Волчий зал - Мантел Хилари (читать книги онлайн .TXT) 📗
— Не забывайте о королевской пенсии.
Он собирает бумаги для Стивена, который готовится выступить главным советником Генриха на суде в Данстебле. Успел перелопатить все показания на процессе в Блэкфрайарз — кажется, будто все это происходило в прошлом веке.
— Силы небесные, — говорит Гардинер, — осталось хоть что-то, чего вы не раскопали?
— Если я доберусь до дна этого сундука, то отыщу любовные письма вашего батюшки к вашей матушке. — Он сдувает пыль с последней пачки. — Вот они. — Бумаги шлепаются на стол. — Стивен, можем ли мы что-нибудь сделать для Джона Фрита? В Кембридже он был вашим учеником. Не бросайте его.
Гардинер мотает головой и углубляется в бумаги, что-то бормочет, время от времени восклицая: «Нет, кто бы мог подумать!»
Кромвель добирается до Челси на лодке. Бывший лорд-канцлер сидит в кабинете, Маргарет едва слышно бубнит по-гречески; он слышит, как Мор поправляет ошибку.
— Оставь нас, дочь, — говорит Мор при его появлении. — Нечего тебе делать в этой нечистой компании.
Однако Маргарет поднимает глаза и улыбается, и Мор с опаской — вероятно, боится потревожить больную спину — встает с кресла и протягивает руку.
Нечистым назвал его Реджинальд Пол, сидящий в Италии. Причем для Пола это не образ, не фигура речи, а святая правда.
— Говорят, вы не придете на коронацию, так как не можете позволить себе новый дублет. Епископ Винчестерский готов купить вам дублет за собственные деньги, лишь бы узреть ваше лицо на церемонии.
— Стивен? Неужто?
— Клянусь.
Он предвкушает, как, вернувшись в Лондон, попросит у Гардинера десять фунтов.
— Или пусть гильдии скинутся на новую шляпу и дублет.
— А в чем идете вы? — мягко спрашивает Маргарет, словно забавляет двух малых детей, с которыми ее попросили посидеть.
— Для меня что-то шьют. Я не вникаю. Только бы меня не заставляли плясать от радости.
На мою коронацию, сказала Анна, не пристало вам наряжаться как поверенному. Джейн Рочфорд записывала, словно секретарь. Томас должен быть в темно-красном.
— Мистрис Ропер, — спрашивает Кромвель, — а вам не любопытно посмотреть коронацию?
Отец не дает Маргарет вставить слова:
— Это день стыда для англичанок. Знаете, что говорят на улицах? Когда придет император, жены обретут утраченные права.
— Отец, вряд ли кто-нибудь осмелится сказать такое при мастере Кромвеле.
Кромвель вздыхает. Мало удовольствия знать, что все беззаботные юные шлюхи на твоей стороне. Все содержанки и сбившиеся с пути дочери. Теперь Анна замужем и пытается стать примерной женой. Залепила пощечину Мэри Шелтон, рассказывает леди Кэри, за то, что та написала в ее молитвеннике невинную загадку.
Ныне королева сидит очень прямо, в животе шевелится младенец, в руках вышивка, и когда ее приятели Норрис и Уэстон с шумной компанией вваливаются в покои, чтобы припасть к ногам госпожи, смотрит так, словно те усеивают ее подол пауками. Без цитаты из Писания на устах к ней в эти дни и не подходи.
Кромвель спрашивает:
— Блаженная пыталась с вами увидеться? Пророчица?
— Пыталась, — отвечает Мэг, — но мы ее не приняли.
— Она виделась с леди Эксетер, та сама ее пригласила.
— Леди Эксетер неумная и много мнящая о себе женщина, — замечает Мор.
— Блаженная сказала ей, что она станет королевой Англии.
— Могу лишь повторить свои слова.
— Вы верите в ее видения? В их божественную природу?
— Нет, она самозванка. Хочет привлечь к себе внимание.
— И только?
— Эти молоденькие дурочки все как одна. У меня полон дом дочерей.
Он молчит.
— Вам повезло.
Мэг поднимает глаза, вспоминает о его утратах, хоть и не слышала, как Энн Кромвель спросила: за что дочке Мора такая преференция?
— Она не первая, — говорит Мэг. — В Ипсвиче жила девочка двенадцати лет, из хорошей семьи. Говорят, она творила чудеса, совершенно бескорыстно. Умерла молодой.
