Маленькая книга жизни и смерти - Хардинг Дуглас (версия книг .txt) 📗
Эти вопросы в самом деле настолько личные, что не подобает распространяться о них здесь — кроме того, чтобы упомянуть, что́ же буквально толкает меня с края скалы, именуемой «Я есть Д. Е. Хардинг среди других смертных», в пропасть, именуемую «Я НАВЕКИ ЕСТЬ». Это изумление. Изумление не тем, что́ я собой представляю, а фактом того, что я существую, без всяких «зачем». Изумление Самопорождением Единого, без внешней помощи и без всякой причины, из тёмной ночи сущего хаоса, небытия и пустоты. Изумление этим Осознанием, которое «невозможным образом» продвигает себя из НИЧЕГО НЕТ и МЕНЯ НЕТ в Я ОДИН ЕСМЬ, и делает это не просто вдали, не давным-давно и не раз и навсегда, а постоянно, прямо здесь и прямо сейчас. Изумление тем, что здесь нет того, что «должно быть», того, что «естественно» и «разумно» — а именно полного отсутствия всего, в котором бы не было ни пылинки, ни трепета сознания. Изумление, благодарность и, наконец, счастье, что существует только Единый, который может так думать, чувствовать и говорить, может наслаждаться этим изумлением, — при этом представление о том, что Д. Е. Хардинг в качестве Д. Е. Хардинга может начать это делать, становится совершенно смехотворным, а также совершенно эгоистичным в плохом старом смысле слова.
Сказано достаточно, особенно с учётом того, что я в других книгах детально останавливался на этом окончательном Самоудовлетворении, этом по сути личном изумлении — которое также является обожанием, поклонением полностью «другому» (Жизнь без головы. Дзэн или переоткрытие очевидного, стр. 112–119).
Этот постскриптум адресован читателю-христианину, которого возмущает любой намёк на сужение — а тем более преодоление — огромной пропасти между Создателем и созданием. И читателю-нехристианину, который признаёт, что его сознание во всех отношениях формируется многовековой монолитной христианской культурой, с её воспринимаемыми как должное императивами и запретами.
Большое количество «еретиков» было сожжено заживо за гораздо менее дерзкие утверждения, чем те, что я привожу в этой главе. Но некоторые почитаемые «ортодоксальные» христиане были столь же радикальны — или даже больше — и с триумфом выходили сухими из воды! Одним из них был Блаженный Ян ван Рейсбрек (1293–1381), который, не преминув осыпать проклятиями всех, кто претендует на то, что видел Бога и был Им легко, без усилий и на своих собственных условиях, далее пишет:
Постичь и понять Бога вне всякого подобия, таким, каков он в себе, значит быть Богом с Богом, без посредника… [Но] каждый, кто желает понять это, должен быть мёртвым для себя, и должен жить в Боге, и должен обратить свой взгляд на вечный Свет в земле его духа, где скрытая истина открывается без всяких средств… Эта яркость столь сильна, что любящий и созерцающий, в той земле, где он пребывает, не видит и не ощущает ничего, кроме непостижимого Света; и через эту простую Наготу, окутывающую все вещи, он находит себя и ощущает себя тем самым Светом, которым он видит, и больше ничем.
И ещё много всего в том же духе.
И Церковь превознесла Рейсбрека — объявила его благословенным на Небесах и достойным всеобщего почитания!
У меня есть три совета. Отринув все сомнения, проверьте, насколько этот опыт соответствует вашему. Применяйте его, как бальзам, для снятия всякого остаточною чувства вины, от которого вы можете страдать. И утешайтесь его настойчивым утверждением, что за обожествление нужно заплатить самую высокую Цену (если хотите, назовите её последним наказанием). Она не может оказаться более высокой — в обоих смыслах слова. Так или иначе, она сто́ит вам вашей жизни: так говорил он, так говорю я, и своим отвратительным способом так говорила Святая Инквизиция. Выразим это так: увидев, что всё, кроме Бога, тленно, вас спасёт только одно — быть им. Для пугливых и вялых: нет никакого «переключения» в «я»! Вам нужно умереть за это. Сейчас.
