Selbstopfermanner: под крылом божественного ветра - Аверкиева Наталья "Иманка" (книги без сокращений TXT) 📗
— Прекрати! Я серьезно!
— Если тебя интересует, как бы я поступил в этом случае, то я бы срочно валил из страны. Впрочем, это ничего не решит.
— Почему?
— Маш, че ты тупишь?! Потому что счет идет на часы. У вас просрочка больше полугода. Сейчас они передают дело в суд, а потом описывают имущество. О чем тебя честно предупредили: через пять дней на вас подадут в суд и будет наложен арест на все имущество. Максимум, что вы можете сделать, это договориться о реструктуризации долга. И то, подозреваю, что ему это не светит с таким минусом. У твоей звезды полей и огородов отберут всё, включая его трусы за пятьдесят центов.
— Он не носит такие трусы, — мрачно пробормотала она.
— Тем хуже для него.
— Спасибо за консультацию. Давай, пока, я тебе позвоню.
— А поговорить? — обидчиво протянул он.
— Потом поговорим. Мне сначала надо к Тому съездить. Рано еще пакетами запасаться. Том погасит долг. Он не оставит его в беде.
— Я бы не стал ничего гасить. Впредь умнее будет.
— Родриго, между прочим, я живу в доме, который через пять дней у нас отберут. Извини, я только что повесила новые шторы на окна, и они мне очень нравятся. Том — единственный, кто может защитить мои шторы от этих вымогателей.
Неделя выдалась трудной. Сначала она выудила у него все договора с банком и залоговые документы на дом. Потом юрист и бухгалтер Тома их тщательно изучили, после чего было решено, что дешевле оплатить — реструктуризация им действительно не грозила. Том поворчал-поворчал, но деньги на счет «мелкого» перевел. По дороге домой она широко улыбалась, прижимая к груди сумку, в которой лежала бумажка из банка, что они более ничего никому не должны. Выкрутилась. Осталось уговорить его закрыть магазин, который их разорил.
— Кто тебя просил лезть в мои дела?! — орал он на весь дом, который она с таким трудом отстояла.
— Успокойся… Я все объясню… — лепетала она.
— Что ты объяснишь?! Кто просил тебя выставлять меня перед всеми ничтожным посмешищем?! Какого черта ты лезешь в мои дела?! Кто тебя просит?! Кто вообще тебя просил лезть в мою жизнь?!
— У нас семья… — неуверенно отступала она от взбешенного мужчины. — Я не хотела…
— Я не слышу ответа на свой вопрос — какого черта ты позволяешь себе лезть в мои дела?!
— Они бы отобрали дом, Билл… Отобрали бы всё — машины, вещи, украшения... Мы бы остались на улице…
— Да мне плевать!
— А мне нет! Я люблю этот дом! Я столько сил в него вложила! Я не хочу, чтобы его отобрали! Я не хочу, чтобы с тобой что-то случилось!
— А я не хочу, чтобы ты лезла в мои дела! — всплеснул он руками. — Но ты все равно лезешь!
— Билл, надо отказаться от магазина. Он слишком дорого нам обходиться.
— Это не твое дело!
— Моё! Твои неудачи прямиком бьют по мне! Мы по уши в дерьме! Я поддерживала все твои идеи, но они нас разорили! Спасибо Тому, что оплатил все твои долги! Почему бы тебе не заняться тем, что ты делаешь лучше всего на свете — музыкой? Посмотри на Тома…
Его глаза почернели, губы изогнулись, брови сдвинулись. Она запнулась и отступила еще на пару шагов.
— Вот и проваливай к нему, — прошипел он. — Он ведь не такой неудачник, как я, да?
— Билл, ну что ты такое говоришь? — сказала робко, и тихо добавила: — Ты же знаешь, я люблю только тебя.
— Пошла вон! — заорал он, запуская в нее тарелкой, которую она так некстати оставила утром на журнальном столике.
Весь предыдущий день у нее было очень мутно на душе. Она, нахмурившись, слонялась из угла в угол, покрикивала на подчиненных, которые активно действовали ей на нервы своим тупизмом. Потом отпросилась и ушла с работы после обеда, надеясь, что бесцельная прогулка по городу развеет ее сомнения. Раздражало буквально всё. Накопившаяся усталость и нерешенные проблемы требовали выхода в виде громкого скандала в какой-нибудь забегаловке или магазине. Она пришла домой и легла спать еще до того, как няня вернулась с детьми с вечерней прогулки. Но и ночь не принесла ей успокоения. Она была молчалива и грустна.
— Маша, это очень глупое решение. Может, ты еще подумаешь? — осторожно произнесла няня, протягивая ей сумку перед выходом.
— Уже подумала. Третьего ребенка я не потяну.
— Маш… — жалобно сложила девушка бровки домиком.
