Удельная. Очерки истории - Глезеров Сергей Евгеньевич (книги онлайн полностью бесплатно TXT) 📗
Признаюсь, никогда не предполагал, что тема, посвященная послевоенной жизни и быту нескольких ленинградских семейств в двух самых обычных домах на Фермском шоссе, близ станции Удельная, может вызвать так много удивительных читательских откликов. Старожилы узнают на снимках знакомые детские места, делятся воспоминаниями, письмами, фотографиями. Так, словно бы из кусочков мозаики складывается картина совсем еще недавнего прошлого...
«Тот дом на фотографии, что была опубликована в газете, – для меня родной, – рассказала Ольга Лаксберг. – Я прожила там почти двадцать лет – с самого рождения до 1967 года, когда дом, ставший ветхим, пошел под снос, а нас переселили на Гражданку Бабушка с моей мамой поселились здесь в 30-х годах, приехав в Ленинград с Псковщины.
Когда мама окончила школу, началась война. Сначала она работала в детском саду, потом в госпитале в школе на Большой Спасской. Приходилось ей бывать и в госпитале, расположенном совсем неподалеку от нас, в школе в Коломягах. Именно там завязался ее „военно-госпитальный роман“ с одним из раненых бойцов – Александром Гостевым. В 1943 году они поженились. Вскоре отец вернулся на фронт, а в 1944 году родилась моя старшая сестра».
Прабабушка М. Емельянова Вера Николаевна (1879– 1967) (справа) и его бабушка Ангелина Антоновна (слева). Фото 1917—1918 гг. Из архива М.Б. Емельянова
Прабабушка М. Емельянова Вера Николаевна с детьми – Ангелиной и Аполлоном. Фото 1904 г. Из архива М.Б. Емельянова
Судьба уберегла Александра Гостева: он прошел всю войну, от рядового до командира батальона на Ленинградском фронте. Несколько военных зим командовал лыжным разведывательным батальоном: он был родом с Севера, из Архангельской области, и лыжи были его родной стихией.
А. Гостев (справа) с адъютантом М.В. Соколом. Удельная, 7 июля 1943 г. Фото из архива О.А. Лаксберг
Младший лейтенант А. Гостев, командир 1-го взвода и зам. командира 1-й роты отдельного лыжного батальона 13-й стрелковой дивизии 42-й армии Ленфронта, март 1942 г. Фото сделано вскоре после выхода из окружения. Из архива О.А Лаксберг
Был награжден орденами и медалями, несколько раз ранен, но каждый раз возвращался в строй. Победу встретил в Курляндии. По словам дочери, после войны отец показывал те места на Пулковских высотах, где воевал, и могилу своего боевого товарища недалеко от обсерватории...
«На той фотографии в „Наследии", где запечатлено праздничное застолье в победном 1945-м, справа изображена наша соседка – тетя Маруся Чернышева, – продолжает рассказ Ольга Лаксберг. – В нашем семейном архиве сохранилось уникальное письмо с фронта, которое ее муж, Иван Иванович, отправил моей бабушке». Был он уже в годах, и его письмо, датированное 13 декабря 1941 года (!), поражает своей деловитостью и обстоятельностью. Таков еще один маленький штрих к картине военного быта того времени.
«Я обращаюсь к тебе с просьбой послать мне с Николаем Ивановичем кастрюльку средних размеров, знаешь, была такая голубая литровая по вместимости, или же хотя бы побольше (если Мария не увезла), – писал Иван Иванович. – Еще просьба: посмотри с женой Николая Ивановича мой старый полушубок и старую Юрину тужурку – из чего лучше сделать под шинель поддевку. Покажи также Николаю Ивановичу наши валенки, не подойдут ли они для меня... Кроме того, Женя, покажи Николаю Ивановичу наши сарайки и открой ему замок, чтобы Николай Иванович мог забить досками окна сарайки и двери... У меня в шкафчике в пузырьках было лекарство – светлая жидкость; если они целы, то пошли их мне с Николаем Ивановичем».
