Прокаженная - Мнишек Гелена (книга читать онлайн бесплатно без регистрации .txt) 📗
Старики Рудецкие уже ничего не боялись и не собирали больше защищать дочку от непрошенного гостя, наоборот, смотрели на него с гордостью и уважением. Будущее Стефы не таило для них более тревог и опасений.
Письмо княгини взволновало Стефу. Она догадывалась, какую схватку пришлось выдержать Вальдемару, прежде чем Подгорецкая написала ей эти строки. Знала, что борьба была нешуточной, но Вальдемар победил и добился своего. Любовь к нему смешалась в ее душе с удивлением и уважением.
Прочитав письмо, она протянула ему обе руки, глаза ее сияли благодарностью.
Вальдемар расцеловал ее ладони.
Оба поняли, что отныне они счастливы.
Двумя часами позже в белом салоне, среди цветов, Вальдемар и Стефа обменялись кольцами. Когда на пальчике Стефы заблистал огромный бриллиант, фамильная драгоценность Михоровских, а она надела нареченному на палец свой перстенек с жемчужиной, жаждущие уста Вальдемара слились с ее устами, и упоение казалось бесконечным.
Однако Стефа вдруг ощутила еще и смутную тревогу.
Быть может, все из-за того, что в этот миг молодую пару посетили духи Стефании Рембовской и Габриэлы де Бурбон — как напоминание о том, что жизнь соткана не из одного счастья. Но в самом ли деле духи наблюдали сейчас за ними?
XIX
Весть об обручении майората Михоровского с панной Рудецкой разнеслась широко, вызвав в аристократических кругах гнев и многочисленные протесты, а среди интеллигенции — удивление. Многие попросту считали это пущенной кем-то ложью. Салоны, клубы, будуары только об этом и говорили, но там по крайней мере сохраняли определенный такт; шепотки по углам были не в пример злее.
— Мезальянс! Мезальянс! — звучало повсюду.
Все графини и княжны, все светские девицы, рассчитывавшие на майората, краснели от злости.
Газеты подали сенсационное известие, не скрывая благожелательного отношения к Вальдемару. Иные особы из аристократии и желали бы, чтобы дело было описано не в пример цветистее, но журналисты не хотели оскорблять Михоровского.
«Высшие круги» напоминали потревоженный улей.
Имя Стефы было у всех на устах. Ее фотографии, запечатлевшую девушку — среди глембовических гостей, и в одиночестве, щедро раздаваемые панной Ритой, переходили из рук в руки. Одна, разорванная на мелкие кусочки, сгорела в камине в особняке Барских, брошенная в огонь хищными пальчиками графини Мелании.
Маркграфиня Сильва отсылала майорату крайне патетические письма, которые вместе с целой пачкой им подобных благополучно упокоились под замком в одном из ящиков стола Вальдемара, прозванном им «архивом дней минувших».
Весельчак Брохвич, вернувшийся из Берлина, странствовал по светским салонам, произнося повсюду речи в похвалу Стефы, громко и откровенно восхищаясь будущей майоратшей. По этому поводу его крепко невзлюбили во многих аристократических домах, но азартный шутник не сдавался.
Сущую панику вызвало поразительное известие: через две недели после обручения в Ручаев вместе с майоратом прибыли младшая княгиня Подгорецкая, панна Рита, а следом — неотвязный Трестка и Брохвич, прибывшие поздравить Стефу на правах близких друзей Вальдемара.
Стефа светилась счастьем, делавшим ее еще прекраснее, но нагрянувшие в Ручаев гости вызвали бурю в Слодковцах: пани Идалия заходилась от злости, но ничего не могла поделать с Люцией — девочка во что бы то ни стало хотела ехать в Ручаев. Встретив решительный отказ матери, заявившей, что уж ее-то ноги там не будет, Люция собралась поехать в Ручаев с панной Ритой, но баронесса не согласилась и на это. Не поддавшись на уговоры пана Мачея, она увезла дочь за границу. Втайне от матери Люция отправила Стефе отчаянное письмо. Она капризничала, проявляла упрямство, и пани Идалия поторопилась уехать на Ривьеру, оставив отца на попечении пана Ксаверия.
