Чужой - Бенцони Жюльетта (прочитать книгу .TXT) 📗
Лорд Астуэл протянул руку, чтобы взять свою трость, и тяжело поднялся с кресла, жестом отказавшись от помощи, которую предложил ему Гийом. Потом вытащил часы.
– Пойдем же туда. Прошу вас, господин Тремэн. А вы, Седвик, поднимитесь к сэру Эдуарду и скажите ему, что у него в запасе десять минут и ни минуты больше, чтобы прийти к матери. Иначе мне придется выставить его из этого дома, который пока еще принадлежит мне...
Мужчины вместе отправились в комнату, где лежала покойная. Гийом не мог не заметить легкую дрожь возмущения, которая била англичанина. Очевидно, супруг Мари-Дус ненавидел своего пасынка, и поэтому Гийом отнюдь не горел желанием скорее с ним встретиться.
Миссис Хауэл, экономка Астуэла, и Китти сделали все великолепно: покойная, казавшаяся очень молодой, несмотря на свои пятьдесят лет, утопала в море снежно-белых тканей. Ее исхудавшее от болезни тело было скрыто кружевами, лишь руки, совершенно прозрачные, и лицо с тонкими чертами, обретшее покой, выделялись среди белизны. Темные ресницы отбрасывали на бледные щеки густую тень, а тронутые серебром тщательно расчесанные густые волосы в обрамлении кружевного чепца с шелковыми лентами отсвечивали розовым в свете канделябров, стоящих у изголовья. На губах ее играла легкая улыбка, и сердце Гийома было готово разорваться. Он не сдержал рыдания. Глядя на эту красавицу покойную, он видел ту девчушку с улицы Святой Анны, чья розовая от мороза мордашка с глазами цвета морской волны торчала из снежного сугроба. Вот с того дня он и стал пленником этого взгляда и этой души. Боже, как это страшно – больше никогда не увидеть ее, горестно думал он.
«Почему ты, а не я, Мари?» Ему казалось, что жизнь его тоже кончена, что ему больше нечего ждать, ведь та, которую он так любил, больше никогда не вернется к нему.
Горе подкосило его. Он упал на колени и, закрыв лицо руками, не стыдясь, заплакал по своей единственной в жизни любви...
Его вернула к действительности чья-то рука, тяжело опустившаяся на его плечо.
Лорд Астуэл прошептал:
– Прошу вас, встаньте. Пришел Эдуард!
Дверь, ведущая в комнату, скрипнула. Быстро поднявшись с колен, Гийом сделал над собой усилие, чтобы не обернуться. Достав из кармана носовой платок, он высморкался и вытер глаза.
Эдуард Тримэйн медленно подошел к ложу покойной. Он вскоре оказался в поле зрения Гийома, и тот посмотрел на незнакомый профиль. Это был его племянник, но если бы он встретил его на улице, он не уловил бы никаких фамильных черт в этом молодом человеке. Сын Ришара, предателя Квебека, совсем не был похож на своего отца.
Старший сын доктора Тремэна был так же темноволос. Его сын унаследовал от отца тяжелую фигуру, но в отличие от него не был таким полным. Черты его лица были банальны, и лишь скверный характер придавал им некоторую выразительность. Но сын его мог бы служить моделью для скульптора, ваяющего статуи греческих богов. У него был прямой нос, плавно переходящий в лоб, скрытый серебристыми блестящими кудрями, которые он унаследовал от Мари-Дус, пухлые, немного надутые губы, большие глубоко посаженные глаза, но какого-то странного цвета: бледно-зеленые, даже, пожалуй, желтые, – высокий рост и хорошо тренированная фигура. Одет он был так, как одевались денди, типичным представителем которых он и являлся.
Костюм его был сшит, несомненно, очень хорошим мастером с Сэквил-стрит. Темно-серого цвета с черным бархатным воротником, столь высоким, что почти упирался в уши, что было в то время высшим проявлением хорошего тона, хотя и не очень подходило для траурного платья. Брюки, плотно облегающие ноги, были из более светлого сукна, так же как и короткий шелковый жилет. На шее был искусно повязанный галстук из тончайшего муслина, ниспадающий в виде жабо. Высокий ворот рубашки, сильно накрахмаленный, заставлял высоко держать голову. На золотой цепочке, украшавшей жилет, позвякивало множество брелоков. Жилет молодого человека – это Тремэн узнал позже – был из чистого сиамского шелка. На черной ленточке на шее висел монокль. Настоящее произведение искусства, но вызвавшее у Гийома какое-то гадливое чувство. Казалось, этот слишком красивый молодой человек был лишен души. На его мраморном лице не отражалось никаких чувств, когда он смотрел на свою покойную мать, а пальцы машинально постукивали по стеклу монокля в золотой оправе.