А. Гостев с дочерьми. Фото 1952 г. Из архива О.А. Лаксберг
«Сохранились в нашем семейном архиве и фронтовые письма-треугольники от бабушкиного брата Василия, – говорит Ольга Лаксберг. – Это последняя память о нем: он не вернулся с фронта – пропал без вести еще в 41-м. Его письма – тоже удельнинская реликвия: они ведь были адресованы в дом на Фермском шоссе».
Самые теплые воспоминания остались о семье учительницы Марии Ивановны Смолиной и преподавателя Александра Ивановича Носова, – с рассказа о них, собственно говоря, и начался наш «цикл» публикаций, посвященный жителям домов на Фермском шоссе.
«Действительно, это была замечательная семья, – подтвердила Ольга Лаксберг то, что мне уже приходилось слышать прежде от других старожилов. – Они многим выделялись на фоне всех остальных семейств, живших по соседству, даже более высоким уровнем жизни. Но им никто не завидовал – наверное, просто потому, что они были очень хорошими людьми. У них одних была машина, и они катали нас, ребят, „до уголка“ – перекрестка Фермского шоссе и улицы Аккуратова. Это всегда было большой радостью. Мария Ивановна очень любила детей, много занималась с нашей детской компанией, даже устраивала с нами театральные постановки. А еще она выращивала георгины рядом с домом, и на первое сентября делала нам букеты в школу»...
На прежнем месте уже почти ничто не напоминает о былом. Остались лишь старые фотографии и воспоминания...
Коммуналка на Фермском
Воспоминания Ольги Лаксберг.
Кухня с большой дровяной плитой, раковина с холодной водой, на столах керосинки, туалет с неработающим сливом, длинный темный коридор, пять небольших комнат и двадцать жильцов разного возраста – это наша коммунальная квартира на Фермском шоссе. Бытовая неустроенность время от времени провоцировала между соседями стычки, ссоры, шумные скандалы. В данных условиях, наверное, это неизбежно.
Но бывали и спокойные периоды жизни нашей коммуналки, когда на Пасху, Новый год или другой праздник топилась большая кухонная плита, вкусно пахло куличами и пирогами. В кухне становилось необыкновенно уютно от жара плиты, аромата пирогов, шума самовара, потрескивания поленьев, раскрасневшихся лиц хозяек. Эта атмосфера настраивала на мирный лад, друг друга угощали пирогами, вместе чаевничали.
Когда праздники кончались, начиналась обыденная нелегкая жизнь.
Наш дом был старый и плохо зимой сохранял тепло. С вечера натопленная печь совсем остывала, вылезать из-под одеяла страшно. Быстро одевшись, бежишь по холодному коридору в кухню умываться.
Чтобы вода за ночь не замерзла, кран чуть-чуть открыт и маленькая струйка постоянно течет в раковину. Брызги воды падают на пол и горкой замерзают вокруг раковины. Когда начинают готовить обед, от горящих керосинок становится теплей и лед тает. Керосинки часто коптят, кастрюли становятся черные, по кухне летают черные хлопья, соседи ругаются.
Раз в неделю ходили мыться в баню. Чаще мылись в Удельной бане за железной дорогой у станции. Сюда многие приезжали мыться на электричке из пригородов, приходилось долго стоять в очереди. Соседи занимали друг другу очередь, а в мыльной терли друг другу спину.
После бани стирка. Сначала белье замачивали в оцинкованной ванне или корыте с хозяйственным мылом. Затем кипятили в ведре или бачке, стирали на стиральной доске, полоскали и сушили летом на улице, зимой на чердаке.
На чердак ходили со свечкой. При колыхающем пламени свечи все казалось таинственным и страшноватым. На чердаке стоял старый сундук, обитый металлическими полосками. Сундук был закрыт на замок, крышка прилегала неплотно и в щель были видны корешки старинных книг.
