Тайны Лубянки - Хинштейн Александр Евсеевич (книги бесплатно читать без txt) 📗
Соответственно, едва только Чизхолм поселился в Москве, контрразведка не должна была спускать глаз ни с самого дипломата, ни с его жены, которая еще в Берлине усердно помогала супругу в нелегкой службе.
Обратимся теперь к сухой хронологии.
В июне 1961-го английский бизнесмен Гревилл Винн информирует Пеньковского, что его связником будет миссис Чиз-холм.
2 июля они впервые встречаются – в сквере у Большого театра. Более неудачного места трудно себе представить. У Большого театра всегда полно иностранцев, а значит, и топтунов.
Но Пеньковский в который раз демонстрирует поразительную беспечность. Когда в конце июля шпион прилетает в командировку в Лондон, то на вопрос кураторов, не рискует ли он, встречаясь с англичанкой в людном центре Москвы, ответствует с залихватской дерзостью:
«Бояться было нечего, особенно появления милиционера, потому что у меня при себе военное удостоверение, и я бы сказал милиционеру: „Отвали, дрянь“».
Глупость какая-то! Да не милиционера надо было бояться Пень-ковскому, а наружки. Которая, к слову, предпочитала работать как раз под милицейским прикрытием. Покажи он такому милиционеру свое удостоверение – уже к вечеру был бы обложен, как загнанный зверь.
А может, не глупость? Может, Пеньковскому просто нечего было бояться?
Продолжаем хронологические изыскания.
В начале сентября Пеньковский снова встречается с Чизхолм: теперь уже на Цветном бульваре. 20 октября следует их очередное рандеву. Всего же до конца года, как утверждают Д. Шектер и П. Дерябин, они провели 10 (!) встреч – в одних и тех же местах: на Цветном или в районе Арбата.
А куда, извините, все это время смотрел КГБ? Средь бела дня жена установленного разведчика, да не просто разведчика – резидента СИС, регулярно встречается с секретоносителем, полковником ГРУ. Однако в течение шести месяцев наружка ничего не замечает, хотя встреч таких состоялась уйма. Да и проходили они в местах весьма примечательных.
Прежде чем удалиться в арбатские дворики, Чизхолм, например, заходила в кулинарию ресторана «Прага», дожидалась появления Пеньковского, после чего направлялась во дворы. Самое поразительное, что продуктового изобилия в кулинарии не наблюдалось, а значит, минут 5-10 иностранка просто должна была бесцельно разглядывать какую-нибудь выставленную на прилавок заливную рыбу или любоваться муляжами из папье-маше.
Паси ее контрразведка – это неминуемо вызвало бы подозрение. А значит, вариантов может быть только два:
либо наружка не шпионила за ней;
либо делала это по-дилетантски халтурно.
И то, и другое – маловероятно.
Листая стенограмму судебного процесса над Пеньковским (ее опубликовали тотчас же, в 1963-м), я наткнулся на удивительное противоречие.
Из материалов судебного дела выходит, будто Пеньковский познакомился с Чизхолм 5–6 августа, находясь в Лондоне, а их первая московская встреча состоялась лишь в начале сентября.
Однако все западные исследователи, ссылаясь на документы и источники ЦРУ, приводят совсем иные даты. Они утверждают, что встреча такая прошла не в сентябре, а в июле. И не в августе Пеньковский узнал о Чизхолм, а двумя месяцами раньше, в июне.
Это двойное толкование, казалось бы, очевидных вещей наводит на некие раздумья. Налицо попытка сжать временные сроки контактов Пеньковского и Чизхолм, дабы снять ненужные для КГБ вопросы. То есть не полгода хлопала контрразведка ушами, а всего четыре месяца. А коли так – установка Пеньковского в конце декабря (а точнее, в середине января, ведь в декабре наружка потеряла его) не выглядит уже столь удивительно долгой.
На самом деле такая кастрация принципиально ничего не меняет. В конце концов, ни одной только Чизхолм передавал все это время материалы предатель.
Был еще и Гревилл Винн, были и поездки самого Пеньковско-го за кордон – в 1961-м он трижды выезжает с делегациями в Лондон и Париж.
