Путь в Версаль (др. перевод) - Голон Анн (книги TXT) 📗
– Вот уж не знала за ним такого величия!
– А вы не видите и его ничтожности, дорогая! Мелочность аристократа – явление наследственное. Титул веками вышибал из него остатки человечности. Отчего это все думают, что благородство и мелочность не могут уживаться в одном существе? Аристократ всегда и благороден, и ничтожен.
– А что он думает о женщинах?
– Филипп?.. Дорогая, когда вы об этом узнаете, обязательно зайдите ко мне и расскажите.
– Кажется, он обращается с ними на редкость жестоко?
– Говорят…
– Нинон, но не хотите же вы сказать, что не спали с ним?
– Увы, дорогая, именно это я и хотела сказать. Надо признать, что все мои таланты перед ним оказались бессильны.
– Нинон, вы меня пугаете!
– Сказать по правде, он пытался меня соблазнить, этот Адонис с тяжелым взглядом. Он делал смутные намеки на любовное томление, но я никогда не против неопытной горячности, и мне даже нравится направлять ее в нужное русло. И я устроила так, что он оказался в моей постели.
– Ну и что?
– А ничего. У меня, наверное, было бы больше шансов со снеговиком. Он заявил, что я его не возбуждаю, потому что он питает ко мне дружеские чувства. Наверное, чтобы быть в форме, ему нужны ненависть и насилие.
– Но тогда он сумасшедший!
– Может быть… Впрочем, нет, он просто оказался не в своем времени. Ему надо было родиться лет на пятьдесят раньше. Что до меня, то он мне симпатичен, потому что напоминает меня в молодости.
– Вас в молодости, Нинон? – вскричала Анжелика, вглядываясь в нежную, без единой морщинки, кожу куртизанки. – Да вы моложе меня!
– Нет, душенька. Когда хотят кого-нибудь утешить, иногда говорят: «Тело стареет, зато душа остается молодой». А у меня наоборот: тело остается молодым – и спасибо за это богам! – зато душа стареет. Во времена моей молодости кончилось правление прежнего короля и началось правление теперешнего. Люди тогда были другими. Все дрались друг с другом: гугеноты, шведы, поднятые на мятеж Гастоном Орлеанским. Молодежь знала толк в сражениях, а не в любовных делах. Под кружевными воротниками скрывались дикари… А Филипп… Знаете, кого он мне напоминает? Сэнк-Марса, красавца-дворянина, фаворита Людовика Тринадцатого. Бедняга Сэнк-Марс! Он был влюблен в Марион Делорм. Но король приревновал, и кардинал Ришелье без всякого труда устроил так, что его прекрасная белокурая голова скатилась с эшафота. В те времена было полно таких трагических судеб!
– Нинон, не рассуждайте как старушка! Вам это не к лицу.
– Иногда бывает полезно, хотя бы для того, чтобы поворчать на вас, Анжелика. Я боюсь, что вы впали в заблуждение. Анжелика, милая, ведь вы знаете, что такое настоящая любовь! Неужели вы хотите сказать, что влюблены в Филиппа? Он так далек от вас и разочарует вас сильнее, чем любую другую женщину.
Анжелика покраснела, и уголки ее губ задрожали, как у обиженного ребенка.
– Почему вы решили, что я знаю, что такое настоящая любовь?
– Это видно по вашим глазам. Женщины, что носят в глазах такой печальный и волшебный свет, – большая редкость. Я хорошо знаю. Но для вас с этим все кончено. По какой причине? Какая разница! Может, вы узнали, что он женат, может, он вам изменил, может, умер…
– Он умер, Нинон!
– Так даже лучше. Значит, вашу рану нечем растравлять. Но…
Анжелика гордо выпрямилась:
– Нинон, пожалуйста, не говорите больше ничего. Я хочу выйти за Филиппа замуж. Мне это нужно. Вы не сможете понять зачем. Я его не люблю, это правда, но меня к нему тянет, меня всегда к нему тянуло. И я всегда думала, что настанет день – и он будет мне принадлежать. Не говорите мне больше ничего…
Собрав такие неутешительные сведения по части чувств, Анжелика снова обнаружила у себя в салоне загадочного Филиппа. Он регулярно появлялся, но интрига так и не сдвигалась с места.