Потом вдруг Эдуард низко поклонился праху матери, медленно повернулся на каблуках и сурово взглянул на пристально глядевшего на него незнакомца. Он резко выпрямился, высоко подняв свою голову, и с высокомерным видом направился к двери. Сэр Кристофер сделал знак Гийому, и они пошли следом за молодым человеком. Они нагнали его на галерее, куда выходили двери спален, и сэр Кристофер строго сказал:
– Эдуард!
Молодой человек остановился, но не обернулся.
– Ну, что? – только и сказал он.
Голос старого джентльмена вдруг зазвенел:
– До тех пор пока вы находитесь у меня в доме, извольте вести себя корректно, а не как эти распутники, у которых вы бываете и которым стараетесь подражать. Кто вас пригласил? Мне кажется, я ничего не сообщал вам.
Вся спесь внезапно слетела с молодого человека, и он проговорил несколько смущенно:
– Прошу простить меня, милорд! Я просто решил приехать, а потом встретил этого Джереми Брента, воспитателя этого...
– Вашего брата. И что?
– Он шарил в порту вместе с двумя вашими слугами. Кажется, этот прелестный ребенок дал тягу?.. Короче, он сказал мне, что состояние матери ухудшилось... И вот я здесь!
– Не думаете ли вы, что я вам благодарен за это? Уже давно вы должны были быть возле матери. К тому же вы ведете себя здесь так, как будто замок – это постоялый двор. Ваша первейшая обязанность – приветствовать хозяев: вашу мать... и меня. Не забывая о тех, кого я принимаю у себя, если вам случается с ними встретиться.
Тотчас же Эдуард вновь обрел весь свой апломб. Его красивый рот растянула насмешливая улыбка:
– Я уже представил вам свои извинения, но я не понимаю, почему я должен здороваться с незнакомцами только потому, что они находятся здесь. Не заставляйте меня напоминать вам, что я знатного происхождения, а этот персонаж...
– Это ваш дядя, господин Гийом Тремэн, который соблаговолил прибыть по моей просьбе из Нормандии.
– А, человек из Нормандии!.. Очень похоже... – проговорил он, пощелкивая пальцем по своему жабо. Проговорив это, он издал какой-то гортанный звук, изображавший смешок, и это больно резануло Гийома, без того достаточно взвинченного. Осторожно отстранив рукой лорда Астуэла, он подошел ближе к этому денди и склонился к нему, будучи выше его на полголовы:
– А на кого я похож, скажите, пожалуйста?
Под его диким взглядом, который буквально жег молодого человека, Эдуард слегка вздрогнул, но, продолжая в том же духе, ответил:
– О! На провинциального помещика! – Он проговорил это, вертя в пальцах свой монокль и нагло глядя на гостя, который отнюдь не походил на провинциала. После гибели своей жены Гийом чаще всего носил черные костюмы, но во время путешествий или выезжая на лошади, он предпочитал темно-серый или темно-зеленый цвет. Именно так он и был одет в этот день, но его костюм был очень элегантен, несмотря на свою простоту. На нем были очень узкие черные брюки, заправленные в сапоги с отворотами и обтягивающие его длинные мускулистые ноги, и куртка, облегавшая мощные плечи, заставлявшие задуматься даже самых тренированных спортсменов.
– Поскольку вы – мой племянник, что меня отнюдь не радует, я, кажется, вправе поучить вас вежливости подобающим образом, но, поскольку ваша матушка только что угасла в этом доме, где меня приняли как друга, и из уважения к ней...
– Вы думаете, я не отвечу вам ударом на удар? Мне двадцать восемь лет, дорогой дядюшка, и если я возьмусь за вас, у вас будет жалкий вид. Но поскольку мы здесь свои люди, вы могли бы также добавить, что вы – отец этого милого мальчика, который является позором нашей семьи и которым мы обязаны, к счастью, кратковременному, заблуждению нашей бедной матушки...
