Экстаз дыхания. Практика ребёфинга - Сайссон Колин П. (мир книг TXT) 📗
Каждый из нас может испытывать страх в той или иной форме.
Страх — это часть синдрома «борьба—бегство», который унаследован нами от наших предков - пещерных людей, когда это переживание было чрезвычайно важно. Чувство страха — это важная часть механизма выживания, который включался в случае реальной опасности и без которого человек как вид не выжил бы.
Если мы прогуливаемся по тропинке, на краю скалистой вершины, и внезапно тропа начинает обваливаться, мы отреагируем здоровым чувством страха. Нам нет нужды стоять часами, решая, нужно прыгать для своего спасения или нет. Наш ответ автоматический и соответствует ситуации. Однако в современное время, когда лишь немногие из нас живут с постоянной опасностью для жизни и здоровья, нам слишком часто приходится реагировать страхом, как если бы существовала реальная угроза, и продолжительность этого страха ненормально долгая. Очень интенсивный страх разрушителен и способен вызвать паралич и даже сердечный приступ у тех, кто к этому предрасположен.
Страх, превышающий первоначальную унаследованную реакцию — эмоция подобная на озабоченность, поскольку пока он нас контролирует, мы преувеличиваем нечто, что уже произошло. Эта преувеличенная реакция выталкивает нас из данного момента и она не приносит пользы, а лишь переводит наше время и портит нам самочувствие.
Страх происходит из веры в опасный мир, и реальность переступает наши мосты, прежде чем мы сами добираемся до них. Это означает, что мы представляем себе самое худшее из того, что может произойти в будущем, испытывая эмоции так, как если бы это происходило в действительности. В реальности же мы искусственно создаем реакцию борьба—бегство и мучаемся.
Животные реагируют на' человеческий страх подражанием. Он возбуждает у них рефлекс борьба—бегство и может спровоцировать нападение на человека, испытывающего страх. Так происходит потому, что животные принимают деструктивные вибрации, которые мы называем «ненавистью», «насилием», «страхом», «желанием убивать», которые вызывают у них реакцию механизма безопасности. Поэтому они либо убегают, либо атакуют.
Животные исключительно чувствительны к человеческим вибрациям, позитивным или негативным. Описано множество случаев с дикими животными, которые совершенно спокойно вели себя в присутствии некоторых людей, не боявшихся их, а чувствующих по отношению к ним лишь любовь.
Очень редко кто-либо из североамериканских индейцев бывает укушен змеей, они видят в змеях естественную часть окружающей среды.
Остальная же часть общества постоянно страдает от нападения змей, так как боится их.
Чрезмерное погружение в страх — это сформированная годами привычная реакция на раздражение, беспокойство, проблемы и вера в то, что другие способны нас ранить. Мы можем испытывать страх (или опасение) когда:
• мы находимся в опасной ситуации (страх в виде первичной реакции естественен);
• когда тот, кого мы любим, ранен или убит;
• думаем, что можем потерять кого-то;
• думаем, что можем показаться глупыми;
• думаем, что можем быть не приняты;
• предстаем перед неизвестным.
Мой собственный опыт сильного страха пришелся на время, когда я был солдатом пехоты во Вьетнаме, во время атаки коммунистов в 1968 г. Я никогда этого не забуду. Наш отряд попал под сильный огонь подразделения Северо-вьетнамской Армии, очень хорошо обученного, вооруженного и ожесточенного. Сила огня, которым мы обменивались, превосходила воображение. Нас частично накрыли на открытой территории, но каждый из нас успел укрыться и ответить огнем. Я нырнул в заросли, где не мог видеть многого, но поскольку у меня был гранатомет, я выстрелил один раз в направлении, где по моим предположениям находился враг. Адреналин бешено кружил в моем теле, в то время как я боролся за сохранение спокойствия. Я огляделся и увидел командира нашего отряда, лейтенанта Вильсона, звавшего меня к себе, поскольку его позиция давала лучшее поле для обстрела. Я посмотрел на тридцатиметровое распаханное пулями врага пространство, разделяющее нас, и волна парализующего страха свалила меня с ног. Я стал терять сознание, в горле возникли спазмы, я не мог пошевелить ни одним мускулом, мое тело полностью окаменело. Тысячи мыслей проносились в моей голове, возникали картины бесконечного количества тел, которые мне приходилось видеть. Я представил себя в таком виде. Это еще сильнее придавило меня.
