Очи познания: плоть, разум, созерцание - Уилбер Кен (мир бесплатных книг txt) 📗
В психологии подобного рода сциентизм возникает в форме утверждения – почти неоспариваемого ортодоксами, – что (если использовать формулировку Чарльза Тарта, хотя сам он и не придерживается высказанной в ней позиции): «Весь человеческий опыт, в конечном счете, можно свести к паттернам электрической и химической активности в нервной системе и организме». [54] Но если всю человеческую деятельность можно свести к биохимической активности, тогда то же самое можно сделать и в отношении самого данного сделанного человеком заявления. Так что, на самом деле, все утверждения в равной степени представляют собой фейерверки биохимических процессов. Но тогда не может быть и вопроса о том, чтобы отличать истинное утверждение от ложного, ведь все мысли в равной степени являются биохимией. Не может быть истинных мыслей или ложных мыслей – могут быть только мысли. Если мысли и вправду в итоге можно свести к пульсации электронов в нервной системе, тогда не может быть ни истинных мыслей, ни ложных мыслей по той простой причине, что не бывает ни истинных электронов, ни ложных электронов. А посему, если данное утверждение истинно, оно не может быть истинно.
Если вкратце, то, как отметили столь многие, включая Шуона и Смита, само существование идеи сциентизма доказывает фундаментальную неверность сциентизма.
Итак, сегодня часто утверждается, что сциентизм мертв, так что может казаться, что в предыдущих разделах я воскрешал не просто «соломенное чучело», но при этом еще и очень мертвое «соломенное чучело» [55]. Безусловно, это верно, что сциентистское и позитивистское мировоззрение утратило часть своей внешней привлекательности; однако я убежден, что оно не только все еще с нами, но и, во многом, расширяет сферу своего влияния. Никто внешне не будет называть себя «сциентистом», – данный термин сам по себе звучит как какая-то болезнь. Но эмпирико-научное предприятие слишком часто скрытно и явно отвергает иные подходы как нечто не являющееся равно достоверным. Я же подчеркиваю, что хотя лишь немногие открыто признаются в том, что они сциентисты, на самом деле, многие таковыми по факту являются. «Эмпирическая верификация» все еще правит бал в философском и психологическом мэйнстриме, то есть речь идет о «верификации при помощи органов чувств или их продолжений». В принципе, не особо-то что-либо и признается. Как же иначе объяснить факт, что всего несколько лет назад Юргену Хабермасу, – которого многие (включая и меня) считают величайшим философом из ныне живущих, – пришлось посвятить целую книгу опровержению позитивизма и отражению его натиска? (Речь идет о книге, чей первый абзац содержит пронзительный комментарий: «Наше отречение от рефлексии [ока разума] есть позитивизм».) Если эмпирический позитивизм и мертв, то это довольно резвый мертвец.
Но основная причина исследования сциентизма и его противоречий заключается попросту в том, чтобы использовать его в качестве примера всепронизывающей категориальной ошибки, дабы лучше понять все то, что входит в состав подобной ошибки. Мое итоговое заключение состоит в том, что общая интегральная парадигма – или любая всеобъемлющая исследовательская парадигма вообще – должна использовать и интегрировать все три ока, а посему необходимо с самого начала очертить соответствующие роли каждого из них. Если они не очерчены, тогда наша «всеобъемлющая парадигма» может оказаться открыта для сциентизма, ментализма или спиритуализма, каждый из которых представляет собой категориальную ошибку, причем, на практике, смертельную.
Чтобы избежать сциентизма, или исключающего эмпиризма, следует просто осознать, что эмпирическое знание не является единственной формой знания; за его пределами существует еще и ментально-рациональное, и созерцательно-духовное знание. Однако если это так, тогда каким образом можно верифицировать, или проверить, эти «более высокие» формы знания? Если не найти эмпирического доказательства, то что нам остается?
