Владимир Высоцкий без мифов и легенд - Бакин Виктор Васильевич (бесплатные онлайн книги читаем полные .txt) 📗
Мы дети военных лет — для нас это вообще никогда не забудется. Один человек метко заметил, что мы «довоевываем» в своих песнях. У всех у нас совесть болит из-за того, что мы не приняли участия в войне. Я вот отдаю дань тому времени своими песнями. Это почетная задача — писать о людях, которые воевали... Но все равно мои военные песни имеют современную подоплеку. Те же самые проблемы, которые были тогда, существуют и сейчас. Проблемы надежности, чувства локтя, дружбы, преданности».
Таких стихотворений, какие написал Высоцкий, в советской поэзии никогда не было. Он создал новый жанр, вступив в конфликт с нормами и схемами официальной поэзии, утверждая человеческую жизнь как высшую ценность. Большинство военных песен Высоцкого — это музыкальные эпопеи в миниатюре. Он понимал, что его фронтовые герои были его сверстниками, а может быть, еще моложе. Поэтому он так свободно и уверенно говорил от их имени. Его герои поступают так, как поступил бы он сам в экстремальных обстоятельствах. Это была и е г о война...
Фрагменты ассоциаций в его песнях складываются в эпическое полотно, отразившее и судьбу штрафных батальонов, о которых как-то не принято было вспоминать, и Ленинградскую блокаду, и госпитальные будни, и героизм евпаторийского десанта, и страдания летчика, потерявшего друга. Эта эпичность определяется не только широтой охвата военных событий, сопряжением прошлого и настоящего, но и глубиной и зоркостью авторского взгляда. Почти все «военные песни» Высоцкого — редкостной красоты жемчужины его поэтического творчества. В них больше правды о войне, чем в огромном количестве бездарных исторических монографий и блеклых мемуаров.
Создав новый жанр, Высоцкий не был первооткрывателем. Он продолжил ту самую традицию правды о войне, родоначальником которой в русской литературе стал Лев Толстой, а продолжили уже на другом историческом материале Константин Симонов, Виктор Некрасов, Григорий Бакланов...
«Не помню, в каком точно городе, — рассказывает Иван Бортник, — где мы с Володей были на концертах, произошел такой случай. Наше выступление начиналось фрагментом из спектакля «Павшие и живые». Высоцкий пел свои военные песни, а я читал стихи «военных поэтов». На сцене мы стояли вместе, рядом.
Обычно Володя пел
«Братские могилы», «Тот, который не стрелял», «Всю войну под завязку...»,
а заканчивал
«Случаем в ресторане»:
А винтовку тебе, а послать тебя в бой?!
А ты водку тут хлещешь со мною!..
Я сидел, как в окопе под Курской дугой —
Там, где был капитан старшиною...
В этом месте у меня всегда мурашки по спине — так он пел.
...Он все больше хмелел, я — за ним по пятам.
Только в самом конце разговора
Я обидел его — я сказал: «Капитан!
Никогда ты не будешь майором!»
Когда он заканчивал это, зал обычно сразу взрывался аплодисментами. А тут возникла какая-то странная пауза.
И вдруг из второго или из третьего ряда поднялся человек и пошел по проходу к сцене. Я успел разглядеть его. Невысокого роста, пожилой, в поношенном темном пиджаке, на лацкане Звезда Героя Советского Союза. Он подошел к сцене, неловко поклонился Володе, шепотом сказал «спасибо», хотел еще что-то сказать и вдруг зарыдал.
Володя растерялся. У него дрогнул подбородок, он сделал шаг вперед, снял с себя гитару, передал ее мне и спрыгнул вниз. У меня тоже перехватило горло.
Володя обнял подошедшего за плечи и, что-то ласково говоря, проводил его на место. И все это — под бешеные аплодисменты зала. Потом снова поднялся на сцену. Я отдал гитару и, глотая слезы, быстро ушел за кулисы. А он подошел к микрофону и поднял руку. И тишина...
«Спасибо,
— сказал он и, секунду помолчав, повторил, —спасибо. Я сегодня попою вам подольше».
Пел он в тот вечер больше двух часов!»После Белоруссии Высоцкий с Мариной едут в Одессу. Здесь его ждет окончание работы в «Опасных гастролях» и круиз на теплоходе «Аджария» по Черному морю. На «Аджарии» — Высоцкий в статусе «гостя капитана» Александра Назаренко, с которым он познакомился в прошлом году на съемках в Одессе.
