Андропов вблизи. Воспоминания о временах оттепели и застоя - Синицин Игорь Елисеевич (читать книги txt) 📗
Когда Гордиевский был в 1985 году разоблачен, Мартыновы по многим признакам поняли, что именно он их предал, и обратились в КГБ с заявлением о реабилитации. Но холодные головы руководящих чекистов в Ясеневе не посетили запоздалые мысли о восстановлении справедливости, а в пламенные сердца не проникло сочувствие к людям, которым чистые руки на Лубянке подписывали репрессирующие приказы. Даже после 1985 года Мартыновым пришлось долго бороться и глотать унижения от старых соратников, чтобы хоть в чем-то получить реабилитацию [16].
Здесь я хотел бы воспользоваться случаем и рассказать неискушенному читателю о разных категориях разведчиков, которые действуют внутри страны и за ее рубежами. Нелегал среди них – это высший класс. Кандидатов на нелегальную работу в чужих странах долго и тщательно отбирают. Исследуют при этом здоровье, устойчивость психики, таланты к языкам, реакцию на различные ситуации и многое, многое другое. Затем нелегалу готовят легенду, то есть придумывают биографию, снабжают под эту биографию подлинными или слегка скорректированными документами стран, где ему предстоит работать, дают несколько профессий, которые позволят ему как специалисту проникнуть в те организации и службы, где он сможет получить наиболее полную информацию, интересующую Центр. Затем, через много ступеней, а возможно, и стран его вводят в те круги, где он может начинать работать.
Классическими примерами нелегалов являются Рихард Зорге, Вильям Генрихович Фишер, известный всему миру как Рудольф Абель, и Конон Трофимович Молодый, послуживший прообразом героя замечательного фильма «Мертвый сезон». Но если обратиться к судьбе даже этих известных бойцов нелегальной разведки, имевших несчастье «засветиться» и с большим трудом возвратившихся на Родину, то она имеет вполне общую негативную черту. Настроение их успешных коллег, формировавшееся парткомами и руководителями разведки, сводилось к недоверию, отстранению от оперативной работы, ограничениям в любой деятельности, связанной с иностранными делами.
Хотя нелегальная разведка является святая святых любой спецслужбы и ее деятельность покрыта непроницаемой тайной, за последние годы в России вышло несколько книг, принадлежащих перу высоких профессионалов в этой области. Это, например, записки начальника нелегальной разведки генерала Юрия Ивановича Дроздова «Вымысел исключен». О своей многолетней практической работе на поприще нелегальной разведки рассказал Владимир Мартынов в книге «Явка в Копенгагене».
Специалисты считают, что в Советском Союзе нелегальная разведка находилась на исключительно высоком уровне. Об этом свидетельствует также большой массив литературы по этой теме, появившийся в последнее десятилетие на русском языке. Издано много книг и о советской контрразведке. Это не только историческая публицистика или мемуары. Есть среди них много томов и художественной литературы, сюжеты которых построены на вполне конкретных контрразведывательных операциях.
Об одном из самых громких дел такого рода я узнал, можно сказать, из самого главного источника – от Юрия Владимировича. Однажды он вызвал меня и протянул рукопись средней толщины.
– Прочитай до завтрашнего утра и напиши мне коротко твое мнение об этом произведении… – распорядился он. Потом добавил: – Мы раскрутили одно шпионское дело – работника МИДа Огородника, дали кое-какие материалы из него Юлиану Семенову, ты знаешь его, и он быстро написал об этом книгу. Речь идет о том, нужно ли его поправлять или можно рукопись передавать прямо в издательство…
Возвращаясь в свой кабинет, я припомнил, что Юлиан как-то рассказывал мне, что был одним из тех молодых писателей, кто встречался время от времени с самим Юрием Владимировичем, пользовался поддержкой его и многих генералов КГБ, в том числе и Бобкова. Он получал для своего творчества многие, недоступные другим литераторам, подлинные архивные дела ВЧК, НКВД и КГБ. Писал он быстро и интересно. Я не пропускал ни одного его романа и считал Юлиана чрезвычайно одаренной и яркой личностью. Тут же я погрузился в чтение. Оно было увлекательно, тем более что и до меня доносились отголоски этого дела. Я закончил читать роман Юлиана Семенова «ТАСС уполномочен заявить…» буквально к концу моего рабочего дня.
