Майами - Бут Пат (список книг txt) 📗

— Хотелось бы мне пообещать, что тут не будет проблем, — сказала Криста. — Но какого черта он гулял с Мери сегодня до восьми утра?

— Говорили о голодающих детях? — подхватил Стив.

— Да-а-а, — в голосе Кристы послышалось сомнение.

— И как непохоже на Лайзу, что она выпустила его из своих когтей.

— Судя по ее замечаниям, которые она роняла на нашей встрече, видно было, что она сожалеет об этом.

— Мери такая сука, — засмеялся Стив. Он всегда питал слабость к подобным людям. — Но уж, конечно, Роб не клюнет на ее прелести, раз у него есть Лайза Родригес.

— Я не могу поверить, что он может на нее польститься, — заявила Криста.

— Твоя реплика прозвучала не слишком убежденно.

— Да, я знаю. Мери всегда ухитряется найти зацепку, она не дура. Она ни на что не смотрит, если ей чего-то захотелось.

— Или кого-то.

— Точно так.

— Я уж точно не стану разнимать Мери и Лайзу, если дело дойдет до кошачьей драки, — заявил Стив.

— И не нужно, — сказала Криста, выглядывая из окна и удивляясь, почему в этот самый момент пушистое облачко заслонило солнце.

40

Роб Санд подставил лицо солнцу. Он вдыхал запах кофе, свежеиспеченного хлеба и озона в это утро на Океанской дороге. Вокруг него бурлил Саут-Бич. Роб сидел во французской части «Ньюс Кафе», что ближе к тротуару, погруженный в дым от «Галуаз», а вокруг него нахмуренные француженки приятной внешности раздраженно листали страницы «Геральд Трибюн». Он подцепил клинышек аппетитного сливочного масла, слегка подсоленного, на кусочек хрустящего хлеба и сделал большой глоток крепкого кофе. Ммммммм! Он почувствовал себя почти хорошо. Его жизнь мчалась на удвоенной скорости и трудно было сфокусировать взгляд на расплывчатых очертаниях и обдумать, что они значат. Правда, одна конкретная сцена возвращалась к нему неотступно. Он и Мери Макгрегор Уитни заключили свою эксцентричную сделку. И теперь он гадал, удастся ли ему когда-нибудь стереть это из памяти. Вместе они обошли весь Саут-Бич. Каждое кафе, каждый клуб, каждая дыра в стене удостоились их визита и были использованы до конца, пока заря нового дня не окрасила горизонт. И тогда Мери Уитни пошла вместе с ним к лимо, велела шоферу исчезнуть и сама припарковала машину где-то на задворках, среди кошек и мусорных баков. Далее все произошло без помпы и торжественности. Она очистила его от одежды, как чистят банан, а затем сожрала как оный фрукт. Никогда прежде в своей тихой и спокойной жизни ему не доводилось видеть такого бесстыдного, ненасытного аппетита к сексу. Он выдержал это и, хуже всего, где-то через час ему почти понравилось, хотя все время он думал о главном… о необыкновенно крупном чеке для детей, ради которого он и торговал своим телом.

Разумеется, это была проституция. Другим словом и не назовешь. Однако цена почти успокаивала его. Ведь разве цель не оправдывает средства? За все время своих религиозных борений Роб никогда еще не испытывал такой остро стоящей моральной дилеммы. И вот теперь он сидел под солнечными лучами, вздыхал и совал в рот кусок хлеба, восхитительного, хрустящего, намазанного джемом. Прошедшая ночь стала уже историей, однако история имеет свойство влиять на будущее. Действующие лица этой драмы никуда не исчезли. Как будет вести себя Мери? Выпустит ли она кота из мешка? И какое действие окажет все это на Лайзу Родригес, феноменальная привлекательность которой уравновешивалась только ее ужасным характером? А еще была Криста, которую он так ошеломил и которую так глубоко уважал. Узнает ли она когда-нибудь всю эту историю целиком, или только ее безобразную половину? Придется ли ему выдержать упрек в ее глазах и восхищенное презрение, которое искривит губы Стива Питтса? Черт возьми! Он старался не думать об этом. Девушка, сидевшая за соседним столиком, помогла ему в этом. Рыжевато-каштановая модель, она остановила на себе его взгляд. Она улыбнулась и наклонилась над журналом пониже, чтобы ее блузка открыла ему великолепные, дразнящие, обнаженные груди. Он улыбнулся ей в ответ.

— Прекрасный день, — сказала она, отвечая на его интерес, хрипловатым голосом с сильным акцентом.

— Да, конечно, — ответил он после секундных колебаний. Ему больше не хотелось никаких осложнений, но и невежливым он не умел быть.