— А еще была дева из Леоминстера, — с мрачным удовлетворением подхватывает Мор. — Говорят, сейчас она шлюха в Кале, смеется с клиентами над трюками, которые вытворяла.
Значит, святых девственниц Мор не жалует. В отличие от епископа Фишера. Тот привечает блаженную и часто с ней видится.
Словно услышав его мысли, Мор говорит:
— Впрочем, у Фишера другое мнение.
— Фишер верит, что она может воскрешать мертвых.
Мор поднимает бровь. Кромвель продолжает:
— Но только чтобы они покаялись и получили отпущение, после чего оживший труп вновь падает замертво.
— Понятно, — улыбается Мор.
— А вдруг она ведьма? — спрашивает Мэг. — Про них есть в Писании, могу привести цитаты.
Не стоит, говорит Мор.
— Мэг, я показывал тебе, где положил письмо?
Маргарет встает, ниткой закладывает страницу в греческой книге.
— Я писал этой девице, Бартон… теперь сестре Элизабет, она приняла постриг. Советовал ей не смущать людей, не донимать короля своими пророчествами, избегать общества сильных мира сего, прислушиваться к своим духовникам, но главное — сидеть взаперти и молиться.
— Как надлежит всем нам, сэр Томас. Следуя вашему примеру. — Кромвель живо кивает. — Аминь. Полагаю, вы храните копию?
— Принеси, Мэг, иначе мы от него не отделаемся.
Мор в нескольких словах объясняет дочери, где лежит письмо. Хорошо хоть не велит ей наскоро состряпать подделку.
— Отделаетесь, скоро ухожу. Не хочу пропустить коронацию. У меня и новый дублет имеется. Так не составите нам компанию?
— Составите друг другу компанию в аду.
Он успел забыть, каким непреклонным и суровым бывает Мор; о его способность и зло шутить самому и не понимать чужих шуток.
— Королева в добром здравии, — говорит Кромвель. — Ваша королева, не моя. Кажется, ей по душе жизнь в Амтхилле. Да вы и сами знаете.
Я не состою в переписке с вдовствующей принцессой, не моргнув глазом, заявляет Мор. Вот и хорошо, кивает Кромвель, потому что я слежу за двумя францисканцами, которые доставляют ее письма за границу, — кажется, они всем орденом заняты только тем, чтобы вредить королю. Если я схвачу этих монахов и не смогу убедить — а вы знаете, я бываю очень убедителен — признаться добром, придется вздернуть их на дыбу и ждать, в ком первом проснется благоразумие. Разумеется, я бы с радостью отпустил их домой, накормив и напоив на прощанье, но я подражаю вам, сэр Томас. В таких делах вы — мой учитель.
Кромвель должен успеть сказать ему все до того, как вернется Маргарет Ропер. Легким стуком по столу он привлекает внимание хозяина.
Джон Фрит, говорит он. Попросите аудиенцию у Генриха. Он будет счастлив. Уговорите его встретиться с Джоном наедине. Я не прошу вас соглашаться с Джоном, я знаю, вы считаете его еретиком, пусть, но скажите королю, что Фрит — чистая душа, превосходный ученый, он должен жить. Если он заблуждается, вы сможете его убедить, с вашим-то красноречием, что-что, а убеждать вы умеете, куда мне до вас. Кто знает, еще и обратите его в истинную веру. Но если он умрет, вам уже никогда не спасти его душу.
Шаги Маргарет.
— Это, отец?
— Отдай ему.
— Копия с копии?
— А чего вы ждали? Нам приходится быть осторожными, — говорит Маргарет.
— Мы с вашим отцом обсуждали монахов. Могут ли они считаться добрыми подданными короля, если должны хранить верность главам орденов, подданным Франциска и императора?
— Они же не перестают быть англичанами.
— Такие ныне редки. Отец вам объяснит.
Он кланяется Маргарет. Пожимая жилистую руку Мора, задерживает взгляд на своей руке. Она белая, господская, гладкая, а он-то думал, ожоги, память о кузне, не сойдут никогда.
Дома его встречает Хелен Барр.
— Закидывал сети, — говорит он, — в Челси.
— Поймали Мора?
— Не сегодня.
— Прислали ваш дублет.
— Да?
— Темно-красный.
— О Боже! — смеется он. — Хелен…
Она вопросительно смотрит на него.
— Я не нашел вашего мужа.
Хелен опускает руки в карман, шарит там, словно что-то ищет; стискивает руки.