Новая «нетленка» Юлиана, как называли в среде журналистов и публицистов удачные сочинения, мне очень понравилась, и я с удовольствием изложил свои впечатления на бумаге, рекомендовав рукопись к немедленному изданию. Андропов, как оказалось на следующее утро, уже успел и сам прочитать новое произведение Юлиана Семенова. Оно ему также очень понравилось. Может быть, именно тогда у него родилась мысль создать в КГБ для саморекламы и пропаганды достижений спецслужбы через средства массовой информации особое подразделение, так называемое пресс-бюро. Оно было очень быстро создано, и в его задачи входили связь с авторами, которые могли бы своими произведениями пропагандировать успехи КГБ, а также информирование общественности через прессу о конкретных операциях разведки и контрразведки, с которых специально для этого снимался гриф «совершенно секретно». Но таким близким к КГБ авторам, как Юлиан Семенов, и некоторым писателям, бывшим сотрудникам спецслужб, секретные архивные материалы давались и до создания пресс-бюро.
Семенов, разумеется, не мог использовать в романе «ТАСС уполномочен заявить…» весь объем оперативной информации, который получил от Юрия Владимировича. В частности, он изменил некоторые фамилии героев и факты их деятельности. Так, например, он не пустил в ход версию, согласно которой чекисты, пришедшие арестовывать шпиона, вовсе не по недосмотру, а вполне сознательно, по приказу свыше, дали ему покончить жизнь самоубийством. Произошло это потому, что Огородник ухаживал за дочерью одного очень высокопоставленного партийного деятеля и уже стал фактически ее помолвленным женихом. Его очень полюбила мама невесты. Оглашение имени этого деятеля на следствии или судебном процессе могло вызвать эффект разорвавшейся бомбы, сопоставимый с падением генерала Серова из-за связи с Пеньковским.
В то же время этот деятель, которому очень тактично разъяснил ситуацию Юрий Владимирович, получил, таким образом, косвенную поддержку от КГБ и должен был впоследствии оставаться вечно благодарным Андропову и всячески его поддерживать.
Дело Огородника стало одним из самых громких в череде разоблачений иностранных агентов в СССР. На КГБ пролился в связи с этим дождь наград. В приемной Андропова я однажды стал свидетелем почти базарной ссоры между двумя генералами, занимавшимися этим делом. Начальник ВГУ Григоренко ругался с начальником Московского управления КГБ генералом Алидиным. Поводом для ссоры стало завышенное мнение каждого из них о собственной первостепенной роли в разоблачении американского шпиона. Они спорили о том, кто из них первым разоблачил Огородника и должен получить за инициативу его поимки орден Ленина.
«Все это было бы смешно, когда бы не было так грустно», – как сказал поэт. Ведь на самом деле никто из них не был первым. Исходный сигнал о том, что американский шпион работает в важном подразделении Министерства иностранных дел СССР, пришел от одного из агентов разведок братских социалистических стран. Он был немедленно передан во 2-й главк генералу Боярову. Зная нравы начальства на Лубянке, я не уверен, что, повесив ордена на грудь генералам и офицерам КГБ за поимку опасного шпиона, первоисточнику информации сказали хотя бы спасибо…
…Андропов был назначен председателем КГБ, когда хрущевская «оттепель» уже тихо скончалась. Да и в тот период в советском обществе происходило такое, что никак не назовешь «весной социализма». Очень мало кто знал, что при демократизаторе Хрущеве и по его приказам армия и органы безопасности стреляли из пушек и стрелкового оружия по людям, выражавшим недовольство, в Тбилиси (1956), Темир-Тау (1959), Новочеркасске (1962) и в других местах. Весьма умеренные «инакомыслящие» получали при предшественниках Андропова, Шелепине и Семичастном, до десяти и даже до пятнадцати лет заключения! В том числе и студенческие группы. При этом такие суды проходили в сугубо секретном порядке, дабы «оттаивающая» общественность не стала возмущаться и протестовать. Так, при начале «оттепели» в 1957 году было сразу три закрытых процесса над группами диссидентов – Льва Краснопевцева (Москва), Револьта Пименова (Ленинград), Виктора Трофимова (Ленинград). В 1958 году осудили Сергея Пирогова (Москва), Михаила Молоствова (Ленинград). В 1960 году подошла очередь Александра Гинзбурга (Москва), в 1961-м – Владимира Осипова (Москва) и Левко Лукьяненко (Львов). В 1962 году были осуждены Виктор Балашов (Москва), Юрий Машков (Москва), в 1964-м – Николай Драгош (Одесса)… Все обвинительные документы по этим делам и оперативную подготовку осуществлял главк контрразведки КГБ.