В заключение более личная нота: признаю, что через регулярные промежутки на протяжении моей взрослой жизни я обнаруживал, что вновь обращаюсь к евангелической лексике моего детства:
SOS… SOS… Это мой сигнал бедствия… Я потерялся, тону в этом бурном море!..
Мощный сигнал приходит в ответ: Покиньте корабль! Бросайтесь в бурное море!.. Он есть море. Быть спасённым значит быть Им.
Ну да: БЫТЬ СПАСЁННЫМ ЗНАЧИТ БЫТЬ ИМ!
Как об этом сказал Джордж Макдональд: «Всё, что не Бог, — смерть».
Эпилог
Ты, тот, кто запутался в мелочах, — теперь постиг тайну умирания.
Как мне подвести это исследование к надлежащему заключению?
Как правило, в конце статьи или книги, которая хоть сколько-нибудь сложно построена, её различные и, возможно, несопоставимые элементы приводят в систему и подвергают проверке, придавая им логически последовательную и запоминающуюся форму. Такой упорядочивающий парад, по-видимому, особенно необходим здесь, ввиду того факта, что казавшаяся простой тема смерти оказалась отнюдь не простой. Обсуждаемые идеи были разнородны, и некоторые доводы были весьма сложными и, возможно, совершенно чуждыми — особенно ближе к концу, — и, следовательно, читателю (или автору, раз уж на то пошло) было непросто в них разобраться, связать их в одно и найти в них поддержку. Как же привести эту смесь в порядок?
Очень даже легко. Двух простых утверждений будет достаточно.
Первое ещё раз гласит: всё это сводится к одному вопросу: каково моё истинное Я, сделан ли я из тленного? Правильно ответить на этот вопрос — вот что необходимо сделать.
Второе гласит, что на этот ключевой вопрос, поскольку он является идеей, построенной из слов, отрезком сбивчивого мышления, вообще нельзя дать ответ — на его уровне или в его терминах, — ни посредством мышления, каким бы оно ни было острым, ни посредством чувства или интуиции, пусть даже самых глубоко прочувствованных. Этот Ответ приходит тогда, когда ответы уходят. Проблема того, Что я есть, ведущая к вопросу, смертно ли это, разрешается только путём прекращения постановки даже этого вопроса, имеющего целью положить конец всем вопросам. Здесь нужна революция. Мне нужно отвернуться от всех концепций, повернуться ровно на 180°, от центробежного к центростремительному. Мне нужно посмотреть внутрь на это, и перестать (пусть даже «периодически») высматривать это снаружи — перестать пытаться это разработать, обдумать, раскусить, обговорить, объяснить или найти какой бы то ни было ответ.
Смотря ВНУТРЬ прямо сейчас, я вижу мою вечную Природу с неописуемой ясностью и уверенностью. Я не понимаю её, не верю ей, не чувствую её, не воспринимаю её всерьёз, не думаю о ней. Я вижу. Даже это предложение из двух слов слишком длинное. Видение! Стоп.
Не воображайте, что повернуться внутрь к этой нетленной Не-вещи значит отвернуться прочь от мира тленных вещей, перестать быть с ним, вовлечённым и заботливым. Как раз наоборот! Когда я игнорирую Пространство, которое я им предоставляю здесь, я упускаю их из виду. Но когда я смотрю «только» на это Пространство, они включены в него в качестве вознаграждения, потому что Пространство всегда и полностью едино со своим содержимым. Смотря вовне, я едва ли вижу половину картины, смотря внутрь, я вижу её всю. Смотря внутрь, я вижу, воспринимаю, думаю, чувствую, делаю всё из её Источника; я переживаю её поддерживаемой её Источником, исходящей из её Источника. Таким образом, все вещи имеют запах своего Источника, омываются и освежаются своим Источником, совершенствуются своим Источником.
Дело не просто в том, что, чтобы извлечь максимальную выгоду из этого сущностного смотрения внутрь прямо сейчас, мне нет необходимости напоминать себе о более трудно уловимых и странных открытиях, сделанных в этом исследовании, или вызывать в памяти любую его часть, или даже вытаскивать на поверхность мою глубокую убеждённость, что я Один и Только Один, Единственный. Нет. Дело в том, что мне действительно необходимо попрощаться со всем этим на мгновение, чтобы позволить этому быть, и просто ПОСМОТРЕТЬ, КТО ЗДЕСЬ.
