Чужой - Бенцони Жюльетта (прочитать книгу .TXT) 📗
Пощечина прозвучала, как будто где-то сильно хлопнули дверью, и Эдуард упал. Но Гийом был уже на нем и, схватив денди за отворот его одежды, быстро поднял на ноги. Глаза его горели страшным гневом:
– Только посмейте произнести еще что-нибудь оскорбительное, и я размозжу вам голову, негодяй! Вы достойный сын своего батюшки, и я на вашем месте не хвастался бы титулом, полученным предателем за кровь, пролитую на равнинах Квебека!..
Эдуард попытался обрести равновесие и крепче встать на ноги. Но напрасно. Гийом сильно толкнул его, и он покатился к площадке лестницы, ведущей на первый этаж. Там он остановился возле барьера, полуоглушенный. Все произошло настолько быстро, что сэр Кристофер даже не успел вмешаться. Может быть, это доставило ему некоторое удовольствие, ибо Гийом заметил, как заблестели его глаза.
Между тем на галерее показались два других свидетеля нокдауна Эдуарда. Это были молодая женщина и мальчик со спутанными рыжими волосами, при виде которого Гийом даже забыл извиниться перед хозяином дома за свои действия. Что касается женщины, то она была необыкновенно красива.
Она остановилась наверху лестницы, положив руку на перила. В свете свечей канделябра, забытого на сундуке, ее глаза из-под черной велюровой шляпы, слегка сдвинутой набок, горели золотом, в котором светились пятнышки изумрудов... Волосы ее, очень пышные, блестели медью. Она весело взглянула на распростертого на полу баронета.
– О, Эдуард, что вы там делаете? – проговорила она с деланной строгостью. – Какой неопрятный вид! Я впервые вижу вас на полу! Вы что-то ищете?
Тем не менее она протянула ему руку, чтобы помочь подняться, и тот машинально воспользовался этим. Мальчик тоже смотрел на распростертого брата, но с совсем иным выражением лица: оно выражало дикую радость, ликование, от которого оно все светилось. Без сомнения, это было очень сильное впечатление, едва ли не самое сильное в его короткой жизни: увидеть на полу человека, которого он ненавидел всем сердцем...
Эдуард поднялся с недоумением, которое вдруг перешло в дикую ярость:
– Вы мне заплатите за это, господин деревенщина!.. Мы будем драться и... Это я вам говорю, Тремэн! Ну же, посмотрите на меня!
Но Гийом ничего ему не ответил. Он переводил взгляд с молодой женщины на ребенка, совершенно сраженный красотой одной и необыкновенным сходством с той, которая только что покинула этот мир, и находя знакомые черты в лице мальчугана, напомнившие ему того мальчика из Квебека. Поняв, какие чувства его обуревали, лорд Астуэл вмешался наконец и отстранил Эдуарда:
– Ну, хватит уже! Вы давно набивались на то, что с вами произошло. Ступайте к себе... Вечером мы поговорим с вами...
Укрощенный Эдуард отправился к себе. Никто больше не обращал на него внимания. Сэр Кристофер, протянув руку, направился к молодой женщине:
– Дорогая Лорна!.. Так вы нашли его? Где он был?
– Гораздо ближе, чем мы думали! Мне пришла в голову мысль поискать его в Кембридже, у того старого учителя из колледжа, которого вы летом приглашали сюда, чтобы разобраться с вашими восточными книгами, и за которым Артур ходил по пятам...
Лорд Астуэл нахмурился:
– Профессор Гаррет? Артур был у него, а меня не поставили об этом в известность?
Тогда заговорил мальчик. Подняв голову, которая до того была опущена не столько из раскаяния, сколько из упрямства, он заявил:
– Я сказал ему, что, если он сообщит вам, я снова убегу и на этот раз утоплюсь. Он прекрасно знает, что я на это способен!
– Вы поставили его в неловкое положение. Чего вы хотели от него?
– Я хотел получить у него совет... и немного денег. Чтобы он помог мне уехать на корабле: его сын командует судном, принадлежащим Вест-Индской компании, и скоро должен отправиться в плавание. Я умолял его позволить мне дождаться его сына у него дома. Должен признаться, что он еще не согласился и попросил меня подумать три или четыре дня...
