Тринадцать полнолуний - Рок Эра (чтение книг TXT) 📗
Девчата и парни деревенские стояли в сторонке да шёпотом обсуждали это событие.
— Замолчи, злыдня. Нормальный он, может, даже лучше, чем вы все, вместе взятые, — Марыля подняла на Касю глаза и первый раз все увидели, что в них мелькнули злобные искры.
— Вы поглядите только, как она меня глазищами-то полыхнула, ровно спалить хотела, — Кася, с поддельным испугом, закрыла лицо руками, — ой, боюсь, боюсь.
— И правда, хватит тебе, и откуда столько ехидства, вроде мать с отцом твои тебя в змеином клубке нашли, — Степанида покачала головой.
— А что ты моей дочке рот затыкаешь, уж и пошутить не может, вроде, девка, — подала голос мать Каси, хромая Василиса.
— Ну, завелись опять, всё бы вам, бабы, скандалить. Дело делать надо, — сказал Василь, — а ты, дочка, молодец, что решилась с хворым нянчится. Если что, приходи, поможем, — повернулся Василь к Марыльке.
Все радостно загалдели, нахваливая её. Каждый в душе был рад, что всё само собой разрешилось, ни кому не хотелось взваливать на себя ношу. Лишний рот в семье, да тем более, не помощник по хозяйству, был бы обузой. Все на перебой стали предлагать Марыле, в случае чего, приходить в любое время.
— Ну, разговоры разговорами, давайте парня на коня положим да отвезём, — обратился Василь к мужикам. Погрузили и всей толпой отправились в село, к Марыленой хате. Мальцы да бабы погнали стадо следом.
Заносили Зенека Василь и Гриц. Что бы ни удариться о притолоку, пришлось нагибаться, хоть и росту были оба не богатырского. Покосилась без мужского пригляда хата Марылькина.
— Ложите его сюда, на лавку пока, а я разом постелю на полатях, да туда его и определим, — и побежала собирать нехитрую деревенскую постель.
Уложили Зенека мужики и сели на лавку, покурить да отдохнуть. В дверях толпились те, кто успел дойти быстрее всех до хаты, а остальным, в основном детворе, пришлось наблюдать за происходящим в слюдяные окошки.
— Ну, так и порешим, девонька, приходи, чем сможем, тем поможем, — пуская дым через нос, сказал Василь, — было тебе и так не легко управляться, а теперь и вовсе.
— Ничего, дядька Василь, спасибо за слова ваши добрые, справлюсь, ведь, как родной он мне, росли, чай, вместе, — Марыля улыбнулась, — господь поможет, и от вашей помощи не отказываюсь.
— Ну и добре. Пойдём, Гриц, — мужики поднялись с лавки.
Народ от двери расступился и все вышли на улицу.
Уже там, отойдя от избы, ещё долго стояли и обсуждали этот случай. Но все разговоры, рано или поздно приходят к логическому завершению, решили, будут ждать, чем всё кончится и разошлись по домам. Детвора принесла от колодца, брошенные впопыхах, Марылькины вёдра к её дому и ещё посидели недолго возле, детским умом осмысливая всё, что видели. А вечером, на гулянке, Каська подтрунивала над Ганной.
— Вот и увела у тебя из под носа жениха чудная Марыля. Обиходит его да вылечит, если он богу душу не отдаст, и будут жить припеваючи.
Но Ганна молчала, первый раз не скандаля с Касей, и улыбалась, каким-то своим, потаённым мыслям.
Глава 4
Пролетело, как один день, лето. Деревенский день весь год кормит. Сено да корма для скотины заготовить, да на огородах, не разгибая спины, пахать, так и проходит жизнь от рассвета до заката. Марылю редко видели, возле колодца постоять да с бабами посудачить она уже не останавливалась. Спросит кто, как мол, твой подопечный, ответит она, ничего, без изменений, лежит, в себя не приходит. Возьмёт ведра да торопливой походкой восвояси. Бабы, кто муки, кто хлеба готового принесёт, кто картошки да огурчиков, грибков да ягод. Кто что от бабки слышал, какой травкой отпаивать, собирали в лесу коренья да траву лечебную, несли к Марыле. Она благодарила, но долго оставаться в хате никому не позволяла, показывая всем своим видом, что разговоры разговаривать ей некогда. Бабы, кто успевал краем глаза разглядеть лежащего Зенека, передавали последние новости по селу. А новостей совсем не было, как принесли Зенека без чувств, так он и лежал.
