Возвращение к Скарлетт. Дорога в Тару - Эдвардс Энн (читать полные книги онлайн бесплатно .txt) 📗
По словам Пегги, трудно было выбрать более неподходящее время для болезни Джона. Ведь предстояла схватка с издателями-пиратами в Югославии и еще одна — в Бельгии. Испанский издатель Пегги незаконно присвоил ее деньги (впоследствии она их вернула), а из Франции надо было в срочном порядке вывозить деньги, пока не произошла девальвация франка. Три новых контракта ожидали ее подписи, а в довершение ко всему, по-прежнему незаконченным оставалось дело о пиратском издании в Нидерландах.
Пегги выиграла было этот процесс, но вмешалась война, и вопрос не был урегулирован окончательно, и только летом 1946 года поступили платежи за это издание. Пегги очень гордилась тем, что заставила издателей-пиратов раскошелиться, поскольку, как она считала, этот судебный процесс и ее победа в нем создавали важный международный прецедент в деле защиты авторских прав, что так или иначе касалось «прав всех американских писателей».
Пегги писала Джорджу Бретту: «Я не знаю другого писателя, который так отстаивал бы свои законные права и интересы (как она), и не знаю другого издателя, которого бы так заботило их соблюдение (как Макмиллана)».
Пегги, без сомнения, обладала прекрасными бойцовскими качествами. Стоило ей убедиться, что право на ее стороне, как она тут же бралась за дело и не отступала, пока не доводила его до самого конца. Причем не всегда она сражалась только за собственные интересы: часто ей приходилось выступать от имени своих близких друзей или родственников. Так было, например, и с Бесси, и в случае с Кэрри — прачкой Маршей.
Кэрри умирала от рака. Ее родные — семья Хоулбруков, — люди гордые, с развитым чувством собственного достоинства, никогда не принимали благотворительные подачки. Они-то и пришли к «мисс Пегги» с просьбой найти место в какой-нибудь неблаготворительной, платной больнице, где Кэрри могла бы умереть в более достойных условиях, чем дома.
Пегги обзвонила все платные больницы Атланты, но ни в одной из них не согласились принять Кэрри. В конце концов Пегги обратилась к монахиням, умоляя их нарушить правило, согласно которому в их больнице могли находиться лишь люди одинокие и бедные. Ей удалось уговорить их, и Кэрри поместили в монастырскую больницу, обговорив при этом размер пожертвования с ее стороны. Через три дня Кэрри умерла.
После этого случая Пегги вплотную занялась «проблемами атлантских негров», главным образом касающимися необходимости открытия платных больниц, где могли бы в более комфортных условиях лечиться те черные, которые были в состоянии заплатить и не желали пользоваться услугами благотворительных учреждений. И как только Джон смог подняться с постели, Пегги немедленно приступила к сбору средств для строительства платной больницы для черных. Она помогла продать этот проект компаниям-попечительницам в лице Фултонского госпиталя и Медицинского госпиталя графства Фултон и внесла первый взнос — тысячу долларов.
Накануне Рождества 1946 года, учитывая нездоровье Джона и его весьма мрачные перспективы в этом отношении, Пегги начала подыскивать одноэтажный дом в том же районе, с тем чтобы Джону не нужно было больше подниматься по лестнице. Вскоре подходящий дом был найден, но Пегги чувствовала, что цена для них слишком высока, и решила подождать с переездом до весны будущего года, когда, по ее расчетам, цены обязательно снизятся.
Летом 1946 года у Маршей сложилась трудная ситуация с ведением домашнего хозяйства. Бесси заболела, и к ним приходила ее дочь Деон — убрать квартиру и приготовить обед. Но Деон вскоре оставила работу. Молодой парень-санитар также уволился, и Пегги не оставалось ничего другого, как вновь положить Джона в Пьедмонтский госпиталь до сентября, пока Бесси не поправится и не выйдет на работу.
Когда в сентябре Джон вернулся домой, Марши наняли для ухода за ним шестидесятилетнего санитара, и с этого времени состояние здоровья Джона стало более устойчивым, хотя и далеко не блестящим. К Рождеству он уже мог сидеть по нескольку часов подряд, что навело Пегги на неплохую мысль.
