Ребрендинг юродивой - Алексеева Марина Никандровна (книги регистрация онлайн TXT) 📗
— Ты что, девочка моя сладкая… Испугалась?
— Не подходи ко мне, — неожиданно твердо и спокойно сказала Настя.
— Ты что? Обиделась на что-то?
Владимир удивленно на нее смотрел. Может, он действительно беспокоился?
Может, правда, ничего не понял, не почувствовал, ЧТО он сделал с Настей? Думал, что ей ЭТО нравится?
Выяснять не было никакого смысла. Настя хотела только одного: уйти поскорее и помыться. Обязательно помыться. Долго стоять под душем и смывать с себя все эти липкие поцелуи и следы жадных его рук. А еще нужно, чтобы Владимир больше к ней не приближался. Ни в коем случае! Никогда! Этого она не перенесет…
Настя бродила по комнате, собирала свою одежду и кое-как натягивала ее на себя. Она вдруг совершенно ясно поняла, что никакая не любовь была у нее с Владимиром. Он просто хотел молоденькую свеженькую девочку и охмурял ее в меру своих способностей. Надо заметить, очень успешно охмурял, и способности у него в этом оказались немалые… А Настя… Настя жадно потянулась к нормальному, понимающему ее мужчине, потому что общаться со своим отцом не могла. Вот она и нашла замену — Владимира. Он был так нежен, так внимателен, так понимал ее, так, как это должен был делать настоящий, а не такой, как у Насти, отец. Только отцы не спят со своими дочерьми, а Владимир… Владимир — спал.
— Настенька, я тебя обидел? — спросил он, растерянно наблюдая за ее действиями.
— Ты помолчи, пожалуйста. Я сейчас уйду, — спокойно сказала Настя и, взяв свою сумку, медленно побрела к двери.
Владимир поплелся за ней. Халат при ходьбе раздвигался, и из-под него выглядывали белые, волосатые ноги. Почему-то именно эти ноги Настя запомнила лучше всего. Все остальное было нечетко и спутанно, а ноги словно сфотографировались ее взглядом и исправно возникали в памяти при одной только беглой мысли о Владимире.
— Настенька, я же ухаживал за тобой… Ты думаешь, я — железный? Ты молодая, красивая, свеженькая такая… Как я мог устоять?
— Открой, — перебила его Настя.
— Настенька, я же старался, чтобы тебе понравилось. Настенька, я предохранялся, так что ты не беспокойся, — сбивчиво бормотал Владимир, то протягивая к ней свои руки, то испуганно отдергивая их обратно.
Он явно был растерян и не ожидал такого отпора от Насти. Он что, думал, она на шею ему кинется?
И что она только в нем нашла? Настя смотрела на полуголого мужика в засаленном халате и думала, как же она теперь будет жить… Как после такого жить?..
— Настенька, ты придешь еще? Девочка моя…
— Открой дверь, — из последних сил попросила Настя, облокотившись на стену.
Стоять было трудно. Ее пошатывало, будто пьяную, и сил не было никаких… Как она до дома дойдет? Упадет где-нибудь и будет валяться, как выброшенная старая кукла с оторванной ногой…
Владимир повернул ключ, но продолжал стоять на пути. Чтобы выйти, Насте нужно было оттолкнуть его, но прикасаться к Владимиру было противно. Не могла она к нему прикоснуться, и все!
— Отойди, пожалуйста.
— Настенька. — Владимир снова протянул к ней руку.
Настя отпрыгнула назад и закрылась от него сумкой.
— Не трогай меня! Никогда! Не прикасайся ко мне! — Настя визжала, как ненормальная: — Отойди! Не трогай меня! Не трогай! Не трогай!
— Тихо! Ты что? Соседи услышат! Тихо! — пытался успокоить ее перепуганный до смерти Владимир.
— Отойди! Не тро-гай меня! — орала Настя, выплескивая всю досаду, все отвращение и обиду, которые в ней накопились.
Как несколько минут назад она не могла даже слова вымолвить, так теперь Настя не могла замолчать. Крики извергались из нее сами по себе. Настя уже ни о чем не думала. Просто кричала, и ей становилось чуть-чуть легче…
— Тише, прошу тебя, — прошептал Владимир и распахнул перед Настей дверь, опасливо высунул голову и посмотрел по сторонам.