В Одессе режиссер Г.Юнгвальд-Хилькевич предлагает Высоцкому написать песни к фильму «Внимание, цунами!». В фильме звучит песня Высоцкого
«Долго же шел ты, в конверте листок...».
Не нашлось места для песни«Цунами» («Пословица звучит витиевато...»).
По просьбе Высоцкого на главную роль Хилькевич взял Татьяну Иваненко. Снимался и друг Высоцкого — Олег Халимонов.В этом году Щукинское училище заканчивают известные впоследствии актеры: Иван Дыховичный, Борис Галкин, Леонид Филатов, Владимир Матюхин... На показе в Театре на Таганке Любимову приглянулся только Филатов. Остальные придут на Таганку позднее.
Отказавшись от приглашений еще двух московских театров, Филатов пришел в театр, который нравился ему своей демократической эстетикой, необычной хореографией и репертуаром... Друзья Филатова, узнав об этом, всерьез отговаривали, говорили, что этот индустриальный театр не для него, что он нужен там, где мог бы создать роли с тонким психологическим рисунком. А на Таганке «собрались не психологи, а одни горлопаны». «Там все орут» — пугали Леонида друзья. Но Филатов своего решения не изменил, пришел к Любимову и тут же был зачислен им в основной состав. Как позднее признавался сам Любимов, он видел Филатова в роли Актера в студенческой постановке пьесы «На дне», и его игра Любимову понравилась...
Понравился Филатов и А.Райкину: «Ленечка, я вам предлагаю в моем театре писать, играть, то есть делать все, что вы хотите. Пожалуйста».
Но Леонид преодолел этот соблазн, так как понимал, что за «Таганкой» стояло время, определенная идея, режиссура. Для него Любимов и актеры «Таганки» были «живыми классиками».
Высоцкий и Филатов — оба разносторонне одаренные — не стали близкими друзьями, но их партнерские отношения были всегда честными.
Л.Филатов (из воспоминаний через 30 лет): «...Были люди в моей жизни, которые оказали влияние на меня. Ну, конечно, Владимир Высоцкий, в первую очередь. Он один, пожалуй, он один. Ну, Давид Боровский... А Володя прямым учителем не был, он никогда ничего не преподавал, не внедрял. Как бы такое наблюдение со стороны. По тем временам он мне казался сильно старше меня...»
В 69-м году от мосфильмовского объединения «Киноактер» Г.Полоке поступило предложение снять фильм по «шпионско-детективному» сценарию А.Нагорного и Г.Рябова — «Один из нас».
Еще на «Интервенции» Полока и Высоцкий решили продолжать сотрудничество, и режиссер поделился с Высоцким своими задумками по картине. Их объединяло ироническое отношение к шпионским фильмам. Это Высоцкий очень точно выразил в своей песне
«Опасаясь контрразведки...»,
пародирующей сюжет обычного детективного фильма.В основе предложенного сценария были подлинные события, но о главном герое известно было только то, что он, в отличие от героев подобных фильмов, не был профессиональным разведчиком. Он оказался в центре крупной операции советской контрразведки в силу сложившихся обстоятельств. Это предполагало возможность многих, порой комедийных поворотов в развитии сюжета будущего фильма. А главное, это не ограничивало фантазию Полоки и Высоцкого в создании нового для этого жанра героя.
Из воспоминаний Г.Полоки: «Прежде всего мы решили обратиться к русскому фольклору и обнаружили, что самая привлекательная фигура в нем — это Иван-дурак. Эта фигура уникальна и не имеет аналогов в фольклоре других народов. По сравнению, например, с Ходжой Насреддином Иван-дурак — простодушен и даже наивен. Но вместе с тем он обладает поразительной способностью ставить своих могущественных противников в смешное положение. Этот бессмертный образ стал основой в нашей работе над характером главного героя.
Официальное отношение к Высоцкому летом 69-го года было крайне предвзятым, на помощь Г.Козинцева рассчитывать не приходится — это не «Ленфильм». Поэтому мы решили снять развернутую фундаментальную кинопробу в отличие от скромных, порой проходных сценок, которые используются в этих случаях. Выбрали ключевую, да еще технически сложную, требующую длительной подготовительной работы сцену, в которой германские резиденты вербуют подставленного нашей контрразведкой офицера запаса Бирюкова.
