Тайны путешествий во времени - Одинцов Павел (бесплатные книги полный формат TXT) 📗
Любопытно, что в этом романе Уэллс не только описывает устройство машины, способной перевозить путешественника во времени, но и обосновывает возможность таких путешествий. По Уэллсу, время — четвертое измерение, и оно отличается от трех пространственных (длины, высоты и ширины) тем, что его протяженность воспринимается сознанием. То есть путешествие во времени возможно благодаря тому, что наше сознание упорядочивает прошлое, настоящее и будущее. Исчезая из настоящего, герой Уэллса появляется в прошлом или будущем. Но для окружающих — он исчезает из пространственного мира. Если его пет в настоящем — его нет в трех измерениях пространства настоящего времени. Опасные вопросы относительно парадоксов времени еще не заданы. До появления теории относительности Альберта Эйнштейна еще десять лег. Сам писатель вовсе не считал, что таковые путешествия возможны, напротив, он много раз упоминал, что они для нормального человека в нормальном мире нереальны, а использовал он такой сюжет только потому, что для фантастики это был прекрасный и богатый сюжет, позволяющий герою попасть в массу невероятных приключений. Однако ученые начала двадцатого столетия к теории времени относились немного иначе. Многие считали, что придуманный Уэллсом четырехмерный куб имеет право на существование. И мыслями о структуре времени были озабочены не только физики и математики, но также психологи и философы.
После Уэллса на свет появилось немало фантастических романов, в которых герои перемещаются во времени. И — как правило — все эти перемещения происходят не случайно, а с использованием последних достижений техники. Русские писатели Вениамин Гиршгорн, Иосиф Келлер и Борис Липатов в своем «Бесцеремонном Романе», выпущенном в 1928 году, отправляют героя во времена Наполеона. Там дитя двадцатого столетия становится советником императора Франции и помогает ему победить при Ватерлоо, в результате чего на территории Европы образуется что-то вроде сегодняшнего ЕЭС, только социалистического и очень прогрессивного. Машиной времени пользуется для посещения прошлого и герой Михаила Булгакова в пьесе «Иван Васильевич», по которой была снята знаменитая комедия. Западные писатели после Уэллса тоже предпочитали отправлять своих героев в прошлое или будущее не по воле случая, а используя плоды науки, часто — изобретения отверженных официальной наукой самоучек. И этому есть свое объяснение. «Отверженными» для науки были даже такие значимые фигуры, как Никола Тесла, многие идеи которого опередили свое время.
Идея создания машины для перемещений во времени в начале двадцатого столетия шла рука об руку с идеей о завоевании пространства — то есть полетов в космические дали. Обе эти темы все чаще и чаще появлялись в книгах фантастов. Второй идее повезло гораздо больше: ученые ею занялись всерьез и в конце концов ракеты взмыли с земных космодромов. Второй идее повезло меньше — машина времени и сегодня идея скорее фантастическая, если говорить о возможности путешествия по времени носителя сознания — человека. Но на эту тему выходит множество научно-фантастических книг. Причем, чем больше тема разрабатывается, тем больше нюансов таковых возможных путешествий появляется. Это на автобусе можно проехать из пункта А в пункт Б, по дороге купив в пункте С килограмм яблок или совершить там неблаговидный поступок, и ничего страшного не произойдет. А вот во времени — прошлом или будущем — любое действие путешественника, считают фантасты, может в корне изменить течение истории, потому что история рождена событиями во времени — малыми или значительными, но оставляющими следы.
