Церковь в истории. Статьи по истории Церкви - Мейендорф Иоанн Феофилович (читать книги без сокращений txt) 📗
Христос есть Пастырь и Господин, и Он передал пастырское служение Петру. Однако сегодня мы видим, что это же самое служение имеют все епископы; следовательно, если Христос предоставил первенство Петру, когда давал ему пастырское попечение, пусть это первенство будет также признано и за другими, так как они – пастыри и тем самым все будут первыми [194].
Неназванный патриарх так же интерпретирует исповедание Петра и его последствия:
Симон стал Петром, камнем, на котором воздвигается Церковь, но другие тоже исповедали Божественность Христа, следовательно, они тоже камни. Петр лишь первый среди них [195].
Итак, византийские богословы толкуют новозаветные тексты, касающиеся Петра, в русле более общего экклезиологического контекста, в частности, – различая епископское и апостольское служения. Апостолы отличаются от епископов тем, что задача епископов – управлять одной Поместной Церковью. Но каждая поместная церковь имеет ту же самую полноту благодати; все они – Церковь в ее целокупности: пастырское служение полностью представлено в каждой из них, и все они основаны на Петре. Мы увидим, как эта идея позже разовьется византийскими богословами; сейчас же подчеркнем, что и Иоанн Каматир, и неизвестный автор письма в Иерусалим признавали аналогию между первенством Петра среди апостолов и первенством епископа Рима среди других епископов.
Признавая определенную аналогию, – пишет Иоанн Каматир, – как подобие в геометрии, между отношениями Петра с другими учениками Христовыми, с одной стороны, и отношениями церкви римлян с другими патриаршими престолами, – с другой, мы должны исследовать, подразумевал ли и содержал ли в себе Петр других учеников Христовых, и подчинялся ли хор учеников ему, повиновался ли ему как главе и господину, предоставляя, таким образом, подобное вселенское первенство Римской Церкви. Но слушание слов Евангелия полностью устраняет наши затруднения [196].
И вот вывод Каматира:
Мы согласны почитать Петра как первого ученика Христова, почитать его более других и провозгласить главой других; мы чтим церковь Рима как первую по рангу и чести среди равных сестер-церквей <…> но мы не видим, чтобы Писание обязывало нас признавать в ней мать других церквей или почитать ее как заключающую в себе другие церкви [197].
Примерно того же мнения придерживается и неизвестный патриарх; он подчеркивает общность всех Поместных Церквей как положение основополагающее и утверждает:
Мы признаем Петра корифеем, сообразуясь с необходимым порядком <…> но Петра, а не папу. В прошлом, когда его мысль и разум были в согласии с нашими, папа был первым среди нас. Пусть восстановится единство веры, и тогда первенство к нему возвратится [198].
Иными словами, папа только тогда преемник Петра, когда он пребывает в вере Петра.
В сочинениях Николая Месарита и в тексте, приписываемом Фотию, мы обнаруживаем ту же идею, даже более ясно выраженную. Месарит проводит также различие между апостольством и епископством. Он пишет:
Действительно, Петр, корифей учеников, ходил в Рим; в этом нет ничего поразительного или необычного; в Риме, как и в других городах, он был наставником, а не епископом. На самом деле первым епископом Рима, выбранным святым и божественным апостольским собранием, был Лин, затем – Сикст, и на третьем месте Климент, священномученик, которого Петр сам назначил на престол понтифика. Следовательно, неправда, что Петр когда-либо был епископом Рима. Вселенского наставника итальянцы превратили в епископа одного города [199].
А вот другой, еще более ясный текст:
Вы пытаетесь представить Петра учителем одного только Рима. Хотя святые отцы упоминали об обещании Спасителя, данном Петру, как о имеющем вселенское значение и относящемся ко всем, кто веровал и верует; вы впали в узкое и ложное толкование, приписывая его одному Риму. Если бы это было правдой, то было бы невозможным ни для одной церкви верующих, кроме Рима, обладать Спасителем лично, и ни одна церковь не могла бы считать себя основанной на Камне, т. е. на исповедании Петра согласно обетованию [200].
В доктрине исключительно римского Петрова преемства Месарит видит иудаистское преуменьшение искупляющей благодати. Он пишет:
Если вы говорите о тексте Ты – Петр, и на сем камне Я создам Церковь Мою, то знайте, что это сказано не о церкви Рима. Было бы по-иудаистски и убого ограничивать божественность благодати землями и странами, отрицая ее способность действовать равным образом во всем мире. Говоря о Единой, Соборной и Апостольской Церкви, мы не подразумеваем, как это делает дерзкое римское невежество, церковь Петра или Рима, Византии или Андрея, Александрии, Антиохии или Палестины, мы не подразумеваем церкви Азии, Европы или Ливии, или северного Босфора, но Церковь, распространенную во всей вселенной [201].
Если оставить в стороне полемическую горечь этих текстов, ясно, что византийские богословы, столкнувшись с римской экклезиологией, отстаивали онтологическое тождество и равенство по благодати всех Поместных Церквей. Римской претензии на универсализм, основанный на учрежденном центре, они противопоставили кафоличность веры и благодати. Благодать Божия равно явлена в каждой Церкви Христа, везде, где двое или трое соберутся во Имя Мое [Мф. 18:20], т. е. всюду, где она существует в сакраментальной и иерархической полноте.
Но почему же в таком случае Римская Церковь обладает первенством среди других Церквей, первенством, «аналогичным» первенству Петра среди апостолов? У византийцев был ясный ответ на этот вопрос: римское первенство возникло не в связи с Петром, чье присутствие было более эффективным и лучше засвидетельствованным в Иерусалиме или Антиохии, нежели в Риме, а в силу того, что Рим был столицей империи. С этим согласны все византийские авторы: для них 28-е правило Халкидона – аксиома. Николай Месарит допускает, правда, что первенство Рима связано с древней, еще до-Константиновой традицией, более ранней, чем христианская империя. Оно проявилось уже во время суда над Павлом Самосатским: об осуждении Павла на соборе в Антиохии в первую очередь сообщили в Рим. По мнению Месарита, это первенство было признано за Римом для того, чтобы дать римскому епископу больший авторитет в отстаивании интересов Церкви перед императорами-язычниками [202]. Но, невзирая на историческую недостоверность этой схемы, основная идея Месарита верна, и состоит она в том, что первенство, признанное за Римом с общего согласия, полезно для церкви, но должно зависеть от исповедания Римом православной веры.
Таким образом, первая экклезиологически осознанная реакция Востока на западную доктрину была не попыткой отрицать первенство Петра среди апостолов, но стремлением интерпретировать его в свете концепции Церкви, отличной от той, которая развилась на Западе.
3. Богословы XIV и XV вв.
Несколько выдающихся византийских богослов касались проблемы Петра в XIV и XV вв. Мы ограничимся четырьмя из них: Варлаамом Калабрийцем, Нилом Кавасилой, свт. Симеоном Фессалоникийским и Геннадием Схоларием. Их суждения более разработаны и цельны в сравнении с первой реакцией греческих богословов XIII в. Аргумент, основанный на легенде об апостоле Андрее, никогда уже больше не возникает [203].
