Возвращение к Скарлетт. Дорога в Тару - Эдвардс Энн (читать полные книги онлайн бесплатно .txt) 📗
Достаточно умело справлялась Пегги и со всеми вопросами, связанными с зарубежными изданиями романа. Она вообще всегда хорошо соображала во всем, что касалось деловых вопросов, хотя и отказывалась раньше вести свои дела самостоятельно, считая это «неженственным». Однако война и болезнь Джона изменили ее представление об этом. Ведь женщины всегда брали на себя ведение всех дел во время войны, когда мужчины уходили сражаться. И в такие времена такие женщины считались «стойкими и мужественными», а отнюдь не «мужеподобными».
К сентябрю Марши уже точно знали, что Джон никогда больше не вернется на работу в свою фирму. Надо сказать, что они были готовы к этому, а потому не очень-то и расстроились. Состояние здоровья Джона позволяло ему при помощи Пегги лишь перейти через улицу, зайти в клуб автолюбителей, выпить и посидеть минут сорок. Сама Пегги часто заказывала в этом клубе коктейли с шампанским и обеды с доставкой на дом, считая подобные траты хоть и «экстравагантными», но стоящими, поскольку эти обеды были одним из немногих удовольствий, которым они могли насладиться вместе.
Прошло более десяти лет с того дня, когда роман «Унесенные ветром» вышел в свет и имел грандиозный успех. Самой Пегги исполнилось сорок шесть лет. Медора, которая была старше ее, выглядела, однако, моложе и до сих пор весь день проводила за письменным столом. Лу Коул тоже выглядела поразительно молодо. Себя же Пегги считала очень постаревшей.
За время болезни Джона она прибавила в весе 30 фунтов, волосы у нее поредели, лицо стало несколько одутловатым. Расстраивало ее, однако, не столько то, что она стала похожа на матрону, сколько то обстоятельство, что она сама стала чувствовать свою старость. Но хуже всего было сознавать, что времени впереди остается не так уж много.
Эти печальные настроения ясно чувствуются в ее письмах к Грэнберри и Давди, написанных в этот период ее жизни. В Атланте Стефенса иногда останавливали на улицах, чтобы поинтересоваться, все ли в порядке с Пегги, поскольку «выглядит она очень утомленной».
Ее уровень жизни почти не изменился по сравнению с периодом до появления «Унесенных ветром». Жила она совсем недалеко от тех мест, где выросла и дважды выходила замуж. Годами она упорно держалась за свое прошлое, за все и вся, что составляло историю ее жизни, за тех людей и те вещи, что были частью ее среды обитания. Дела, касающиеся книги, она по-прежнему решала с позиций собственных интересов.
Перемены подкрались незаметно, но неумолимо — как это обычно бывает, когда человек стареет. Бесподобная смесь южной красавицы, мальчишки-сорванца и острой на язык женщины всегда составляла основу личности Пегги. Причем первые две составляющие затмевали в ней третью, делая Пегги очаровательной. Но в сорок шесть кокетка и сорванец исчезли…
Глава 27
Энн Линдберг как-то сказала, что слава это разновидность смерти. И в случае с Пегги это было именно так. Ведь начиная с лета 1936 года, когда роман «Унесенные ветром» вышел в свет и слава буквально обрушилась на тихий мир Маршей, вся энергия Пегги уходила на защиту от издержек этой славы и борьбу с ее соблазнами. Она так твердо решила, что слава не должна изменить привычного течения ее жизни, и так твердо придерживалась этого решения, что в конечном счете остановилась в своем эмоциональном и интеллектуальном развитии со времени публикации романа, а что это, как не разновидность смерти?
Время, которое могло бы быть отдано написанию новой книги или по крайней мере обдумыванию новых замыслов, тратилось на бесполезную переписку с тысячами совершенно незнакомых людей, в которой затрагивалось лишь две темы: роман «Унесенные ветром» и скрупулезная защита ее авторских прав.