Никого не было… От этого Владимиру явно полегчало…
Настя выскочила на площадку и побежала вниз по лестнице. Так и не остановилась до самого дома.
Если чувства между мужчиной и женщиной по закону жестокой и циничной природы, заботящейся только о продолжении рода, должны заканчиваться тем, что сегодня с Настей произошло, то больше никакой любви в ее жизни никогда не будет…
Так она решила, шлепая по лужам и не обращая внимания на то, что в туфлях противно хлюпала вода.
Насте повезло, что в квартире в тот момент, когда она запыхавшаяся, с ненормальными, совершенно дикими глазами влетела в дом, никого не было. Если бы отец узнал о том, что натворила его дочь, даже представить трудно, что бы он с ней сделал…
Одним из постулатов Настиных родителей, которыми они нещадно изводили своих бедных дочерей, а особенно более покорную Настю, был советский лозунг: «Секса нет». То есть люди, по их понятиям, должны были спать друг с другом только с целью рождения детей. И если девушка до свадьбы соглашалась на интимные отношения с парнем, то иначе как шлюхой назвать ее было нельзя.
Правда, был один интересный момент, который заставил Настю усомниться в искренности своих родителей. Они давно уже спали в разных комнатах, и секса у них действительно не было. Детей же они уже родили, какой может быть секс? Все вроде бы замечательно. Наглядный и очень положительный пример налицо. Если бы не одно «но»…
А заключалось оно в том, что Настин отец изменял ее матери. Значит, секса у него не было только с ней, а с толстой грудастой соседкой Ленкой — был?
Настя застукала их, неожиданно вернувшись из школы раньше обычного. Голова разболелась от начинающегося гриппа, и она отпросилась с двух последних уроков. То, что она увидела в их гостиной, произвело на Настю такое убийственное впечатление, что она встала на пороге, как вкопанная, и молча смотрела на натягивающую лифчик Ленку и на судорожно засовывающего ноги в штаны отца. Большая Ленкина грудь никак не хотела влезать в бюстгальтер, если это сатиновое изделие пятого размера можно так назвать, и все вываливалась и вываливалась… А отец так торопился, что запутался в своих штанах и свалился на пол.
Отвернуться Насте даже в голову не пришло. В ее голове в тот момент вообще было пусто — как в трехлитровой стеклянной банке. Она просто стояла и смотрела.
Отец опомнился первым.
— Чего вылупилась? Брысь отсюдова! Б…ь подзаборная!
Интересно, почему именно Настю назвали этим словом? Она-то при чем?
Настя аккуратно, боком прошла мимо толстой Ленки и шмыгнула в свою комнату.
Потом, когда хлопнула дверь за ушедшей соседкой, в комнату вошел отец и, с ненавистью глядя на дочь, процедил сквозь зубы:
— Скажешь кому — урою.
Настя молча кивнула. Она не сомневалась — уроет. Даже ни секунды не сомневалась…
Сомневаться она стала в другом… Раньше Настя думала, что все, что говорят им с сестрой родители, — правда и что сами они живут по тем же принципам, по которым заставляют жить своих детей. Теперь все изменилось. Оказалось, что все — ложь! Ложь и лицемерие!
После того как Настя это поняла, стало намного легче. Раньше, когда отец пилил ее, упрекая в расхлябанности и лени, она страдала и корила себя за нерадивость, думая, что действительно не оправдывает надежды родителей. Теперь же любые слова отца можно было совершенно спокойно игнорировать.
Видимость послушания Настя все же поддерживала. Зачем ей открытый конфликт? Да и боялась она отца… В гневе он был способен на многое… Но после того случая авторитет его был низвергнут со своего пьедестала и восстановлению уже не подлежал. После смены ценностей, которая произошла благодаря случайно увиденному свиданию, Настя просто молча слушала нудные причитания, не обращая на них никакого внимания, а если отец надоедал слишком уж сильно, то она поднимала на него свои удивленные наивные глаза и смотрела не отрываясь. «Как можно нести такой бред? И это говоришь мне ты?» Эти вопросы можно было без труда прочитать в Настиных глазах. Отец начинал под ее взглядом почему-то сбиваться и тушеваться, комкал фразы, путался в аргументах и обвинениях и так и не заканчивал начатые предложения… Потом он совсем замолкал и, бросив на дочь полный ненависти взгляд, исчезал за дверью.
