Ведьма. Эзотерическая книга, которая переворачивает представление о женщинах! - Коробенков Роман (книги без сокращений .txt) 📗
– Это же Вагнер… – распознал в музыке нечто дотоле слышанное Арсений. Говорил он по-русски.
Все сфокусировались на нем, усмирив незатейливую полемику обо всем сразу на всех языках. В ту секунду все понимали друг друга на любом.
– Думаешь? – взбил бровные дуги испанец и вздрогнул, так как зонт его сорвался со спинки стула и хлестко упал на деревянный пол.
– Плачущая скри-и-ипка, – блаженно протянул Арсений, теперь он был уверен. – Ее не спутаешь ни с чем. Конечно, в обработке, но, несомненно, он. Вагнер…
– Красиво. – Светлана больше других все это время была в трепещущемся звуке, и скрипичный плач покорил ее еще в момент выхода на набережную.
– Полет Валькирий. – Память моя резонировала непривычно, выдавая неожиданно, без предварительных осмыслений.
Все тут же вспомнили, всплеснули руками и по-взрослому переглянулись.
Море нежно волновалось.
Все незаметно стало смуглым, даже отчетливые блондинки и лед на каждом втором столе. Взгляды, защищенные очками, каждый сам по себе собрались на солнце, его становилось меньше и меньше. Далекое, оно стало крошечным, приобрело ядовитый цвет, тут же сменившийся нежно-оранжевым. Солнце тонуло в море все откровеннее. Вагнер уверенно и крепко охватил уши, публика глубоко задышала.
Появился официант с небольшим подносом, уставленным заказами.
– Пожалуйста. – Лицо его было флегматичным, как у буддиста.
Хорхе распростер руки, приглашая нас вооружить ладони стеклом. Ветер шевелил его слабые волосы и рукава рубашки. К своему удивлению, я увидел, что его прежние запонки-часы исчезли, вместо них синхронно раскидало кривые лучи пламенное половинчатое солнце. Мы выпили белой сангрии, удивляясь дару Вагнера писать в XIX веке столь высокооктановую музыку.
– Как Гауди… – проснулась Ракель, оживившись и только, но успев стать ослепительной. – Как он в то время мог так? Всегда думаю об этом, когда вижу его работы. И когда не вижу… Уверена, он знал какую-то тайну… – Она жила в Барселоне.
– Гауди… да-а-а… – протянули все, каждый был искренен до благоговения.
– А Ван Гог… Они жили почти в одно время. Кто думал об этом? – болгарин Женя сказал это по-испански, затем по-болгарски, смысл ожил почти сразу. – Он был глубоко в себе, когда отрезал ухо…
– Разные страны, – Хорхе не спорил, но предлагал задуматься. – Это был вирус? Или спор с самим собой? Или еще с кем-то… И кто неосмотрительно поставил на кон ухо?
– Нет. – Светлана думала о том же, о чем и Женя. – Это было расширенное сознание. Остальное спорно, чтобы о нем говорить. – Фраза собралась на английском, каждый вдумался, и глаза озарялись в разное время, по мере понимания.
Светлана почувствовала общее уважение.
Потом Женя.
– Что только ни расширяет сознание… – встрепенулась опять Ракель, явно не спрашивая, и вопреки ожиданиям перечислила: – И любовь, и сон во много часов, и спорт вчера, и мальчик вчера, который ухаживал. – Лицо Хорхе дернулось, все, заметив это, вспыхнули улыбками. – И даже свежевыжатый сок. Или завтрак, приготовленный им или для него.
– Выпьем… – по-испански поспешно молвил Хорхе.
Все уверенно выпили.
Это была сангрия красная, она приятно взволновала каждого, все снова услышали Вагнера. Протяжные вздохи родились за столом.
– Как испанцы так умеют?.. – восхитился я. – Она везде разная, везде! Но вне Испании она отвратительна, ее готовят только по инструкции. В природной карте она прописана только у испанцев. Прочие лишь подражают. – Они переглянулись со Светланой. – Вас не надо учить этому, испанцы просто знают, какой сангрия должна быть! – Пришел мой черед выговориться длинно.
– Как итальянцы и пицца, – поняла Ракель.
– Как русские и водка… – поняла опять Ракель, но теперь все посмотрели на нее осуждающе.
– Как русские и вода! – попытался помочь ей Хорхе маскировкой.
– Как кто угодно и что угодно… – Евгенио, невинно улыбаясь, разрушил системность.
– Да-а-а… – протянули все, переглядываясь и одаривая Женю молчаливым уважением.
Скрипка взмыла от диминуэндо до крещендо, все пылко выдохнули, и каждого растоптали армии мурашек.
