Брачная ночь - Кинселла Софи (читать бесплатно полные книги .TXT) 📗
– Понятно. – Лоркан берет меня за руку и ведет между столиками по направлению к бассейну. – Ну, за неимением «плакательной комнаты» придется пойти в парилку…
Не дожидаясь моего ответа, он отворяет стеклянную дверь и вталкивает меня в баню.
Даже в предбаннике стоит такая жара и так душно, что я испытываю непроизвольное желание куда-нибудь присесть. Только опустившись на подвернувшуюся мне под ноги скамью, я чувствую, что кроме пара, из-за которого я едва различаю лицо Лоркана, воздух в парилке насыщен приятным травяным ароматом.
– Плачь! – велит мне Лоркан из облаков пара. – Никто тебя не видит и не слышит. Плачь, Флисс, плачь!
– Не буду. – Я с трудом сглатываю вставший в горле комок. Плакать по-прежнему хочется ужасно, но при мысли о том, что я буду лить слезы из-за Дэниела, все во мне восстает. Время от времени мои плечи судорожно вздрагивают, но плакать я себе запрещаю. Принципы на то и принципы, чтобы держаться их, покуда хватает сил.
– Тогда… расскажи мне, в чем дело. Значит, Дэниел едет в Лос-Анджелес, так?.. – подсказывает Лоркан.
– Ну, да! Он уедет, и ему наплевать, что он больше не увидит Ноя – по крайней мере, до тех пор, пока наш сын не вырастет! – Мне удается сдержать рыдание, и я только громко шмыгаю носом. – А главное, Дэниел ничего мне не сказал, не предупредил!
– Мне казалось, ты хотела как можно скорее его забыть, выкинуть его из своей жизни. Так, во всяком случае, ты говорила.
– Говорила, но… – Я теряюсь, но лишь на мгновение. – Говорила и говорю! И до сегодняшнего дня мне казалось, что это правда, но когда я узнала, что он уезжает, да еще в Лос-Анджелес… В этом есть что-то завершенное, окончательное, понимаешь?.. К тому же я не ожидала, что Дэниел с такой легкостью отречется от нас обоих, и… – во мне снова начинает подниматься, набухать что-то темное, могучее, беспросветное. Оно обжигает, и в то же время я ощущаю леденящий душу холод. Что это – горе? Отчаяние? Или и то и другое вместе?..
– Все кончено, – говорю я с горечью. – У нас была семья, но теперь ее больше не существует. Нашей семьи больше не существует!
Отчаяние и безысходность захлестывают меня с головой, и я готова завыть.
– Вот моя жилетка, Флисс, – негромко говорит Лоркан и слегка прижимает меня к себе. – Можешь плакать в нее сколько угодно. Я даже отвернусь, если хочешь.
Почувствовав его прикосновение, я немедленно отшатываюсь.
– Я не могу плакаться в жилетку чужому человеку, – произношу я срывающимся голосом. – Не могу!
– Какие же мы чужие? – мягко возражает Лоркан. – Ведь мы спали вместе, и не так уж давно. – Он смеется. – Или ты забыла?
– Это был просто секс, – говорю я. – Заниматься с мужчиной сексом и плакать у него на плече – это две совершенно разные вещи. Неужели ты этого не понимаешь? И вообще… уйди, ладно? Дай мне побыть одной.
– Лучше я просто отвернусь, – отвечает он спокойно, но твердо. – Ну вот, я уже не смотрю. Давай, плачь спокойно.
– Я не могу!! – почти кричу я.
– Да плачь же!
Внезапно прямо перед моими глазами оказывается плечо его пиджака, и я вижу, как на плотной ткани осели капельки влаги, похожие на крошечные жемчужинки. И тут что-то во мне ломается. Я вцепляюсь в это плечо мертвой хваткой, утыкаюсь в ткань лицом и пла?чу, пла?чу без конца…
Мы сидим в предбаннике довольно долго. Мои плечи трясутся от рыданий, я громко всхлипываю, кашляю и шмыгаю носом, а Лоркан потихоньку массирует мне спину. По какой-то не совсем понятной для меня причине я все время вспоминаю, как рожала Ноя. Роды были сложными, потребовалось кесарево сечение, и я была основательно напугана, но все время, пока длилась операция, Дэниел не отходил от меня ни на шаг и до самого конца держал меня за руку. Тогда я в нем не сомневалась, и, если бы меня спросили, я ответила бы, что уверена в нем не на сто, а на тысячу процентов. Когда же все изменилось? Когда он изменился и почему я этого не заметила?
