Остров фарисеев. Путь святого. (сборник) - Голсуорси Джон (читать книги онлайн бесплатно без сокращение бесплатно .txt, .fb2) 📗
– Бидди, милая, уведи во двор Билли и Сюзи.
В ответ на это из-под стола выползла маленькая девочка с печальным и озабоченным личиком и сделала ему книксен. Потом оттуда же появилась девочка еще меньше и совсем маленький мальчик, глядевший на него во все глаза.
Стенли стало еще больше не по себе, и он понял, что если сейчас же твердо о себе не заявит, то скоро и сам перестанет понимать, где находится.
– Я приехал, чтобы поговорить об этом происшествии у Маллорингов. – И, ободрившись (все-таки он сумел заговорить!), Стенли осведомился: – Чьи это дети?
Она ответила ему ровным голосом, чуть-чуть шепелявя:
– Фамилия их отца – Трайст, его в среду выгнали из дома за то, что у него жила сестра его покойной жены, поэтому мы взяли их к себе. Вы заметили, какое выражение лица у старшей?
Стенли кивнул. Он и правда что-то заметил, но не знал, что именно.
– В девять лет ей приходится вести хозяйство, быть матерью двоим младшим детям да еще ходить в школу. И все это потому, что леди Маллоринг очень щепетильна и не признает брака со свояченицей.
«Да, пожалуй, – подумал Стенли, – тут уж она перехватила через край!» И спросил:
– А эта женщина тоже тут?
– Нет, она пока уехала домой.
У него отлегло от сердца.
– Маллоринг, по-видимому, хочет доказать, что он может поступать со своим имуществом, как ему заблагорассудится. Ну, скажем, если бы вы сдали свой дом кому-нибудь, кто, по-вашему, дурно влияет на всю округу, вы расторгли бы арендный договор?
Она ответила все тем же ровным тоном:
– Ее поступок был подлым, ханжеским произволом, и никакие словесные ухищрения не заставят меня отнестись к этому иначе!
У Стенли возникло ощущение, что его нога провалилась под лед и ее сразу обожгло ледяной водой. Словесные ухищрения! Обвинять в этом такого прямолинейного человека, как он! Он всегда считал, что словесными ухищрениями занимается его брат Феликс. Стенли посмотрел на нее и вдруг заподозрил, что семья его брата замешана в преступлении, совершенном в имении Маллорингов, куда больше, чем он предполагал.
– Послушайте, Кэрстин! – решительно произнес он ни на что не похожее имя (в конце концов она его невестка). – А не этот ли субъект поджег стога Маллоринга?
Он увидел, что глаза ее на мгновение вспыхнули, в ее лице что-то дрогнуло, но оно тут же застыло снова.
– У нас нет оснований это предполагать. Но на произвол, как вы знаете, отвечают местью.
Стенли пожал плечами:
– Не мое дело судить, правильно или неправильно поступили в этом деле. Но, как человек с житейским опытом и родственник, я вас прошу: последите за вашими ребятами, чтобы они не натворили каких-нибудь глупостей. Они парочка горячая, да оно и понятно: молодость!
Произнеся эту речь, Стенли опустил глаза, думая облегчить ей этим положение.
– Вы очень добры, – снова услышал он ее тихий, чуть-чуть шепелявый голос, – но тут речь идет о принципах…
И вдруг его непонятный страх перед этой женщиной принял осязаемую форму. Принципы! Он подсознательно ждал этого слова, которое выводило его из себя так же верно, как красная тряпка быка.
– Какие принципы могут оправдать нарушение закона?
– А если закон несправедлив?
Стенли был поражен.
– Помните, – все же сказал он, – что ваши так называемые принципы могут причинить вред не только вам, но и другим, и больше всего Тоду и вашим же детям. А в каком смысле закон несправедлив, разрешите спросить?
Все это время она сидела за столом против него, но теперь поднялась и подошла к очагу. Для женщины сорока двух лет – а ей, по его расчетам, не могло быть меньше – она казалась удивительно гибкой, а ее глаза под этими вздрагивающими, изломанными бровями таили в своей темной глубине какой-то странный огонь. Несколько серебряных нитей в густой копне ее очень тонких черных волос делали их будто еще более живыми. Во всем ее облике чувствовалась такая сила, что ему стало совсем не по себе. Он вдруг подумал: «Бедный Тод! Представить себе только – ложиться в постель рядом с такой женщиной!»
Она ответила ему, не повышая голоса:
– Эти бедные люди не имеют возможности пустить в ход закон, не могут решать, где и как им жить, должны делать только то, что им приказывают. А Маллоринги могут пустить в ход закон, решать, где и как им жить, и навязывать другим свою волю. Вот почему закон несправедлив. Этот ваш равный для всех закон действует по-разному, в зависимости от того, каким имуществом вы обладаете!
– Н-да! – сказал Стенли. – Это что-то сложно!