Это кажется проблемой по той причине, что мы не видим, что все достоверное знание, в основе своей, сходно по структуре, а посему сходным образом может быть верифицировано (или опровергнуто). Иными словами, все достоверное знание – в любой из сфер – состоит из трех базовых компонентов, которые мы назовем предписанием, озарением и подтверждением. Но сама эта тема настолько запутана и сложна, что мы посвятим целую главу (следующую) исключительно ей. Здесь же я хотел бы просто сделать введение в основные положения нашей аргументации, чтобы мы лучше подготовились к подробностям, которые последуют ниже. По сути, мы просто предложим следующее: все достоверное знание – в любой из сфер – в самом фундаментальном смысле состоит из трех базовых компонентов:
1. Инструментальный, или предписывающий, компонент. Это набор инструкций, простых или сложных, внутренних или внешних. Все они существуют в виде формулы: «Если вы хотите знать это, то сделайте следующее…»
2. Освещающий, или постигающий, или ухватывающий, компонент [56]. Это озарение при помощи определенного ока познания, производимое в результате следования предписывающему компоненту. Помимо самоозаряющего качества, он открывает возможность еще и для следующего:
3. Коллективный компонент. Это реальное совместное разделение озаряющего видения с другими исследователями, использующими то же око. Согласие других в отношении общего видения и составляет коллективное или консенсуальное доказательство истинного видения.
Это три базовых компонента любого истинного знания, использующего любое из очей. Знание действительно становится все более сложным, когда одно око пытается сопоставить то, что ему известно, с более высоким или низким оком, но эти базовые компоненты лежат в основе даже такого усложнения (как мы убедимся в следующей главе).
Позвольте мне привести несколько примеров, начав с ока плоти. Предписывающий компонент, как мы сказали, выражен в формуле: «Если вы хотите то-то увидеть, то вам необходимо сделать следующее…». В оке плоти, представляющем собой простейшее знание, предписание может быть довольно прозаичным: «Если вы не верите, что на улице идет дождь, подойдите к окну и взгляните сами». Человек идет, смотрит и видит, в этом-то и состоит его озарение, его знание (компонент № 2). Если другие повторяют ту же самую инструкцию («выгляните в окно») и видят то же самое, тогда задействуется коллективный компонент (№ 3), и мы можем сказать: «Верно, идет дождь» и т. д.
Даже по отношению к оку плоти, однако, предписания могут носить довольно сложный характер. В эмпирической науке, например, мы обычно встречаем весьма трудные технические инструкции, например: «Если вы хотите увидеть ядро клетки, тогда вам необходимо научиться делать гистологические срезы, научиться использовать микроскоп, научиться окрашивать ткани, научиться отличать одни компоненты клеток от других и затем уже собственно смотреть». Другими словами, компонент предписания требует, чтобы для любого типа знания соответствующее око познания прошло необходимое обучение, дабы быть адекватно квалифицированным, чтобы воспринять озарение. Это верно как в отношении искусства, так и в отношении науки, философии и созерцания. Это, на самом деле, верно для всех форм достоверного знания.
Итак, если человек отказывается тренировать определенное око (плоти, разума или созерцания), то это эквивалентно отказу посмотреть, и у нас тогда есть все основания не принимать во внимание мнение этого человека и лишить его права голоса в процессе коллективной проверки. Кому-то, кто отказывается выучить геометрию, не может быть позволено иметь право голоса в отношении истинности теоремы Пифагора; кому-то, кто отказывается обучиться созерцанию, не может быть позволено иметь право голоса в отношении истинности природы будды или Духа. Иными словами, если человек не выполняет компонент № 1 познания, он будет исключен из компонентов № 2 и № 3. Мы можем сказать, что знания такого человека неадекватны с точки зрения требований поставленной задачи. Церковники, отказавшиеся посмотреть в телескоп Галилея, были неадекватно квалифицированы в плане ока плоти, так что их мнением в этой сфере можно было пренебречь.
