIV в., находившаяся когда-то в Спасо-Преображенском соборе в Переславле-Залесском (теперь в Третьяковской галлерее)"; (ВРХД N 133 I-1981, примечание N3 на с. 110-111 к ст. "Победа благодати" Рышарда Пшибыльского).
"Умная молитва" (с ощущением имманентности Бога моему сознанию) способна вернуть нас к умению слышать, видеть, созерцать за всем окружающим нас эмпирическим миром тихую и явную близость Бога.
80.
Для того, чтобы избавиться от повседневных суетных мыслей, нужно вводить в своё сознание мысли о Боге. И чем больше станет таковых мыслей, тем меньше останется мыслей не о Нём. Вроде бы арифметика несложная. Но не так просто оказывается ей следовать. Для этого существуют различные способы. Один из них - чтение религиозной литературы, ввод необходимой информации. Неразрывно с этим - так называемое "богомыслие". "Богомыслие" - это постоянное размышление о Боге. Это способность видения за всяким творением Творца. Наблюдение над жизнью, над законами мироздания и - восторг мысли от того, что всему этому причиной - воля Божия.
Далее существует иная ступень, иной способ соприкосновения с Божеством - это молитва. В молитвве в свою очередь открываются безграничные ступени. В молитве, в отличие от богомыслия, человек соприкасается с Богом непосредственно. Если при богомыслии мы думаем о Боге в третьем лице, то в молитве мы обращаемся к Нему во втором лице.
В мистике и эта граница стирается, ибо Бог входит в человеческую душу, и она сливается с Ним настолько, что пропадают всякие различия лиц. О Боге в этом случае нельзя говорить никак, а можно Его чувствовать в первом лице.
"Всякий христианин должен быть тем же Христом", - говорит Ангелус Силезус. Поэтому "Бог не желает от тебя ничего большего, как чтобы ты вышел из себя самого, поскольку ты тварь, и дал бы Богу быть в тебе Богом" (Экхардт). "Выйди же ради Бога из самого себя, чтобы ради тебя Бог сделал то же. Когда выйдут оба - то, что останется, будет нечто единое и простое" (Экхардт); - (Экхардт. Духовная проповедь и рассуждения, - цитируется по книге Н.Бердяева "Философия свободного духа". Самиздат).
Н. Бердяев в отношении гнозиса Непостижимого пишет:
"Один летний семестр, молодым человеком, я слушал лекции Виндельбанда в очаровательном Гейдельберге. Но в это время я уже очень отошёл от кантиантства. Основная тема моя была в том, как дальше развить и вместе с тем преодолеть мысль Канта, пытаясь оправдать возможность познания первореальности до рационализации, до обработки сознанием. Это могло быть так же формулировано, как различение первичного и вторичного сознания. Вторичное сознание связано с распадом на субъект и объект оно объективирует познаваемое. Первосознание погружено в субъект, как первореальность, или, вернее, в нём дано тождество субъекта и объекта. В последние годы я формулировал эту проблему, как отчуждение в процессе объективации единственно подлинного субъективного мира. Объективный мир есть продукт объективации, это мир падший, распавшийся и скованный, в котором субъект не приобщается к познаваемому. Я это выразил недавно в парадоксе: "субъективное объективно, объективное же субъективно", ибо субъект есть создание Бога, объект же есть создание субъекта" (Н.Бердяев, Самопознание. Опыт философской автобиографии, Изд. 1949 г. Самиздат, с 105).
Ф. Э. Дзержинский был весьма образованным человеком, и перед выдворением Бердяева из страны, процитировал ему самого же автора "Самопознания": "Субъективное - объективно и объективное - субъективно...", - о чём Бердяев вспоминает в своей книге: ("Самопознание", М. "ДЭМ", 1990).
81.
При богомыслии необходимо глубоко вникать в каждую мысль и следовать ей практически. Можно назвать и ещё один способ богомыслия - это получение религиозной информации через проповедь, которую можно услышать в церкви или по радио. Но здесь хотелось бы предостеречь. Бесконечно цитируемые и повторяемые библейские фразы перестают восприниматься слушающим, становятся, как бы, "общим местом", "штампом" ,"калькой". Особенно так библейские изречения начинают восприниматься человеком, у которого произошёл отрыв сознания от сердца, когда он пребывает в состоянии суженого сознания, подвергающего рациональной критике всё и вся. Услышав очередную цитату, такой человек говорит себе: "Я понимаю, о чём идёт речь из контекта проповеди. Зачем мне приводят эту цитату? Я не на уголовном процессе, и не требую доказательств". Если проповедник достаточно сумел выразить саму идею, саму суть своей мысли, то зачем ещё перчить или услащать? Выходит, что такой "пастырь" считает свою паству в буквальном смысле не только овцами, но ещё и и ослами, если, он полагает, что его слушатели, неспособны в своём сознании соединить архетип идеи с библейским текстом. Или проповеди ведуться только для неофитов? Тогда тем, более, неофиты, не знакомые с библейской терминологией, вообще не поймут такого проповедника, тем паче если он ещё перемежает свою проповедь цитатами на церковно-славянском языке.
Стоит в церкви верующий человек, слушает, как идиот, такую проповедь. Цитаты отскакивают от его мозга, как горох от стенки. Он и в смысл проповеди и даже самой цитаты перестаёт вникать. А затем, читая Новый Завет, наталкивается он на "общее место", и уже автоматически глаза его пропускают один-два стиха... Зачем их читать, если они уже застряли в мозгах? Тут и так понятно. Так священный текст превращается в жвачку. И всё оттого, что в самой Церкви употребляется в суе ремесленниками в рясах.
Представляет большой труд суметь сосредоточиться при попытке прочтения священного текста, чтобы ощутить за священными словами тот прямой смысл, который в них вкладывал евангелист. Зачатую становится невозможным размышлять над текстом Евангелия оттого, что как только попадается слишком знакомая "цитата", то она прочитывается автоматически, без вдумывания в каждое отдельное слово и его смысл, поскольку в ней видится лишь общее фразеологическое значение, нивелированное услышанными ранее рядовыми проповедями.
Понимая эту проблему восприятия текста, Ф.М.Достоевский, употребляя в речи своих героев пословицы и идеомы, специально их немного видоизменял.
"Афористическую" тенденцию слова (...) достаточно ярко иллюстрирует судьба ходячих выражений, фразеологизмов, пословиц. С одной стороны они првлекательны для автора тем, что сообщают читателю вполне определённый комплекс представлений или мысль, учёность которой проверена веками; они всем понятны и убедительны. Включённые в систему авторских рассуждений, эти ходячие выражения и пословицы делают и её вполне понятной, в то же время косвенно убеждая читателя в её справедливости (иногда они входят в произведение без изменений). С другой стороны та известность и общеупотребительность, которая сделала их убедительными, стёрла их выразительную силу, вследствие чего они часто скользят в сознании читателя, не останавливая его внимания. Поэтому в философско-публицистическом произведении они подвергаются изменениям, которые разрушают их устойчивую и примелькавшуюся форму.