Но пан Мачей почти все время проводил в Обронном, ожидая вместе со старой княгиней приезда Стефы. Княгиня недвусмысленно дала понять Вальдемару, что хочет, чтобы Стефа, погостила у нее, и они лучше узнали бы друг друга. Майорат охотно согласился привезти девушку, но с непременным условием: ее будут сопровождать отец или мать. Княгине пришлось согласиться и на это. Вальдемар понял замысел бабушки: примирившись с неизбежным, княгиня решила стать наставницей Стефы, подробнейшим образом ознакомить Стефу с ее будущей ролью, дав ей своего рода образование. Пани Подгорецкая знала Стефу не понаслышке, но была уверена, что найдет у нее недостатки, требующие исправления — как необработанному алмазу, чтобы стать прекрасным бриллиантом, необходима огранка. Вальдемар, не имевший ничего против, тем не менее подшучивал над бабушкой, уверяя, что она попросту вспомнила средневековый обычай, когда обрученных принцесс привозили перед свадьбой ко двору жениха, дабы ознакомить их с придворным этикетом. Княгиня ответила сухо:
— Я просто хочу, чтобы в будущем она ничем не отличалась от дам нашего круга.
Вальдемар нахмурился, но ничего не ответил, лишь подумал: «Уж она-то нас не скомпрометирует».
Когда из Ручаева вернулась молодая княгиня и рассказала матери о своих впечатлениях, последние опасения старушки развеялись. Сыграли роль и письма Стефы к ней и пану Мачею.
Молодая княгиня рассказывала:
— Поверьте, мама, я сама сначала боялась чуточку этого Ручаева, но кому было ехать, как не мне? Идалька отказалась. И я была приятно поражена: совершенно приличный дом в старом шляхетском духе, без чрезмерных претензий и глупой пышности — хороший вкус и неподдельная сердечность. Рудецкие-родители — люди вполне светские, хорошо воспитаны. Отец — человек с образованием, мать — классическая польская матрона, еще довольно молодая. Там есть еще двое младших детей. Мальчик — сорванец, но очень милый, готовится с домашним учителем в университет. С Брохвичем они тезки и потому как-то сразу подружились, а на Вальдемара он поглядывает с невероятно комичным удивлением. Девочка, Зося, совсем еще маленькая, тоже очень милая, но не такая красивая, как Стефа. А Стефа попросту цветет, сияет от счастья.
— Я думаю! — усмехнулась не без иронии княгиня.
Молодая княгиня продолжала:
— Вы только не думайте, что Стефа счастлива из-за будущего положения в свете. Насколько я ее узнала, она бы предпочла, чтобы у Вальдемара было поменьше миллионов и титулов. Единственное, что ее наполняет гордостью, — слава его рода. Что поделать, настоящая шляхтянка! Однако она всей душой любит Вальдемара ради него самого. Только чуточку опасается, придется ли ко двору в новой роли: наш круг ее немного пугает. И Рудецкие говорят о будущем самую чуточку озабоченно, тоже опасаются, как бы наше общество не причинило дочке вреда…
Старая княгиня молчала. Пан Мачей, понурив голову, отозвался:
— Они нас боятся из-за прошлого… Что ж, я сыграл незавидную роль, но Вальдемар их переубедит, докажет, что история не повторяется. Неужели они ему не верят?
— Что вы! Они ему верят, ценят его… но опасаются. Может быть, у них дурное предчувствие?
Пан Мачей и княгиня удивленно воззрились на нее:
— Предчувствия? Какие могут быть дурные предчувствия?!
— Быть может, они не верят, что Стефа будет в будущем совершенно счастлива. В конце концов, она входит в чуждое ей общество… которое настроено против нее.
— Но мы ведь приняли ее, считаем нашей, — сказал пан Мачей.
— Мы, но не наш круг… Старая княгиня пошевелилась:
— Вальдемар и их переломит! Уж если он сумел побороть меня — одолеет весь мир! Разве что они не верят в постоянство чувств Вальдемара? Но это уж форменная глупость.
— Нет, что вы, ничего подобного! Просто предчувствие…
Пан Мачей и княгиня встревоженно переглянулись.
В середине февраля большой зал в Обронном был пышно убран. Ожидали приезда Стефы с отцом и Вальдемаром. Старая княгиня, в тяжелых черных кружевах, как обычно, казалась чуточку высокомерной. Княгиня Францишкова, пан Мачей, панна Рита и Трестка веселились, князь Францишек угрюмо безмолвствовал. Чем ближе к приезду Стефы подходило время, тем беспокойнее становилась старая княгиня. Помимо ее воли перед глазами вставали прошлые мечтания — вот она приветствует невесту Вальдемара, княжну из древнего рода… Вновь возвращались уснувшие было печаль и горечь. Княгиня со страхом ожидала встречи, гордость, тоска по ушедшим надеждам, самолюбие вновь ранили душу, и старушка боролась с ними изо всех сил, повторяя про себя:
