Маленькая книга жизни и смерти - Хардинг Дуглас (версия книг .txt) 📗
3. Не насильственной. ЗН может изучить материал, только внеся в него беспорядок или даже испортив его. Облучая атомы частицами, убивая и окрашивая клетки, вводя антропологов в родовые общества и т. д., она так или иначе обесценивает свои открытия. Не такова НН. Пустая для своих объектов, она не имеет ничего, чем нападать на них и что на них накладывать. Она принимает их такими, какими их находит, как они даны, где они даны.
4. Идеально оснащённой. В то время как инструменты, которые вынуждена использовать ЗН, никогда не бывают полностью эффективными — они всегда недостаточно «прозрачны», — у НН их нет вообще, и они ей не нужны. Она — сама прозрачность.
5. Точной. ЗН приблизительна, никогда до конца не уверена, в конечном счёте, это вопрос статистических вероятностей. НН, с другой стороны, точна, это сама уверенность.
6. Практичной. ЗН движима всяческими вредными и пагубными целями, прельщаема возможностью отдаться им. Они возникают из не вызывающего сомнений предположения, что люди, организации, религии, народы и политические блоки противостоят друг другу как отдельные сущности. НН, которая есть отрицание противостояния, работает тайно и безустанно над своим улучшением. Она видит и действует из целебного Источника.
7. Не вызывающей споров. Не предлагая ничего, насчёт чего могли бы возникнуть разногласия, НН добивается согласия. (В чём, кроме этого Предмета, можно найти стопроцентное согласие между молодыми и старыми, мужчинами и женщинами, образованными и необразованными, левыми и правыми — между Мудрецом, Святым и грешником, между современными, средневековыми и древними авторами, между мусульманами, христианами, буддистами и индуистами, — кроме как в Этом, в Предмете нашего Общего Я?) ЗН, с другой стороны, — в той степени, что она опирается на идеи и является умозрительной, — придирчива, раздираема разногласиями, малосостоятельна.
8. Основанной на здравом смысле. В основе всех семи характерных особенностей НН, рассмотренных на данный момент, лежит ключевое свойство, что, предлагая посмотреть и видеть, она твёрдо опирается на здравый смысл. Это означает, что она не подвержена влиянию верований, мнений, догадок и концептуальной чепухи и может быть многократно проверена кем угодно и где угодно; следовательно, она строго научна. Наши тесты демонстрируют маленький образец этой процедуры и её неумолимость. ЗН, с другой стороны, не может не быть отчасти гипотетической и неподтверждённой и в этой мере ненаучной.
9. Реалистичной. Вещи, с которыми имеет дело ЗН, чтобы ими вообще можно было заниматься и изучать их, необходимо искусственно изолировать от остальных. Они никогда не присутствуют полностью, они — фрагменты себя, артефакты наблюдателя-экспериментатора, неизбежно изымающего их из контекста, который делает их тем, что они есть, — и в этом плане они нереальны. НН берёт эти частично нереальные вещи и дополняет их единственным способом, которым их можно дополнить, — а именно всегда рассматривая их из их Бесконечного Происхождения, из уникального Первого Лица Единственного Числа и истинного Я. Отсюда слова Раманы Махарши: «Явления реальны, когда их переживают как Себя, и иллюзорны, когда их видят отдельно от Себя».
10. Проливает свет на смерть. ЗН оставляет меня в неведении здесь; тогда как НН ведёт прямо к Себе, Бессмертному Сиянию.
Но всё это пока слишком абстрактно, слишком многословно. Наука после смерти, наука о Первом Лице Единственного Числа, — не что иное, как просто программа, безобидный предмет обсуждения. Приведённая в действие, она всё опрокидывает, полностью всё изменяет. На практике происходит то, что мы, пока не поздно, предпринимаем попытку внезапного — но совершенно безопасного — разворота на шоссе жизни, которое в противном случае смертельно. Или инициируем внутреннюю и ненасильственную революцию, на фоне которой Троцкий выглядит буржуа. Или взрываем инфраядерную бомбу, которая подорвёт все бомбы. Здесь — сменим метафору ещё раз — нас ожидает прорыв, многосторонний потенциал которого безграничен. И если мы находим, что этот прорыв необходим в области танатологии — науки, как чистой, так и прикладной, о смерти, — то это потому, что её реальная область гораздо шире. Проблема, в сущности, в том, чтобы найти сферу нашей жизни, которую он не угрожает — или не обещает — опрокинуть и в конечном счёте радикально преобразовать.