Я снова посмотрел на командира, который все еще размахивал руками, призывая меня. Я примирился со смертью и, используя каждый оставшийся грамм силы воли, встал и перебежал через открытое пространство. Я не мог поверить, что мне это удалось, не получив ранений и не бросаясь на землю. Однако случайно я сбил прицел на гранатомете, не заметив этого. Я выстрелил в направлении, отступающего уже противника. Но из-за сбитого прицела граната попала в ветку два метра от меня, отскочила и упала прямо перед нашими позициями. Она не взорвалась, так как этот тип гранат не взрывался, не пролетев определенной дистанции. Я совершенно обезумел от ужаса, я погрузил лицо в мягкую красную пыль, всхлипывал и пытался не сойти с ума.
В определенный момент паника прошла — это было главное. Я осознал физическое чувство страха в различных частях тела, «расщепился» и стал видеть себя объективно, как если бы смотрел на кого-то другого. Огромное спокойствие охватило меня. Я медленно поднял голову, не спеша поправил прицел и спокойно стал стрелять по джунглям, в которых укрылись вьетнамцы. Я больше никогда не испытывал такого, страха.
Этот опыт научил меня, что страх вначале возникает в виде автоматической реакции, которая в данном случае возникла прежде, чем я накормил мой компьютер (мозг) мыслями о том, что я в опасности, и эта реакция является древней обусловленностью. Но парализующий страх, пришедший позднее, я спровоцировал сам. Я представил такие ужасные вещи, что удержал первичную реакцию страха, которая и вызвала паралич. Каждый раз, когда нам приходилось сталкиваться с войсками противника (а в течение ближайших пяти дней это случалось в среднем три раза в день), я регистрировал свою реакцию страха. Я заметил, что период времени между начальной, автоматической реакцией «борьба—бегство», возникающей после первого выстрела и минутой внутреннего спокойствия сокращался с каждой следующей битвой. К тому времени как моя служба закончилась (четыре месяца спустя), я уменьшил это время до двух секунд и подошел к точке обусловленной реакции страха.
Не думаю, что достигнув этой черты, я смог бы выжить во Вьетнаме, поскольку страх — это важный инструмент в экстремальных ситуациях.
Им однако не является крайний ужас, так как он может парализовать всю мышечную систему, приводя к тому, что мы просто каменеем от страха.
Кто из нас каждый день встречается с ситуациями на грани жизни и смерти? Кто из нас испытывает сжимающий внутренности, рвущий нервы, парализующий страх? Большинство из нас испытывают в своей жизни боязнь скорее как результат своих мыслей, нежели как результат реальной опасности.
Наши дикие предки умели противостоять диким животным, чтобы выжить, в то время как ситуации, пугающие нас, абстрактны, и это означает, что нам необходимо бороться с опасными животными нашего сознания, такими как негативные мысли и эмоции. Мы в ужасе, когда не в состоянии внести оплату за машину, сомневаемся в своем будущем после разрыва с партнером, боимся увольнения с работы и т. д. Как можно справиться с этим высасывающим силы способом реагировать на ситуацию, который, переходя в стресс, убивает больше людей, нежели все негативные мысли вместе взятые.
Страх становится привычкой, и наше обусловленное сознание вызывает воспоминание прошлых разочарований, боли, провалов, действуя как напоминание того, что такие чувства, вероятно, будут испытываться и впредь.
Шекспир так описал результаты страха: «Наши сомнения — это предатели, которые заставляют нас от страха перед попыткой терять свой выигрыш».
Мой собственный вьетнамский опыт показал мне, что я сам усиливал свой собственный страх, концентрируя свое воображение на проигрыше, который в данном случае означал смерть или серьезные ранения. Однако в нормальной жизни люди изводят себя, акцентируя внимание на возможном результате и проигрыше. Я пытаюсь объяснить это при помощи следующих аналогий.