Анжелика уже начала думать, что он приходит ради Мари-Агнес, однако сестра уехала в монастырь кармелиток в предместье Сен-Жак, чтобы приготовиться к Пасхе, а Филипп все так же продолжал заходить. Однажды ей стало известно, что он хвастался, будто пил в ее доме лучший в Париже россоли. Может быть, он приходил только затем, чтобы попробовать этот ликер с тонким вкусом, который она собственноручно готовила, настаивая на водке с сахаром укроп, анис, кориандр и ромашку?
Анжелика гордилась своими хозяйственными талантами и вовсе не считала такие приманки зазорными. Но сама мысль ее ранила. Выходит, Филиппа не привлекали ни ее красота, ни умение вести беседу?
С наступлением первых весенних дней она почувствовала, что ее надежды тают. К тому же суровый пост отнимал последние силы. Но она слишком увлеклась мыслью о замужестве, чтобы так просто от нее отказаться. Став маркизой дю Плесси, она будет представлена ко двору, вернет себе родные земли, семью и воцарится в белом замке, о котором мечтала с детства.
Раздираемая надеждой и разочарованием, она вся извелась и вдруг решила, что ей просто необходимо получить совет от Ла Вуазен на предмет своего будущего. И случай ей совершенно неожиданно представился в лице мадам Скаррон, которая заехала к ней как-то вечером.
– Анжелика, я к вам приехала потому, что мне очень нужно, чтобы вы меня сопровождали. Эта сумасшедшая Атенаис вбила в свою дурную голову, что надо отправиться к колдунье Катрин Монвуазен и о чем-то там ее спросить. Я полагаю, двух набожных женщин будет достаточно, чтобы молитвой оградить эту неблагоразумную от порчи, которая может на нее обрушиться.
– Вы абсолютно правы, Франсуаза, – поспешила ответить Анжелика.
И вот Атенаис де Монтеспан, в окружении добровольных ангелов-хранителей, трепеща и нисколько не волнуясь, шагнула в логово колдуньи. Вуазенша разбогатела, и теперь у нее был солидный красивый дом в предместье Тампль, а не та жалкая лачуга, куда карлик Баркароль тайком водил посетителей. Нынче к ней ходили почти открыто.
Обычно она принимала клиентов, сидя на некоем подобии трона, задрапированного накидкой с вышитыми на ней золотыми пчелами. Но в этот день Катрин Монвуазен, которую посещения знатных особ не отвадили от дурных привычек, была пьяна в стельку.
Уже оказавшись на пороге зала, куда их провели, все три дамы поняли, что им не удастся вытянуть из предсказательницы ни слова.
Она долго разглядывала их мутными глазами, потом сползла со своего насеста, шатаясь, ринулась прямиком к напуганной Франсуазе Скаррон и схватила ее руку.
– Ага, вы! – взревела она. – Вы! У вас необычная судьба. Я вижу Море, Ночь, а потом Солнце. Ночь – это нищета, ну, известно, что такое! Нет ничего чернее нищеты! Как ночь! А Солнце – это король! Вот, моя душенька, король вас полюбит и женится на вас.
– Но вы ошибаетесь! – в гневе вскричала Атенаис. – Это я пришла вас спросить, полюбит ли меня король. Вы все перепутали!
– Ничего мы не перепутали, моя м… малышка, – запротестовала колдунья, еле ворочая языком. – Я не настолько пьяна, чтобы не различить двух разных судеб. У каждого своя судьба, верно? Дайте вашу руку. У вас тоже будет Солнце. И еще вы получите Шанс. Да, и вас тоже король полюбит, но жениться, к примеру, не женится.
– Чума на эту пьянчугу! – прошипела Атенаис, выдергивая руку.
Но Вуазенша была намерена выдать каждой по полной программе. Она схватила руку Анжелики, закатила глаза и затрясла головой:
– Какая необыкновенная судьба! Ночь, а потом Огонь! Огонь царит над всем.
– Я хотела бы узнать, выйду ли я замуж за маркиза?
– Не знаю, за маркиза или нет, но я вижу две свадьбы. Вот, две короткие линии. И шестеро детей…
– О боже!
– И еще… связи!.. Одна, две, три, четыре, пять…
– Ну, это дело нетрудное… – запротестовала Анжелика, пытаясь высвободить руку.
– Да погодите же!.. Самое удивительное – это Огонь! Он горит всю вашу жизнь… и будет гореть до самого конца. И он так силен, что затмевает Солнце. Король вас полюбит, но вы его не полюбите, и причиной будет этот Огонь…