– Возьмем простой пример. Если бы я решила жить с Тодом невенчанной, мы могли бы это сделать без особого для нас ущерба. У нас есть кое-какие средства; мы могли бы не обращать внимания на то, что о нас думают люди и как они к нам относятся. Мы могли бы купить (как мы и сделали) кусок земли и домик, из которого нас никто не мог бы выгнать. Так как в обществе мы не нуждаемся, то и жили бы точно так же, как живем сейчас. А вот Трайст, у которого даже в мыслях нет бросить вызов закону, – какова его судьба? Какова судьба тех сотен арендаторов в нашей стране, кто отваживается смотреть на политику, религию или мораль не так, как те, от кого они зависят?
«Ей-богу, она в чем-то права, – подумал Стенли. – Я никогда не подходил к вопросу с этой стороны». Но мысль, что он приехал сюда, чтобы заставить ее образумиться, и глубоко сидевшая в нем английская закваска заставили его сказать вслух:
– Все это прекрасно, но ведь есть собственность! Нельзя же лишить людей их законных прав!
– Вы имеете в виду зло, неотъемлемое от владения собственностью?
– Пусть так, я не буду препираться из-за слов. Меньшее из двух зол. А что вы предлагаете взамен? Не хотите же вы уничтожить собственность: вы же сами признали, что она дает вам независимое положение!
И снова по ее лицу скользнул какой-то отблеск.
– Да, но если у людей не хватает порядочности понять, почему закон охраняет их независимость, им надо доказать, что нельзя поступать с другими так, как ты не хотел бы, чтобы поступили с тобой!
– И вы даже не попробуете прибегнуть к убеждению?
– Их все равно не убедишь.
Стенли взял свою шляпу:
– Ну, знаете, не всех. Я понимаю вашу точку зрения; но дело в том, что насилие никогда не приносило добра, это… это не по-английски.
Она ничего не ответила. И, растерявшись, он добавил с запинкой:
– Жаль, что я не смог повидать Тода и ваших ребят. Передайте им привет. Клара просила вам кланяться. – И, бросив вокруг себя смущенный взгляд, Стенли протянул ей руку.
Его ладони коснулось что-то теплое, сухое, и он ощутил даже легкое пожатие.
Сев в автомобиль, он сказал шоферу:
– Поезжайте домой по другой дороге, Батер, мимо церкви.
У него перед глазами упорно стояла эта кухня с кирпичным полом, черные дубовые балки на потолке, ярко начищенные медные кастрюли, цветы на подоконнике, огромный открытый очаг, а перед ним – фигура женщины в синем платье, упершейся ногой в полено. И трое детишек, появившихся из-под стола в подтверждение того, что все это не дурной сон!.. «Странная история!.. – думал он. – Неприятная история! Но во всяком случае, эта женщина никак не сумасшедшая. И многое из того, что она говорит, в общем, верно. Но до чего бы все мы дошли, если бы на свете было много таких, как она!» Вдруг он заметил на лугу справа группу людей, направляющихся вдоль изгороди к шоссе, – по-видимому, батраков. Что они здесь делают? Он приказал шоферу остановиться. Их было человек пятнадцать-двадцать, а вдали, на лугу, видна была девушка в красной кофточке и с ней еще человека четыре. «Ах ты черт! – подумал он. – Тут, наверно, дело не обходится без младших Тодов». И, заинтересовавшись тем, что все это могло означать, Стенли стал следить за калиткой, откуда должны были выйти люди. Первым появился крестьянин в плисовых штанах, застегнутых под коленями; его изможденную, но жизнерадостную физиономию украшали длинные каштановые усы. За ним шел низенький, плотный, краснолицый и кривоногий человек в рубашке с закатанными рукавами, рядом с высоким брюнетом в сдвинутой на затылок шапке, который, по-видимому, только что отпустил какую-то шутку. Дальше шли два старика – один из них хромал – и три подростка. Потом появился, в промежутке между двумя группами, еще один высокий крестьянин. Он шагал тяжело и хмуро исподлобья смотрел на автомобиль. Глаза у этого человека были какие-то странные: в них сквозила угроза и грусть, – и у Стенли на душе сразу стало тревожно. Следующим вышел низенький широкоплечий человек с нагловатым, общительным и развязным видом. Он тоже поглядел на Стенли и отпустил какое-то замечание; двое его спутников с худыми физиономиями дурашливо осклабились. Сзади них шел, сильно хромая, тощий старик с желтым лицом и обвислыми седыми усами, а рядом – сгорбленный кривобокий парень с лицом, заросшим рыжей щетиной. Он показался Стенли слабоумным. А дальше шагали еще два подростка лет по семнадцати, обстругивая на ходу палочки, и бодрый, коротко остриженный молодец со впалыми щеками; шествие замыкал низенький человек с непокрытой круглой головой, поросшей тонкими светлыми волосами; он шел один пританцовывающей походкой, словно гнал впереди себя скотину.
