Маленькая книга жизни и смерти - Хардинг Дуглас (версия книг .txt) 📗
Позвольте мне здесь привести несколько относящихся к делу отрывков из нашего текста (вариант Эванса-Уэнца):
Ваше собственное сознание, сияющее, пустое, неотделимое от Великого Тела Сияния, не имеет рождения и смерти и является Неизменным Светом… Осознав таким образом своё собственное Я, человек навсегда соединяется с Дхармакаей (Вселенским Сознанием), и его освобождение бесспорно… Тех, кто много медитировал, абсолютная истина осеняет сразу, как только тело отделяется от сознания-основы. Приобретение опыта в течение жизни имеет большую значимость. Те, кто осознал истинную природу своего существования… получают огромную силу во время Бардо мгновений смерти, когда нисходит Чистый Свет… Таким образом, поскольку практика в этом Бардо имеет особое значение даже в течение жизни, держитесь за него… так, чтобы в момент смерти оно не было забыто, хотя бы вас преследовало сто палачей… Дорожите этой доктриной: она — квинтэссенция всех доктрин.
Я бы подытожил основную идею Книги мёртвых так: «В конце жизни вам предстоит насладиться Светом — этим самым глубоким переживанием, которое есть основа всякого переживания и которое вы не утратите, — при условии, что сейчас вы будете „лезть из кожи вон“ для достижения этого (или, скорее, всё наоборот, внутрь) и будете получать удовольствие, практикуя это».
Пока я не умру, у меня не будет никакой возможности напрямую проверить истинность этого учения, насчитывающего тысячелетия. По общему признанию, многое в Книге мёртвых фантастично. (На самом деле в ней прилагаются все усилия, чтобы подчеркнуть, что всё, кроме Чистого Света Пустоты, есть воображение, заблуждение умирающих.) Тем не менее в основных моментах её, по-видимому, могли бы чудесным образом подтвердить современные исследования предсмертных переживаний (ПСП) [3].
Новейшая реанимационная аппаратура и средства искусственного поддержания жизнедеятельности возвращают с края могилы всё возрастающее число пациентов, которые остаются в живых и подробно описывают свои впечатления. Фактически, некоторые из них, очевидно, соскальзывают за край и переживают клиническую смерть — их дыхание, пульс и даже энцефалические волны прекращаются на какое-то время, прежде чем их удаётся вернуть к жизни, — что придаёт их свидетельствам особую значимость. Таким образом, мы обладаем сейчас большой информацией по этой жизненно важной теме — что испытывает умирающий во время смерти, — информацией, в которой в той или иной степени было отказано нашим предкам. И выдающееся открытие здесь таково: оказывается, предсмертные переживания совершенно одинаковы для большинства людей независимо от их культурной и религиозной принадлежности, причины смерти и того, как это происходило. Как правило, все рассказывают о покое и свободе от боли, о бесформенности и отделении от тела (которое обычно видят сверху), о сияющем свете (который сначала появляется как светящаяся точка в конце тоннеля и в конце концов поглощает субъект), о яркой цветовой гамме и красивых сценах и звуках. В целом создаётся впечатление о необыкновенном свечении и сиянии, очень напоминающем свет, который составляет тему Тибетской книги мёртвых.
Нам говорят, что этот свет, являющийся общим элементом всех предсмертных переживаний, — хотя и неописуемо сияющий, но не ослепляющий и не мешает чётко видеть окружающие предметы. С ним чувствуешь себя непринуждённо, он притягивает, в некоторых случаях поглощает вас. И вы возвращаетесь на людскую сцену, совершенно не сомневаясь в реальности того, что вы пережили. Однако вы быстро понимаете, что мало кто жаждет воспринять ваш рассказ серьёзно. В любом случае, у вас нет особого желания вербовать последователей. Очевидно, достаточно и того, что жизнь теперь становится более ценной, что вы больше живёте в настоящем, становитесь менее эгоистичны, и у вас сильно ослабевает или полностью исчезает страх смерти. Таковы (как мы знаем от тех, кто вернулся с «порога смерти») возможные в большей или меньшей степени преимущества этих переживаний.
Учёные подтверждают, что у таких людей, как правило, действительно меняется жизнь. Переживание света, испытанное ими, в ретроспективе кажется — по крайней мере некоторым из них — таким ценным, что они прилагают усилия в попытке вновь испытать это.