В знаменитом рассказе Рэя Брэдбери «И грянул гром» путешественник во времени случайно наступает в далеком прошлом Земли на обычную бабочку. Результатом такой, казалось бы, безобидной ситуации становится полное изменение настоящего. Отправляясь в прошлое, герой покидал мир, где торжествует демократия, вернувшись — он нашел себя в диктаторском государстве. Так отпечаток крыла бабочки на подметке героя перекроил все события настоящего. Практически все крупные писатели-фантасты поднимали этот вопрос: возможно ли путешествие в прошлое без нарушения естественного течения исторического времени? Возможны ли путешествия в будущее без изменения мира будущего? Герои Азимова. Саймака, Шекли, Уиндема, Брэдбери, Андерсона совершают «неправильные» поступки в прошлом и получают искаженный мир настоящего. Они приносят в мир настоящего информацию будущего — и наменяют мир будущего. В конце концом большинство фантастов пришло к выводу, что любое вмешательство может породить парадокс времени. Если мы, например, оказавшись в прошлом, влюбляемся и женимся на прекрасной девушке, то порождаем ситуацию, когда становимся своим собственным предком. Если мы открываем информацию научного характера, то порождаем изобретения, которых не должно было случиться. В любом варианте — на личном или на государственном уровне — мы разрушаем существующую к настоящему историю. Самый болезненный вопрос, который задавали писатели: а что будет, если мы намеренно или в силу случая убьем собственного предка? Будет ли тогда живым сам путешественник или он должен раствориться во времени, поскольку не имеет права на существование? Разные писатели отвечали на этот вопрос по-разному. Одни считали, что, поскольку рождение путешественника во времени уже произошло и является для него фактом свершившимся, он останется в живых, хотя это изменит его настоящее. В этом случае он может родиться от другого предка или же погибнуть в своем путешествии по причинам вполне естественным. Другие думали, что уничтожение предка автоматически прерывает существование этой конкретной ветви настоящего, то есть убивший своего прародителя должен рассыпаться в прах, исчезнуть. Но писателей больше интересовал в парадоксах путешествий во времени не столько сам факт перемещения, сколько моральная ответственность человека, его готовность всегда оставаться только наблюдателем, но не участником действия. И тут уж не столь важно, какой метод проникновения в прошлое был избран — при помощи машины времени или волей случая. И подготовленный путешественник, и несчастливый человек, провалившийся сквозь время, одинаково могут нарушить его течение. Надо сказать, что у фантастов даже выработались заповеди, что можно, а чего нельзя делать, путешествуя на машине времени. Нельзя забирать из прошлого никаких артефактов, заводить близкие отношения с кем бы то ни было, открывать технические секреты, брать с собой приборы или одежду своего времени, убивать себе подобных. Можно (а скорее, необходимо) изучать быт времени путешествия, моду, язык и обычаи и оставаться всегда в стороне, не предпринимая действий, которые могут разрушить время. С путешествиями в будущее все гораздо проще, и попятно — всего заранее не предугадаешь. Почему-то большинство фантастов убеждены, что люди будущего окажутся более разумными и продвинутыми, чем их предки.
По как же представляли себе машину времени и принцип ее действия разные авторы?
Кристофер Прист, например, в «Машине пространства» объясняет суть перемещений, продолжая линию Уэллса, таким образом:
— Пространство и время неразделимы. Я пересек комнату и, следовательно, переместился в пространстве на несколько ярдом. И вместе с тем я передвинулся но времени на несколько секунд. Вам ясно, что я хочу сказать?
— Что одно движение как бы дополняет другое? — предположил я не слишком уверенно.
Именно! И я сейчас работаю над тем, чтобы разделить эти дна вида движения — чтобы дать нам способ путешествовать и пространстве обособленно от времени и путешествовать во времени обособленно от пространства.
Машина времени, по Присту, в виде миниатюрной модели выглядит так:
«Изнутри коробка была выстлана мягкой, похожем на бархат тканью; на этом ложе покоился малюсенький механизм, который я но первому впечатлению принял за часовой. Сэр Уильям осторожно извлек механизм из футляра и положил на стол.
Я наклонился и спи пристально разглядывать хитроумный приборчик. И сразу же, невольно вздрогнув от неожиданности, понял, что значительная часть его сделана из того диковинного, напоминающего хрусталь вещества, которое я уже дважды видел сегодня. Сходство с часами, как я теперь разобрался, было обманчивым — на эту мысль наводила точность, с какой крошечные детальки были пригнаны одна к другой, да и материалы, из которых их изготовили. Перечислить эти материалы я не сумел бы при всем желании: тут были никелевые стерженьки, какие-то загогулинки из полированной меди, шестеренки из блестящего хрома, а может, из серебра. Часть деталей была выточена из чего-то белого, возможно, из слоновой кости, а основание прибора сделано из твердого, видимо, эбенового дерева. Впрочем, затрудняюсь описывать а подробностях то, что открылось моему взору; под каким углом ни взгляни, повсюду были вкрапления таинственного вещества — не то хрусталя, не то кварца, — ускользающего от глаз, искрящегося сотнями микроскопических граней».