(Несомненно, в составе таких делегаций находились и соглядатаи КГБ, но они почему-то ничуть не обеспокоились ежевечерними отлучками полковника ГРУ. А тем временем Пеньковский, укрывшись в гостиничных номерах, часами, под магнитофонную запись, рассказывал своим новым друзьям все, что знает и помнит.)
Были и другие связники.
Процитирую выдержку из стенограммы судебного заседания:
«Прокурор: Какие еще, кроме тайников, виды связи были предложены вам разведчиками?
Пеньковский: Мне был предложен еще один способ связи, которым можно было пользоваться по необходимости и при невозможности использовать уже прежние варианты связи. Для этого я должен был 21-го числа каждого месяца в 21 час 00 минут прибыть в район гостиницы «Балчуг» и по заранее обусловленному паролю войти в связь со связником.
Прокурор: Какой был обусловлен пароль?
Пеньковский: Я должен был прогуливаться по набережной, с папиросой во рту, а в руке держать книгу или пакет, завернутые в белую бумагу. Ко мне должен был подойти человек в расстегнутом пальто, также с папиросой во рту, который скажет: «Мистер Алекс, я от ваших двух друзей, которые шлют вам свой большой, большой привет».
Прокурор: На каком языке должен происходить разговор?
Пеньковский: На английском».
Перечитайте этот фрагмент еще раз. Такое чувство, что «друзья» Пеньковского в самом деле были с большим, большим приветом.
Я прямо-таки воочию вижу эту картину. Поздний вечер. Набережная у гостиницы «Балчуг». Поблизости – ни одного жилого дома. В гостинице – сплошь иностранцы.
И вот по этой набережной – неважно, снег, дождь или град – прогуливается полковник ГРУ с пакетом в руке, а потом к нему подходит иностранец, заговаривает по-английски и заводит в отель, кишмя кишащий соглядатаями КГБ, где даже швейцары и официанты носят под ливреями погоны с васильковыми просветами.
И ведь заводил! Как минимум одна встреча со связником состоялась у Пеньковского в указанном месте 21 октября 1961-го. Но соглядатаи опять ничего не увидели… Поразительная слепота!
Идем дальше. Если верить официальной позиции Лубянки, 30 декабря 1961-го наружка Пеньковского потеряла.
«В тот же день, – сказано в сборнике „Лубянка, 2“, написанном авторским коллективом ФСБ и предваряемом вступлением генерала Патрушева, – по описанию сотрудника был составлен словесный потрет неизвестного и передан в бригады наружного наблюдения».
19 января Пеньковского снова замечают и опознают по приметам. Но закавыка в том, что между 30 декабря и 19 января, у Чиз-холм и Пеньковского состоялось еще две встречи (5 и 12 января). И обе – там же: в арбатских переулках.
Но вновь наружка не замечает их, хотя должна была, просто обязана – после того как растворился в воздухе таинственный незнакомец, умеющий проверяться и отрываться от слежки (помните слова шефа КГБ Семичастного: «способ его исчезновения и был сигналом к тревоге»?) – круглосуточно не спускать с Чиз-холм глаз.
А ведь никаких сверхъестественных номеров ни Чизхолм, ни Пеньковский не откалывали. Даже сверх того – действовали нарочито топорно, продолжая заглядывать в пустынную кулинарию, да еще – в антикварный магазин на Арбате, место паломничества интуристов.
Впрочем, оставим эти сомнения, списав заторможенность КГБ на постновогодний синдром. Однако и дальше заторможенности этой меньше не становится.
Пеньковского арестовали 22 октября 1962-го. А под колпак попал он 19 января, сразу после встречи с Чизхолм. (Или, если верить Виктору Черкашину, и вовсе 31 декабря.)
Иными словами, предатель безнаказанно шпионил долгих девять, а то и десять месяцев, и никто остановить его не пытался, хотя именно в этот период, следуя хрестоматийной версии, и передавал он на Запад данные о ракетной программе и предотвращал Третью мировую войну.
Может, у КГБ имелись какие-то сомнения? Например, они до последнего не верили в грехопадение советского офицера и коммуниста?