Можно ли сказать, что эти предсмертные переживания — нечто вроде нашей собственной подлинно западной и современной версии переживаний тибетских посвящённых? Можно ли сравнить описанный ими яркий, но приятный свет с тибетским Чистым Светом Пустоты, который, повторю, освещает каждого мужчину и каждую женщину, покидающих этот мир? И, что ещё более важно, можно ли считать, что эти предсмертные переживания — по крайней мере, самые завершённые, наилучшие из них — это незаслуженный и неожиданный образец той совершенной самореализации, которую описывают мудрецы? Как утешительно, как трогательно было бы узнать, что какой бы недуховной и недостойной ни была ваша жизнь, по её окончании у вас будет хороший шанс получить подлинный мистический опыт! Как будто сострадательный Отец или заботливая Вселенная даёт нам эту заключительную милость и утешительный приз, этот вкус радости, скрытый у самых истоков всего.
И всё же в конце концов не так уж удивительно было бы обнаружить, что (как заметил Плутарх) «в момент смерти душа переживает то же самое, что испытывают посвящённые в великие таинства». Ибо именно тогда (если этого не произошло раньше) ваши привязанности отсекаются волей-неволей; вы видите, что ваши оставшиеся амбиции недостижимы; вас больше не волнует, что думают другие, и вас толкает по направлению к той степени свободы — если не в свободу — от традиционных ценностей и социальной обусловленности, которая является предварительным условием всех настоящих духовных прозрений. Именно тогда Очевидное — которое всё время казалось неочевидным — наконец должно снизойти. Умирание — это непременно момент истины. Поэтому искусство жить — в том, чтобы предвосхитить этот момент, умереть прежде, чем наступит смерть, перестать отсрочивать свою смерть. Поэтому лекарство от смерти — гомеопатическое.
Короче, хотя исторически Тибетскую книгу мёртвых можно было бы свести к missa solemnis, заупокойной мессе, она на самом деле путеводитель по жизни, в котором речь идёт о «повороте кругом на кресле сознания» прямо сейчас. И, аналогичным образом, хотя популярный интерес к предсмертным переживаниям возникает из озабоченности вопросами о жизни после смерти, эти переживания, по-видимому, приобрели бы большую ценность в отношении жизни до смерти, в отношении самого этого момента, в отношении того, что такое, в любом случае, реальность, сейчас и всегда.
Насколько же значимы для нашего исследования эти захватывающие истории — древние и современные — о пограничной полосе между жизнью и смертью? Намного ли, в конце концов, их статус как свидетельств выше по сравнению со статусом некоторых снов, которые могут быть даже более живыми, убедительными и содержательными, чем обычная жизнь в состоянии бодрствования? Что предсмертные переживания в действительности доказывают? И учёные, которые без особых колебаний отмахиваются от них как от «галлюцинаций, вызванных выбросом эндорфинов организмом в критическом состоянии», или как от «околопсиходелических побочных эффектов некоторых широко применяемых медикаментов» или чего-нибудь в этом роде, — наверняка ли эти учёные не правы?
Со своей стороны, большее, в чём я могу быть уверен, — это, во-первых, в том, что умирающие, как правило, сталкиваются — помимо других явлений — с особого рода ярким светом, который ощущается как очень милосердный и (по крайней мере вначале) исходящий полностью «извне», и, во-вторых, в том, что было бы странно, если бы это чудесное свечение не имело никакой особенной связи с чудесным (и при этом совершенно обыкновенным) Внутренним Светом Осознания, о котором говорят Видящие и Мудрецы. Из этого не следует, что описанное выше — две версии одной и той же реальности, и тем более не следует, что они идентичные. Из этого также не следует, что свет, который видят при предсмертных переживаниях, существует в «объективной реальности» (в том смысле, как объективен солнечный свет), а не только в «психологической реальности» (в том смысле, что это нормальное, а не патологическое переживание). Открытие о том, что многие люди, находясь на грани смерти, — даже большинство — испытывают этот, вначале внешний, свет, несомненно говорит нечто важное о человеческом уме, но не говорит ничего определённого о внутренней Природе человека или о Вселенной в целом. (Если бы это было не так и подобные широко распространённые сильные переживания были бы объективно действенными, мы бы очутились в ужасном мире, населённом множеством богов, титанов и демонов, — не говоря уже о мифологически-психологических сущностях, начиная с ман [4] и кончая архетипами Юнга, — энергию которых чувствовало большое количество людей и/или которых — по утверждению этих людей — они реально воспринимали.)