Так и осень прошла с её дождями да листопадом, наступила зима. Всё реже попадалась на глаза односельчанам Марыля. Однажды, собираясь в лес по дрова, детвора увидела, как Марыля вышла, шатаясь из дому и села на завалинке. Она смотрела отрешёнными глазами на столпившуюся возле неё детвору.
— Марылька, что с тобой? Не заболела ли сама, — младшая степанидина дочка, — Василёчек, беги к мамке, да скажи, вроде, она умом тронулась, глянь, какие у неё глаза пустые.
Прибежала, кряхтя да охая, Степанида. Подняла Марыльку, да под руки повела в избу.
— Да что ж ты, девонька, горишь вся, — захлопотала она над ней, — ложись, сейчас я тебе травки запарю, отопьёшь немного, да поспишь. Ты, Натуська, за водой сбегай, а ты, Василёчек, беги к папаньке, скажи пусть придёт, мёду принесёт, скажи, беда, Марыля захворала.
Дети бросились исполнять материнские указания, а за одно, по селу новость понесли. Люди набились в избу, да наперебой, советовали Степаниде как лечить Марылю. Девушка, в жару лихорадочном, металась на лавке, простирала руки куда-то и бредила. Степанида наклонилась, что бы послушать, да ничего не разобрала.
— Что говорит-то? — спросила её Таисья.
— Да не понять ничего, вроде как, зовёт кого, — нахмурилась Степанида.
— Не пойму, как будто, Тасю кличет, мать свою, — вездесущая Бася самая первая прибежала.
Марыля, зная её болтливый да длинный язык, как Зенек появился, вообще её в избу не пускала. — Ну-ка, расступись, бабы, дайте, я послушаю, — Василь зашёл, отмахивая дым от цыгарки, и наклонился к губам Марыли, постоял, прислушиваясь.
— Демьяна она поминает, да что-то говорит ему, не разобрать, — распрямил он спину, — надо бы побыть с ней. А хлопец как, смотрели? — и пошёл к полатям.
— Лежит, как лежал, она стрижёт его да бреет, видать, так бы зарос уже весь. А он ничего, ухоженный, только худой больно — Степанида тяжело села на лавку.
— Вот же, не прибирает господь, девку уморил до смерти, — завздыхала Бася.
— Про то нам не ведомо. Знать, у бога свои планы на этот счёт, — сказал Гриц, он тоже пришёл, да любопытства по поводу состояния Зенека не скрывал.
— Ты вот что, Степанида, побудь с ней немного, пока жар не спадёт, а может, попросит чего. А то, как бы не пришлось нам, всем селом, двоих хоронить, — Василь постоял ещё немного и вышел на улицу.
Там его ждали Гриц и Михай. Они, молча, переглянулись и отошли в сторонку, что бы, никто не услышал их разговор.
— Да-а, дела-то какие, заразу, своими руками в деревню принесли, — Михай досадливо посмотрел на товарищей, — как сердце моё чуяло, даже заходить туда опасаюсь.
— Да что ты, всё каркаешь-причитаешь, устала, просто, девка да прихворнула. Всё сама да сама, и за водой и в огороде, и в лес за дровами. Как никак, больного такого таскать да присматривать, тоже силы не мало надо, а откуда у такой пичуги силы, — Василь скрутил цыгарку, подкурил, с наслаждением выдохнул горьковатый дымок.
— А я верю, неспроста всё это, помяните моё слово, ждут нас ещё такие потрясения, что случай тот, на поляне, ещё эхом отзовётся, — Грицек, уверенный в своей правоте, посмотрел на товарищей.
— Ну, будем живы, проверим, — Василь поднялся, — пошёл я, мужики, надо по хозяйству управиться, а то Степанида на ночь тут останется приглядеть.
— Зря ты, Василь, Степанидой своей рискуешь, — Михай не уступал своих позиций.
Василь махнул рукой и пошел вниз по улице к своему дому. Гриц тоже встал:
— Да ну тебя, Михай, а просто доброту людскую куда деть? — повернулся и пошёл в другую сторону.
Михай остался один на один со своими думками. Пока суть да дело, солнце село и на деревню опустилась ночь. Дети принесли Степаниде работу, прялку и шерсти моток. Тихо шуршала в натруженных руках Степаниды нитка, проворачивалось со скрипом колесо старой, матушкиной прялки. Подопечные спали, Зенек тихо, а Марылька, тяжело дыша, всхрапывала и бормотала что-то в горячечном сне. Суматоха дня утомила Степаниду и она, в полудрёме, выронила намотанный клубок.