Солнца осталась совсем чуть, кругом заволновались, привставая, кораблики на воде замерли, подогретые дальним пламенем, взлетели несколько фотовспышек – то группы красавиц разных стран увековечились в вечернем.
– Как красиво! – под стать запылал Арсений. – Красота природная и человеческая… – Он смотрел на Светлану, которая вспыхнула и стала еще красивее.
Она засмеялась, у сидящих рядом и не очень перехватило дыхание. Она была настолько своя и настолько вовремя, что потом рассмеялся тоже каждый, радиусом в несколько столов. Кто-то захлопал, Вагнер расслабился, солнце раз – и утонуло, стало смугло и весело. Почти каждый выпил из стекла на своем столе, а на нашем закончилась сангрия красная, и опытная рука разлила белую.
– Мальчики, мальчики! – вскочила Ракель на длинные худые ноги. – Девочки к носикам! – Она подмигнула Светлане, и обе ведьмы растворились в воздухе.
– О! – Хорхе показалось последнее неожиданным, он откинулся на стуле и провокационно подхватил виски. – Кто-нибудь верит глазам своим? – Взгляд его блуждал.
– Прекрасно, что они способны на подобное… – глубокомысленно изрек Арсений.
Народ взволновался. Уходящее солнце будто дало команду, и голоса усилились, кто-то встал, уходя, кто-то, напротив, пришел и сел. Две громкие итальянки с большими диоптрическими очками на свежих лицах, острыми губами стремительно переговариваясь, перемежая реплики смешками, взбивали просторные юбки сильными бедрами и ураганно пронеслись мимо, раскачав жидкости в емкостях и мысли в недлинно остриженных черепах.
– Если бы я не был тем, кем был, а именно бизнесменом, я хотел бы заниматься абсолютно другой – инфантильной – работой. Быть мастером педикюра, при этом всех старух я отправлял бы к ассистентам, а сам занимался бы дивными молодыми ножками с розовыми пятками, – признался Хорхе, проводив чужую молодость и дерзость липким взглядом. – Черт подери, какие у нее шикарные, какие ухоженные прекрасные ноги!
– О как ты любишь женщин, – констатировал я с улыбкой подлеца.
– Их все любят, – убежденно согласился Хорхе. – При этом я женат и на самом деле уже больше таращусь и бесцельно флиртую. – Он замер, поймав глазами глубинное декольте спины короткого черного платья жгучей англо-саксонской молодки.
– Больше? – пытался ловить его и Евгенио.
– Больше женских ног я люблю только женские спины. – Спина действительно была красивой, несмотря на широкие плечи, ее очаровательная мимичность вела свою немую беседу с каждым взглядом, что рискнул задержаться. – В них столько разных ликов… Там и эротика, и природа, и изящество, и еще что-то – неземное. А обращал внимание, что красивые ноги – только у женщин?
– Если ты не женщина, так и есть, – пожал плечами я, прикасаясь губами к белой сангрии. – Все это в голове, игры разума и природы, бесноватой смеси…
– Или бесноватой плоти… – сделал свой вывод испанец, расстегивая на рубашке очередную пуговицу, отчего его строгий вид стал небрежным. – Она виновата во всем, что видится красивым, в том числе разность скрипов… – подмигнул Хорхе мне.
Под аккомпанемент этой фразы вернулись девушки, загадочно улыбаясь. Они одновременно сели на скучающие стулья, подведенные глаза промокнули каждого рядом, а губы прикоснулись к жидкостям в подкрашенных помадой бокалах.
Хорхе, покачиваясь на сиденье, точно ему было его мало, хмельно вперился в незаметно подошедшую официантку, замечательно непропорциональную в области глянцевой улыбки и выпуклого джинсового зада. Ее вопрос о нужде в чем-либо стихийно утонул в переплетении диалогов, что роились в густом пространстве кафе.
– Замечательная задница, – беспардонно заявил ей испанец, дрожащим взглядом потискав девушку. – Уверен, вам отлично на ней сидится, мягко и удобно. Все время думаю, как сидят девушки, у которых попы нет, это ведь, наверное, больно? – Он разминулся глазами с каждым, словно ушел в себя. Мне понравилось, что, несмотря на нетрезвость, он чутко понимал возможные развития мыслей окружающих. – Как они справляются с этим, как живут с постоянной болью, с неудобством? Вертятся постоянно, я думаю… – Хорхе глянул на смутившуюся пришелицу, что вдруг осмыслила подслащенное комплиментом хамство, – на одном месте. Злятся, вымещая зло на мужчинах. Уверен, многие психологические причины разладов коренятся в этом или чем-то подобном…