— Лер, не дави мне на нервы, — огрызнулась она. — Мне и так паршиво.
— Хочешь, я откажусь от своей зарплаты? — прошептала с отчаяньем. — Тебе сразу же станет легче.
Она бросила на нее скептический взгляд и хмыкнула:
— Да, твоя зарплата, конечно же, спасет отца русской демократии от разорения.
— Маш, ну пожалуйста.
— Иди, там Сашка уже проснулся. Слышишь, бормочет?
— Ты совершаешь ошибку, — с обидой в голосе произнесла она. — Победа достается тому, кто вытерпит на полчаса больше, чем его противник. Японская пословица.
— Самое трудное — познать самого себя, самое легкое — давать советы другим. Фалес Милетский, — парировала она, взглядом указывая в сторону детской.
Лера поджала губы, прищурилась и бросила:
— Истинная любовь сказывается в несчастье. Как огонек, она тем ярче светит, чем темнее ночная мгла. Леонардо да Винчи. — И гордо удалилась.
Она какое-то время смотрела ей вслед, а потом недовольно буркнула:
— Дура.
А что она может сделать? Снять квартиру больше? Значит, платить больше. А где деньги взять? Где взять деньги на еще одну няню, потому что Лерка — малолетка, которая с еще одним ребенком не справится, да и уедет она, когда виза кончится? Лера вообще не вариант. Где взять время на третьего ребенка, если она и старшим мальчикам внимания почти не уделяет, потому что круглосуточно на работе? Мысль поехать к маме и привлечь ее к воспитанию внуков, она отмела почти сразу. Туда время от времени без какого-либо предупреждения наведывался Том, которого она видеть до сих пор не желала, зато мама была в полном восторге и даже весьма активно требовала, чтобы она простила «несчастного мальчика», прекратила дурить и вернулась. Ага! Приходите смотреть! Можно было бы улететь в Москву, но и там за эти злополучные два месяца Том вынес мозги всем ее друзьям и знакомым, наведавшись к каждому лично. Те же яйца, только в профиль. Здесь хотя бы Родриго поддерживает и защищает, в России помощи будет ждать неоткуда, а одна она не вытянет. Хорошо, что Том не сможет вычислить Родриго. Полинка обещала ничего ему не говорить и никаких координат не давать, а найти Родриго по одной из самых популярных фамилий дело гиблое. «Мало ли в Бразилии Педров», как говорится.
— Вот тут и тут распишитесь, — указала врач ручкой в два места на листе. — Вы предупреждены об ответственности и понимаете, что после операции могут быть осложнения. Претензий не имеете.
Она кивнула и расписалась.
— Медсестра проводит вас в палату и возьмет необходимые анализы. Потом вы сможете принять душ и переодеться в нашу одежду (она стерильная), почитать журналы, послушать музыку, отдохнуть. Когда результаты будут готовы, вас пригласят. После операции вы можете пробыть у нас до вечера или до завтрашнего дня, если почувствуете в этом необходимость.
Снова кивнула. Она почти не слушала. Нос щекотало. Глаза были влажными. Он так хотел… Она должна. Боливар не выдержит троих.
Дальше все было, как в тумане. Пришла милейшая девушка, взяла у нее кровь из вены. Прощебетала что-то про погоду и так надоевшие дожди. Потом она лежала на кровати и смотрела в потолок, а по вискам противно текли слезы, попадали в уши, делая еще неприятнее. Она старалась не вспоминать, как однажды ночью много лет назад, когда они гуляли по городу после концерта, он рассказал о своей мечте о маленькой принцессе, как она смеялась над его наивной глупостью. Как он радовался, когда она забеременела, как осторожно к ней относился и оберегал, отправляя с работы пораньше в дом, который она в глубине души ненавидела больше всего на свете. Как искренне признавался брату в зависти и мечтал, что Сьюзен тоже подарит ему маленьких близнецов. Она не думала о том, как он ломился к ней в квартиру, а она стояла под дверью и едва сдерживала слезы, потому что не его она ждала. С каким трепетом он впервые взял на руки ее сына. Как заботился о них, гулял и играл с детьми. С каким восторгом рассказывал, как Саша назвал его папой, а она ужасно в этот момент ревновала его к собственным детям. Как он защищал ее и мальчиков перед Биллом на Рождество. Как сорвался с гастролей и прилетел к ней, когда она болела. Как суетился, нервничал и переживал, пока ее осматривала врач. А потом успокоенный лежал рядом — такой теплый и удивительно родной. Как врал ей и изворачивался, жалобно смотрел в глаза, ловил каждое слово, хватал за руку. Как вцепился в детей в день их отъезда. Она не думала об этом. Она одна во всем виновата. Виновата, что поверила ему, что не предохранялась, даже в его предательстве она виновата. Хороших не предают. С хорошими так не обращаются. Хороших не бросают.