Сэр Кристофер, прихрамывая, приблизился к нему и твердо положил ему руку на плечо:
– А ваша мать, Артур? Как вы посмели оставить ее, когда ей оставалось так мало жить? Ее горе...
– Она мало думала обо мне в последнее время, – вспылил мальчик. – Она все ждала того человека, которому завещала меня, как будто я какой-нибудь комод или картина. Она думала лишь о нем! Я сердился на нее за это и подумал, что, когда она узнает о моем побеге, она поймет наконец, что я вовсе не хочу уезжать к этим проклятым французам!
– Может быть, она поняла? Но только она умерла, так и не поцеловав вас в последний раз. Мне кажется, это будет для вас достаточным наказанием, Артур.
В глазах ребенка показались слезы. Он поискал носовой платок и, не найдя его, рукой резко провел по глазам, повторив, сам не зная об этом, жест своего отца, когда тот был ребенком. Гийом сдержал улыбку, вынул из кармана белый батистовый платок и молча протянул его ребенку. Как будто это была оливковая ветвь...
Но сине-зеленые глаза мальчика, так похожие на глаза его матери, не смягчились. Так же как и голос, когда он спросил, отталкивая платок:
– Это вы мой отец?
Ничего не отвечая, Гийом подвел его к овальному зеркалу, висевшему против лестницы, и встал рядом с ним.
– А что вы думаете? – спросил он наконец. Мальчик взглянул в зеркало:
– Я похож на вас, это правда. Но это не доставляет мне удовольствия...
Он живо повернулся на каблуках, бегом бросился по галерее и скрылся в глубинах дома. Гийом, расстроенный сильнее, чем он мог предположить, подошел к владельцу замка и поклонился ему.
– Мне остается лишь поблагодарить вас за ваш прием, лорд Астуэл, и просить вас распорядиться, чтобы приготовили мой экипаж...
– Вы покидаете нас? – спросил тот, явно расстроенный. – Не значит ли это, что вы отказываетесь?..
– Я ни от чего не отказываюсь, кроме вашего гостеприимства. Это будет для вас тяжко после того, что произошло между... сэром Эдуардом и мной... Будет лучше, если вы уладите это дело в своей семье. И прошу вас указать мне какой-нибудь постоялый двор в Кембридже, там я буду ждать вашего решения. И главное, решения Артура. Вы сообщите мне об этом после похорон... на которых я хотел бы присутствовать, если вы назовете мне день и час...
– Я вас понимаю. На вашем месте я бы поступил так же. На Риджент-стрит есть хорошая гостиница. Скажите хозяину, что вы мой друг, вам там будет хорошо. По крайней мере, я надеюсь.
С неожиданной теплотой мужчины пожали друг другу руки. Это позволило Гийому обратиться к хозяину с просьбой:
– Вы позволите мне... сказать ей последнее «прости»... одному?
– Конечно. Вы знаете дорогу?
– Спасибо.
Поклонившись Лорне, Гийом направился к комнате, где лежала покойная. Возле нее оставалась лишь Китти, которая горько плакала, уткнувшись в кружева стеганого одеяла. Горе ее было столь глубоко, что она не услышала, как вошел Гийом, и тот постарался сделать так, чтобы его приход остался незамеченным.
Он долго стоял, не сводя глаз с этого бледного нежного лица, которого он больше никогда не увидит в этой жизни, которое больше никогда не загорится при виде его и не прижмется к его плечу. Все было кончено, и Гийом почувствовал огромную усталость, как будто земля вдруг потеряла свои краски и свой аромат... Он уже сожалел о том, что дал обещание задержаться на некоторое время в этой стране, которую он теперь ненавидел больше, чем прежде. Ему хотелось лишь скорее взойти на свой корабль, выйти в море, которое его никогда не подводило, а затем вернуться в Нормандию, в свой дом, спокойный и красивый, стоящий на возвышенности, открытой всем ветрам, и особенно увидеть улыбку Элизабет, его пятнадцатилетней дочери...
Стараясь не потревожить Китти, погруженную в горе, он в последний раз поцеловал тонкие и уже холодные пальцы покойной, в которые ей вложили маленький букетик роз и вереска, и, стараясь сдержать рыдание, сжимавшее его горло, на цыпочках вышел из комнаты. Когда он закрыл дверь, то увидел Лорну и снова поразился ее красоте и сходству с матерью.
