Мелхиседек. Книга 2. Человек - Нюхтилин Виктор Артурович (лучшие бесплатные книги txt) 📗
Бюстгальтер появился только в 20 веке! В 1903 году. Придумала его врач Гош Саро, которая не могла больше видеть, как корсеты уродуют женщин и наносят их здоровью непоправимый вред. В 1924 году появились "комбинация" и нижние юбки, что избавило женщину от панталонов, на которых даже гульфик не спасал бы от неудобств.
В восемнадцатом веке невыдержанный англичанин граф Спенсер Второй разнервничался на охоте и обрезал себе для удобства пальто снизу. Почему мы об этом упоминаем? Потому что так был изобретен пиджак! В восемнадцатом веке!!!
Подтяжки появились также в 18 веке, а до этого времени тучным мужчинам приходилась затягивать живот выше талии до состояния обмороков, что было все же благороднее, чем постоянно подтягивать штаны, сползающие ниже ватерлинии. Двойную строчку для крепости швейного изделия изобрел только в 1873 году Леви Страусс. Сильное изобретение, не правда ли, - прошей второй раз там, где ту уже прошил один раз, и тебе будет счастье!
Колготки появились в 1960 году! До этого женщины мучались с резинками для чулок или с поясами, поддерживающими эти чулки. Долго же пришлось думать, чтобы соединить чулки с панталонами! Да что там говорить, если лошадей подковывали с древности, а подковы для кожаной обуви изобрели только в 19 веке, а сама обувь стала кожаной после окончания средних веков, когда уже сил не было больше по истечении тысячелетий ковылять на деревянных башмаках, пусть даже уже и сделанных для каждой из ног индивидуально!
В 1922 (!!) году мадемуазель Вионе из Парижа изобрела диагональный крой и прямой крой, что позволило набрасывать женщинам платья просто через голову себе на плечи безо всяких кнопок, шнуровок и крючков, причем платье могло теперь иметь любую форму без использования этих приспособлений. В конце первой четверти 20 века появилось нынешнее современное платье, которое можно одеть без горничной, а снять без нее же или без какого-либо другого заинтересованного добровольного помощника! Только в эру авиации с платьем научились справляться в одиночку!
Железные иглы появились в 14 веке, а стальные полированные в 16 веке! До этого шили деревянными или костяными. Мечи догадались делать из металла, а иглы - нет. Первая вилка появилась в 11 веке у венецианца Доменико Сильвио! До этого ели руками или в перчатках, чтобы не обжечься. Интересно, изобрети вилку Сильвио в наше время, - дали бы ему Нобелевскую премию?
Кардинал Мазарини придумал… глубокую тарелку для супа. До этого первое ели из общего казанка, обтирая на виду у всех демонстративно ложку после каждого опускания в свой рот и перед каждым погружением в общую супницу. Изощренный ум был у этого итальянца!
В 1960 году швед Бент Акерблум (тоже врач) выгнул спинку нашего с вами стула, чтобы не уставал позвоночник. Процесс продолжается. Человек приспосабливается. Работы - непочатый край впереди. Позади ведь всего лишь несколько сотен тысяч лет. Попробуй со всем управиться в два-три стопятидесятилетних цикла! Тем более что человек здесь предоставлен самому себе, к ускорению или видоизменению истории эта деятельность не имеет никакого отношения, результаты ее для Него не важны и они - налицо.
А мы, заканчивая с наукой и переходя к истории, идем дальше в надежде, что в этой самой истории найдем что-то искомое, что даст нам возможность Спасения.
История
Переходя к истории, мы опять, прежде всего, отметим для себя, что правильность наших логических выводов пока что вновь подтверждается тем, что история несвойственна животному миру. Этот мир не создает сообществ и не преследует политических целей своими объединениями. Образ жизни животных также не меняется на протяжении миллионов лет и все, что характеризует историю, как процесс развития форм существования и целей объединения видов между собой, - присущ только человечеству.