Вот лишь несколько примеров. В эволюционной биологии этот прорыв проявляется как мутация нашего биологического вида, а не простое изменение: ведь внутренняя история Видящих диаметрально противоположна истории невидящих — что оказывает заметное влияние на поведение. В социологии и политике он становится единственным средством против конфронтации — ложной симметрии первого/третьего лица, моего противостояния вам лицом к лицу, — которая портит нашу жизнь на всех уровнях и угрожает вообще положить ей конец [28]. В психотерапии он оказывается нашим единственным реальным лекарством — а именно сознательным двунаправленным рассматриванием наших беспокойных умов из небеспокойного Не-ума здесь, который есть их Источник. В духовной религии (также известной как мистицизм via-negativa [29], или Неувядаемая Философия) это то переоткрытие очевидного [30], то смирение перед фактами, то возвращение к своим чувствам, которое наконец подтверждает, уточняет, завершает, приземляет и ярко претворяет в жизнь интуитивные знания тех высоких видящих, которые склонны смотреть на мир сверху вниз — обыкновенный и нечистый мир видов и звуков, вкусов и запахов, — как на не достойный их внимания. В образовании…
Но нет нужды продолжать. Этого достаточно, чтобы напомнить моему читателю, что всё это тоже подлежит сомнению, взвешиванию, проверке. Поверьте мне, стоит начать руководствоваться тем, что я говорю, и вы тут же собьётесь с пути. Но следуйте своими собственными указателями, доверяйте тому, Что вы есть, сделайте этот поворот назад к Себе и посмотрите, не совершили ли вы уже великий прорыв, не стали ли вы уже экспертом в науке о вашем собственном Бессмертном Происхождении, в Науке о Первом Лице Единственного Числа.
И давайте не забывать, что мы не подвергаем сомнению ни одно из признанных открытий земной науки, никак не вредим её области. В частности, наша наука о Первом Лице, или Субъекте, не утверждает о смерти ничего такою, что наука о втором/третьем лице и объектах могла бы оспорить, а тем более опровергнуть. Наша наука вполне согласна с тем, что вы (второе лицо) умрёте, что он и она (третье лицо) умрут; и ограничивается тем, что утверждает, что я (Первое Лицо Единственного Числа, о котором обычной науке нечего сказать) никогда не умру.
Как наука об объекте верно отражает временную природу третьего лица, так наука о Субъекте верно отражает безвременную природу Первого Лица — последствия чего абсурдны, или же неизбежны, уместны и очень значимы, — в соответствии с вашей точкой зрения. Чтобы проиллюстрировать это, — показав, как радикально моё глубокое убеждение в том, что я бессмертен, определяет мою позицию, — мне нужно вернуться к любопытному набору фактов, затронутых ранее в этом исследовании: я замечаю, что просматриваю колонки некрологов, самодовольно отмечая смерти тех, кто моложе меня, а также моих ровесников, и при этом никогда не представляю, что там вскоре появится и моё собственное имя; я замечаю, что с состраданием смотрю вокруг на старых людей — некоторые из них гораздо моложе, чем тот, кого я вижу в своём зеркале, — и думаю, возможно, о том, как мало времени (в отличие от меня, хотите верьте, хотите нет!) у них осталось; я замечаю, что считаю скопления свечек на именинном пироге моего друга и игнорирую Целый лес на моём собственном; я замечаю, что не чувствую себя ни на день ближе к смерти, чем в двадцать лет, вопреки усиливающейся немощи. И так далее и тому подобное — как если бы жизнь была предсмертным состоянием каждого, кроме меня самого! Во всех отношениях моё чувство вечности — моя уверенность в том, что я, я один, не умру, — имеет место.