От этих мыслей мне становится еще горше, и я снова начинаю всхлипывать. Это продолжается довольно долго, но наконец я выпускаю пиджак Лоркана и откидываю назад волосы, прилипшие к моему распаренному, мокрому от пота и слез лицу. Я совершенно уверена, что кожа у меня покраснела, а нос и глаза распухли, но мне почему-то все равно. Вместе со слезами пришло облегчение, и это довольно приятно… хотя так, как сегодня, я не плакала, наверное, с десятилетнего возраста.
– Извини, ладно?.. – говорю я, но Лоркан останавливает меня движением поднятой ладони.
– Т-ш-ш… Не надо ничего говорить, и извиняться тоже не надо.
– Но твой костюм… он испорчен! – Своими слезами я, наверное, промочила его пиджак насквозь. Кроме того, мы почти полчаса сидим одетые в предбаннике, в котором так же жарко, как в парилке. Просто удивительно, как мы до сих пор не сварились заживо!
– Развод всегда сопряжен с потерями, – спокойно говорит Лоркан. – Можешь считать мой костюм одной из таких потерь… если, конечно, это потеря. Я слышал, что пропаривание полезно для ткани.
– Да и мы сами, я думаю, стали значительно чище. – Я уже почти улыбаюсь.
– Вот видишь! Кругом одни плюсы, и их значительно больше, чем минусов.
Между тем пар из парилки продолжает проникать в предбанник даже сквозь закрытую дверь, его облака становятся настолько плотными, что сквозь них почти невозможно различить выражение лица Лоркана – я и его-то самого вижу лишь как расплывчатое, темное пятно. Жара стоит невыносимая, но мне по-прежнему не хочется никуда идти. Я немного успокоилась, и теперь мы с Лорканом разговариваем с полным доверием, как старые друзья. Правда, за па?ром я совсем не вижу его лица, но это даже хорошо, ибо создает некоторую иллюзию уединения.
– Когда я выходила замуж, – говорю я в туман, – я знала, что жизнь не будет состоять из одних лишь радостей. И я вовсе не ожидала райского блаженства в сказочном розовом саду. Когда я разводилась, я тоже не рассчитывала на беззаботную, радостную жизнь, но… я ожидала… надеялась, что теперь-то у меня будет пусть не сад, но… Хотя бы что-то вроде патио.
– Патио?
– Ну, ты знаешь… Такой маленький палисадничек, где я могла бы посадить несколько растений, любить их, поливать, заботиться – и смотреть в будущее с оптимизмом. Но мне достались лишь руины да обугленные головешки. Выжженная пустыня, как после Третьей мировой…
Лоркан тихо смеется.
– Ну и сравнения у тебя!..
– А что получил ты после своего развода? Небось тоже не райские кущи!
– Пустынный лунный пейзаж, – тотчас отвечает он. – Пыль, холод, кратеры от ударов метеоритов, обломки породы.
Несмотря на облака пара, наши взгляды встречаются, и мы оба понимаем, что слова больше не нужны. Мы и так понимаем друг друга. До конца.
Горячий пар клубится, закручивается спиралями, оборачивается вокруг нас, словно душное ватное одеяло. Как ни странно, он не обжигает, как в начале; напротив, его влажный жар кажется целебным. Пар изгоняет тревожные мысли, очищает душу и разум, и с каждой минутой я начинаю видеть вещи отчетливее и яснее. Это очень приятная ясность, хотя теперь я и понимаю, что Лоркан был прав, когда сказал, что я совершила ошибку и что ошибка эта может быть чревата очень серьезными последствиями лично для меня.
Я должна отказаться от своей затеи. Мой план никуда не годится. Не в том смысле, что я что-то плохо продумала; напротив, я продумала все очень хорошо, самым оптимальным образом использовав все возможности, которые были в моем распоряжении, но это-то и есть самое страшное. Что, если мой план удастся? Нет, нужно остановиться, пока не поздно, иначе я действительно могу потерять Лотти, а этого я не вынесу.
Да, я по-прежнему хочу уберечь сестру от той боли, которую довелось испытать мне, но… В конце концов, это ее жизнь. Я не могу делать выбор и принимать решения за нее. Если Лотти суждено расстаться с Беном, что ж, пусть так и будет. Если ее развод окажется таким же болезненным, как мой, – пусть, ведь это ее развод. И если им с Беном суждено прожить семьдесят лет в счастливом браке и воспитать два десятка внуков – да будет так. Я могу только желать своей сестре всяческого счастья, могу даже помогать ей в сложных ситуациях, но вмешиваться я не имею права. Решения должна принимать только она сама.