Марши всегда любили кино, и вот теперь Пегги взяла напрокат 16-миллиметровый кинопроектор и каждый день посылала привратника в город за фильмами. Особенно им нравились старые фильмы, и за несколько месяцев они пересмотрели все старые комедии Чаплина, а также такие картины, как «Последняя миля», «Человек со шрамом» и «Ангелы ада». В письме к Элен Давди Пегги пишет: «Теперь у нас каждый вечер слышны пулеметные очереди, которым вторят тамтамы из фильма “На юге Паго-Паго”».
Пегги почти не выходила из дома, кроме как в магазин за продуктами, и редко встречалась с кем-либо, за исключением Медоры и своего старого друга Алена Тейлора, регулярно приходившего к Маршам смотреть фильмы. Конечно, такая жизнь вряд ли устраивала Пегги, но она благодарила Бога за то, что Джон остался жив, и писала Элен Давди: «Бог свидетель, у меня никогда не было так много дел — домашних и связанных с книгой. А поскольку в некоторых письмах я нахожу чеки, которые уже отчаялась получить… то я знаю, что не должна роптать».
Уход за Джоном, заботы по дому и решение всех вопросов, связанных с иностранными изданиями, не оставляли ей времени ни на что другое. По ее собственному признанию, Пегги была почти так же привязана к дому, как и ее пациент.
Интерес к роману «Унесенные ветром» за рубежом после окончания войны рос по мере того, как воевавшие страны Старого Света одна за другой вступали в собственный период Реконструкции. А в самой Америке возвращение романа в число бестселлеров вновь вызвало в 1946 году небольшое оживление среди «гуттаперчевых шей» (туристов) и способствовало появлению автобусных экскурсий в Атланту.
Письма в дом Маршей вновь стали доставлять мешками. И теперь Пегги писала Эдвину Грэнберри, что произвела в своей жизни революционные изменения: она не позволит больше вытаскивать себя на всякие ланчи, чтобы встретиться там с приехавшей «группой пожарников»; она больше не собирается волноваться по поводу своих публичных выступлений; она не будет больше «бесплатным представителем атлантской торговой палаты»; она не позволит больше делать из себя атлантскую достопримечательность типа Стоун-Маунтин или циклорамы и, наконец, она не собирается впредь устраивать завтраки с «президентом женского общества штата Алабама». Пегги Митчелл предпринимала еще одну попытку остаться самой собой.
Немного опоздав с этой уловкой, Пегги все же решила сменить номер своего телефона и не заносить новый в городской телефонный справочник. Но все эти «революционные изменения», казалось, были в большей степени компромиссом. Теперь, после выхода Джона из строя, Пегги оставалась единственным защитником интересов и «сборщиком податей» их семейного дела — своего рода фирмы «Маргарет Митчелл, писательница». И в этом новом для себя качестве она проявила удивительную деловую хватку. Всех «мошенников, страстно желавших урвать хоть пенни» от ее денег, Пегги сразу и решительно ставила на место. По этому поводу она писала Джорджу Бретту: «Даже некоторые отели и пансионы бойко указывают на то или иное место и сообщают, что именно здесь жила тетушка Питтипэт. Я заставила их прекратить это».
Был еще некий профессор из университета в Кливленде, который пытался зарезервировать за собой авторские права на подробную карту Атланты 1861 года, где было указано месторасположение домов, в которых жили действующие лица романа «Унесенные ветром», и событий, описанных в нем. Пегги, однако, и профессора заставила «прекратить», объяснив ему в письме, что, еще работая над романом, она потратила много времени на то, чтобы запутать топографию Атланты в книге, причем сделала это сознательно, не желая смущать кого-либо и стараясь обезопасить себя от возможных судебных преследований. Так что ни один дом в Атланте не может быть идентифицирован с каким-либо домом в романе. А иначе, продолжает Пегги, представляет ли уважаемый профессор ситуацию, когда вдруг выяснится, что какая-нибудь приличная и уважаемая семья живет в настоящее время в доме Красотки Уотлинг?