— Ты модель? — спросила она. Ее улыбка стала еще шире. Сиськи все еще дразнили его. Роб старался не глядеть на них.

— Только начинаю. Участвую в парфюмерной кампании.

— В какой?

— Для Мери Уитни, со Стивом Питтсом.

— О, Стив Питтс, — произнесла девушка, потрясенная. — И ты только начинаешь? Счастливчик.

— Видимо, да, — согласился Роб. — А ты?

— Я участвую в каталоге, — сказала она. — Пока, — добавила быстро. — А ты в каком агентстве?

— У Кристы Кенвуд.

— А я думала, что она модель.

— Она только что открыла агентство.

— А она набирает девушек?

— Вроде да.

— Она набирает только красивых девушек, — сказала Лайза Родригес.

Она стояла над столом, загородив солнце. Француженка вздрогнула, а потом захохотала резким французским смехом. Она подняла кверху руки, с насмешкой изображая капитуляцию, и вернулась к своему журналу.

— Привет, Лайза, — сказал Роб. — Давай, присаживайся.

Лайза села. Она бросила взгляд, полный испепеляющей насмешки, на француженку.

— Ты пускаешься в разговоры со всеми подряд? — поинтересовалась она громким голосом.

— Да, а ты нет?

Она не ответила. Ей не нравилось, когда день у нее начинался плохо, а тут второе неудачное начало подряд. И как только мог такой парень, как Роб, оказаться таким необыкновенно сложным? Кроме его умопомрачительной внешности второй его приманкой было тотальное отсутствие притворства. Но ведь если он был таким прямолинейным, то как ему удавалось так ловко обводить ее вокруг пальца?

— В этом идиотском городе второразрядных и третьеразрядных моделей больше, чем песчинок на пляже, — презрительно заявила она. — Не могу понять, почему они никак не уберутся в Сан-Пеллегрино либо в какое другое место, где торчат эти криворожие потаскушки.

— Остановись, Лайза, — сказал Роб. Француженка все еще слушала. Об этом говорили красные пятна, выступившие у нее на щеках.

— Нечего мной командовать, — рявкнула Лайза. — Ты еще теленок в этой игре, а я звезда.

— Старая, старая звезда, — негромко сказала француженка.

— Что ты там бурчишь? — огрызнулась Лайза.

— У-гу? — сказала француженка, поднимая глаза. Французы предпочитают уколы исподтишка. Прямая конфронтация не их стихия.

— С меня довольно, — заявил Роб, повышая голос. — Если тебе нравится портить мне завтрак, то я лучше пойду куда-нибудь еще.

— Ах! Ах! Я испортила тебе завтрак! — сказала Лайза. По ее лицу было видно, что она удивлена до шока. Любой нормальный парень на всем земной шаре почтет за честь позавтракать вместе с Лайзой Родригес. И вот она сидит тут за столом с парнем, который, по всей очевидности, является исключением из этого правила. Странно порой оборачиваются дела в этом мире.

— Ты не мог бы заказать мне кофе, будь так любезен? — Она резко переменила тактику. В ее голосе звучало почти извинение.

Роб махнул рукой хорошенькой официантке, моля небо, чтобы та не улыбнулась ему как-то особенно проникновенно. Может, ему пойти к хирургу и сделать пластическую операцию, как-нибудь изуродовать нос, чтобы они так на него не бросались?

— Завтра мы начинаем съемки, — сообщила Лайза, когда Роб пытался заказать кофе. Это прозвучало одновременно как угроза и как просьба о перемирии.

— Я знаю, — ответил Роб. — Ты ждешь этого?

— Да я, вообще-то, уже как-то раз или два снималась.

— Мне это известно, Лайза. — В его голосе прозвучало раздражение. Он поймал, наконец, взгляд официантки и заказал кофе. Лайза наблюдала за ним. Слабым он не был. Вся его скромность, желание сделать людей счастливыми, отсутствие амбиций, казалось, говорили об этом, в нем чувствовалась глубокая внутренняя сила. Его можно было сдвинуть лишь ровно настолько, насколько он позволит сам, и ни на дюйм больше… После этого он становился несокрушимой скалой, каменной плитой. Он знал, где проходят его границы, но не демонстрировал это. Люди, считавшие его податливым, заблуждались. Быть может, такими и были американские герои, такие как Шейн, Джимми Стюарт — приятные парни, которых трудно вывести из себя, но страшные, если дело доходит до войны. Латинос совсем не такие. Лайза и ее сородичи постоянно демонстрируют свою решительность. Весь мир видит их яйца с рассвета до заката. Они сходят за крутых, однако в тот девяносто девятый день, когда действительно требуется проявить решительность, латинос уже больше не кажутся мачо. Когда начинается бой, они убираются в сторонку и предоставляют проливать кровь таким, как Роб Санд.