Это успокаивает. Но тревожит другое - говоря об истории, как о побочном продукте науки, мы как бы сразу же снимаем с истории самостоятельное значение. В этом понятии история полностью зависит от науки, поскольку, как наука повернет, так история и выйдет. Следовательно, история сама по себе в данной интерпретации ее понимания имеет абсолютно вторичный характер. Подчиненный. Следовательно, подойдя к ней, мы вынуждены искать свою самостоятельную роль в несамостоятельном явлении. Но это обстоятельство не должно, по-видимому, разочаровывать. Это понятно и так. Ведь истории разворачивается в физическом мире, который является временным по своему изначальному характеру, и что бы в нем не происходило - имеет свой обязательный конец, который наступит вместе с концом материального мира. Поэтому не следует пугаться того, что сама история не имеет собственного смысла, поскольку она не может быть смыслом Его Замысла, как явление, отражающее лишь некоторые изменения временного.
И наоборот, это должно привлекать именно своей вторичностью и подчиненностью. Поскольку впервые мы сталкиваемся с обстоятельствами, которые, не имея самостоятельного значения, отодвигаются в сторону и образуют некую смысловую пустоту бытия, которая каким-то образом наконец-то может заполняться какой-то самостоятельностью человека. До этого мы такой возможности для себя вообще не видели. До этого все делалось через нас. И вот теперь что-то дает возможность говорить нам о том, что нечто делается нами. Если раньше мы были пассивными участниками процесса, то теперь мы становимся активными его соучастниками.
И, в конце концов, именно историческая деятельность дает реальную возможность для проявления того самого характера человека, в необходимой конфигурации которого мы так заинтересованы по результатам цепи своих перерождений.
Кроме того, памятуя о том, что история творится через живое человеческое действие, а не через механические изменения мертвых научных предпосылок, мы, признавая несамостоятельность и вторичность самой истории, тем самым автоматически придаем человеческой деятельности внеисторическую ценность, выводя ее на просторы, не ограниченные локальными задачами физического мира. Похоже, что мы что-то нашли там, где поначалу решили, что потеряли.
Если наша деятельность в пределах истории имеет целью не саму историю, то мы должны этому только радоваться, ибо в данном случае возникает некое понятие о какой-то другой цели, оторванной от материального мира, выраженного изменениями исторических форм. История в данном ключе ее понимания - это постоянное и, не имеющее самостоятельного значения, изменение внешних обстоятельств, в рамках которых человек принимает некие решения, цель которых скрывается за фасадом исторических преобразований и может преследовать собой, наконец-то, именно человека, а не условия или формы физического мира.
Для того чтобы отыскать для себя истинный смысл исторической деятельности человека, следует, конечно же, посмотреть - что происходит в истории? Или, если сказать точнее, - история чего происходит в самой истории? Естественно, при этом следует исходить из того, что в качестве исторического процесса мы понимаем процесс каких-то изменений. Движения во времени. Поняв, что изменяется, мы сможем понять - куда изменяется, зачем изменяется и как это дает возможность человеку через свои действия и помыслы, направленные на осуществление данных изменений, приблизиться к Царству Божию. Если в чем-то есть изменения и смена форм - это история. И именно в этом следует искать нашу цель. А если что-то остается неизменным - то это не история, и здесь нет никакой цели. Такой участок жизни будет выпадать из сферы нашего поиска, и мы будем считать, что он носит лишь вспомогательный характер. Мы пройдем мимо него. Потому что наш ориентир - история, то есть непрерывное изменение чего-либо. Главное, понять - чего?
Для того чтобы понять - изменение чего происходит в истории, надо разбить всю историю на субъекты истории (отдельные, изолированные участники исторического процесса). Разбирая их по отдельности, мы сможем сказать - происходит ли непрерывное изменение данного субъекта истории, или нет. И если непрерывность будет нами обнаруживаться, то мы будем считать это полем деятельности человека, в которое он помещен с целью достижения Спасения. А если непрерывности исторического субъекта нет - то мы должны будем искать другое поле исторической деятельности через другой субъект истории.