Нельзя утверждать, что, не имей ее роман такого успеха, Пегги написала бы вторую книгу или что-нибудь еще в этом роде. Но она могла бы быть, по крайней мере, счастливой женщиной. Читая ее личные письма к Грэнберри, Давди, Брискелю, Лу Коул и Джинни Моррис, так же, как и письма Джона к сестре, поражаешься той неудовлетворенности, которой веет с их страниц. Радость — редкое явление в этих письмах, и если она проявляется, то, как правило, по мелочам: буйная вечеринка атлантских газетчиков, загнанный в угол «мошенник», южанин, которому понравилась ее книга…
Есть в этих письмах и глубокая любовь Пегги к Джорджии, к Атланте — городу, где она родилась. Но даже эти чувства не были живыми, сегодняшними: они зародились в ней давно, еще в детстве — до рузвельтовского «нового курса», до «Унесенных ветром», до брака с Джоном и брака с Редом Апшоу. Зародились однажды и навсегда.
Однако похоже, что в чувствах, которые испытывала Пегги к Атланте, были не только любовь и восхищение ее историей, но и своего рода вызов, желание доказать всем — и особенно леди из Молодежной лиги, — что они были не правы, в свое время отвергая ее. Теперь, когда вся Атланта, включая и дам-патронесс лиги, была у ее ног, Пегги предпочла оставаться пусть на виду, но на расстоянии. И было в этом выборе что-то похожее на справедливое возмездие обществу с ее стороны.
Ведь за исключением Медоры и позднее Алена Тейлора, дружба с которым восходит к ее репортерским дням, все лучшие друзья Пегги жили за пределами Атланты. Да, конечно, она любила Августу и ее мужа Ли Эдвардса, как любила и Стефенса, но она не часто искала встреч с ними, чтобы просто «пообщаться». Да и своих новых друзей она, как правило, в Атланту не приглашала, предпочитая сама ездить к ним. Необычайно преданная отцу, Пегги, тем не менее, каждое Рождество проводила вдали от него.
Печальная нота звучит и в письмах Джона Марша. В них он совсем не тот Джон, который посвятил себя, в сущности, скромному образу жизни в Атланте и работе в «Джорджия Пауэр». Создается впечатление, что он просто решил: любое изменение в их образе жизни будет расценено окружающими как попытка «надеть цилиндр», что, по мнению Джона, могло бы существенно навредить сложившемуся в обществе образу Пегги. Вот почему слава Пегги была своего рода смертью и для Джона, ибо она не только потребовала от него напряжения всех физических сил, но и положила конец его собственным мечтам и стремлениям.
Опасаясь возможных пересудов, Джон и подумать не мог оставить работу под любым предлогом, кроме слабого здоровья. Хотя еще в 1936 году понял, что в фирме «Джорджия Пауэр» он достиг потолка своей карьеры. Тогда же ему предложили должность в железнодорожной компании с перспективой дальнейшего роста. Но в это время роман «Унесенные ветром» выходит в свет и интересы Джона отходят на второй план.
В 1948 году поток писем от поклонников романа сократился до размеров ручейка, хотя с начала войны не было дня, чтобы где-нибудь не демонстрировался фильм или не выходила бы из печати книга. Все дело в том, что, возможно, под влиянием войны случилась удивительная вещь: и фильм, и книга стали легендами при жизни одного поколения, и, наверное, поэтому новые поколения зрителей и читателей были убеждены, что и сам автор «Унесенных ветром» должен быть личностью легендарной. И что даже если он еще и жив, то уж наверняка ужасно стар.
Списки бестселлеров были заполнены книгами о войне и о тех, кто выжил. Вновь возросшую сразу после войны популярность романа Маргарет Митчелл сведущие в литературе люди относили за счет его созвучности переживаемому миром периоду — войне и ее последствиям. Хотя при этом многие читатели были убеждены, что книга написана женщиной, жившей в XIX веке.
Объемы продаж возрастали из года в год, особенно за счет дешевых изданий, и спрос на книгу был велик как никогда. Но Пегги могла больше не беспокоиться о том, как защитить свое уединение от посягательств любопытных.
Осенью 1948 года она, однако, почувствовала, что есть все основания для беспокойства в отношении Реда Апшоу. После более десяти лет молчания до Маршей стали доходить слухи о нем. Рассказывали, что войну он провел в торговом флоте и стал теперь законченным алкоголиком и бродягой, что его видели в нескольких городах Юга и что он якобы писал их общим знакомым и спрашивал, чем сейчас занимается Пегги и почему ее телефон исчез из городского справочника. Эти знакомые написали Реду ответное письмо по адресу, указанному им самим, сообщив, что Марши по-прежнему живут в Атланте, но письмо вернулось с отметкой «адресат неизвестен».
