Свет в ночи - Эндрюс Вирджиния (электронная книга TXT) 📗
Гостиная оказалась не в лучшем состоянии. Стол перевернут, так же как и кресло, на котором раньше всегда сидела и вечерами дремала бабушка Катрин. Здесь тоже громоздились пустые бутылки. Пол был вымазан грязью, сажей и болотной зеленью. Мы услышали, как кто-то суетливо забегал по стенам.
– Вероятно, крысы, – отметил Поль. – Или, по крайней мере, мыши-полевки. Может быть, даже енот.
– Дедушка! – окликнула я.
Мы прошли в заднюю часть дома, поискали, потом поднялись наверх по лестнице. Я подумала, что те усилия, которые пришлось прилагать дедушке Жаку, чтобы подняться сюда, сберегли второй этаж от разрушения и грязи, от которых пострадали комнаты внизу. Комната с ткацким станком не очень изменилась, как и наши с бабушкой Катрин бывшие спальни, хотя все, что можно было открыть и осмотреть, было вскрыто и обследовано. Дедушка отодрал местами даже панели на стенах.
– Где он может быть? – спросила я. Поль пожал плечами.
– В одном из баров, вероятно, выпрашивает выпивку, – предположил он. Но когда мы снова спустились вниз, то услышали дребезжащие стоны дедушки Жака в задней части дома. Мы торопливо прошли туда и увидели деда. Голый, но облепленный грязью, он размахивал над головой джутовым мешком и повизгивал, словно охотничья собака, увидевшая дичь.
– Отойди, – посоветовал мне Поль. – Жак! – позвал он. – Жак Ландри!
Дед перестал размахивать мешком и стал всматриваться в темноту.
– Кто там? Воры, грабители, вот я вам!
– Никаких воров. Это Поль Тейт.
– Тейт? Держись отсюда подальше, слышишь? Я тебе ничего не отдам. Убирайся. Это мое богатство. Я его заработал. Я его нашел. Я рыл, рыл и наконец нашел его, понял? Прочь, прочь, а не то получишь камнем по уху. Прочь! – снова заорал он, но сам отступил назад.
– Дедушка! – крикнула я. – Это я, Руби. Я вернулась домой.
– Кто? Кто это?
– Это Руби. – Я сделала шаг вперед.
– Руби? Нет. Меня нельзя в этом обвинять. Нет. Мы нуждались в деньгах. Не ругайте меня. Не надо меня бранить. Катрин, не ругай меня! – завопил дед. Потом, прижав к груди свой мешок, он побежал к каналу.
– Дедушка!
– Пусть идет, Руби. Из-за виски он стал сумасшедшим.
Мы снова услышали крики деда, а потом раздался плеск воды.
– Поль, он утонет.
Мой сводный брат с минуту подумал.
– Дай мне фонарь, – сказал он и пошел за дедом. Я услышала новый плеск и крики.
– Жак! – крикнул Поль.
– Нет, это мое! Мое! – раздался ответ деда. Потом еще плеск, и все затихло.
– Поль? – Я подождала, а потом отправилась сквозь тьму, мои ноги утопали в мягкой болотной грязи. Я побежала на свет и нашла Поля, смотревшего в воду.
– Где он? – спросила я громким шепотом.
– Не знаю. Я… – Он искоса посмотрел на меня, а потом показал мне.
– Дедушка! – крикнула я.
Тело дедушки Жака выглядело как толстое бревно, качающееся на воде. Оно ударилось о какие-то камни, а потом его подхватило течение и понесло, пока тело не запуталось в кустах, торчащих из воды.
– Нам лучше сходить за помощью, – предложил Поль. – Пошли.
Меньше чем через час пожарные выловили труп деда из воды. Он все еще цеплялся за свой мешок, но вместо богатств там были лишь старые заржавевшие банки.
Могла ли я вернуться домой при более кошмарных обстоятельствах? Несмотря на ужасные поступки дедушки Жака и на то, что он стал такой одиозной фигурой, я не могла не вспоминать его таким, каким он был во времена моего детства. Порой он смягчался. Я приходила в его хижину на болоте, и дед рассказывал мне о протоке так, словно это его лучший друг. Когда-то о нем ходили легенды. Не было в округе лучшего охотника. Он умел читать следы на болоте, знал время прилива и отлива, знал, когда пойдут лещи, где спят аллигаторы, где свернулись клубком змеи.
Тогда ему нравилось рассказывать о своих предках, о мерзавцах, устроивших ад на Миссисипи, о знаменитых игроках и пиратах на плоскодонках. Бабушка Катрин говорила, что все это лишь плод его воображения, но мне было неважно, все ли в этих рассказах правда или нет. Мне просто нравилась его манера преподносить свои истории, поглядывая на испанский мох и попыхивая своей трубкой из кукурузного початка, когда он говорил быстро и громко, лишь иногда делая паузу, чтобы глотнуть из своего кувшина. У него всегда находилось для этого оправдание. То ему надо прочистить горло от сажи, которая летает в воздухе на болоте, то прогнать простуду. Иногда ему просто требовалось согреть горло.
Несмотря на разрыв между бабушкой Катрин и дедом после того, как он договорился продать Жизель семье Дюма, когда-то они по-настоящему любили друг друга. Я сразу почувствовала это. Даже бабушка в один из своих более спокойных дней признала, что дед был невероятно красивым, мужественным молодым человеком, околдовавшим ее изумрудно-зелеными глазами и загорелой кожей. Он был к тому же отличным танцором, отплясывавшим на балах лучше остальных.
Но у времени есть способность выводить на поверхность тот яд, что есть внутри нас. Дьявол, угнездившийся в сердце деда Жака, вылез и изменил его, или, как любила говорить бабушка Катрин, «превратил его в то, что он есть, – в негодяя, принадлежащего тем существам, что ползают и плавают».
Может быть, дед обратился к виски для того, чтобы не видеть, во что он превратился, и не смотреть на свое отражение, когда он наклонялся через борт пироги и глядел в воду. Как бы там ни было, демоны внутри него нашли себе дорогу и в конце концов утащили его в воду, которую Жак Ландри когда-то так любил, обожал и на которую даже молился. Протока, на берегу которой он прожил свою жизнь, потребовала эту жизнь себе.
Я оплакивала человека, которым дед был, когда в него влюбилась бабушка Катрин. И мне казалось, что точно так же она оплакивала его, когда ее Жак перестал быть таким.
Несмотря на мольбы Поля, я настояла на том, чтобы остаться в хибаре. «Если я не пересилю себя в первую же ночь, то найду причины не делать этого и в дальнейшем», – подумала я. После того как все ушли и я попрощалась с Полем и пообещала ему дождаться его утром, я поправила мою старую кровать и устроилась, как смогла, поудобнее. Я легла и мгновенно заснула, настолько была измучена.
Не прошло и часа после восхода солнца, как все старые подруги бабушки Катрин узнали о моем возвращении. Они решили, что я приехала присматривать за дедушкой Жаком. Я встала рано и начала уборку в доме, первым делом принявшись за кухню. Еды почти не было, но вскоре начали приходить бабушкины подруги, и каждая хоть что-то мне принесла. Естественно, всех шокировал вид дома. Никто из них не заходил сюда после смерти бабушки и моего отъезда. Акадийские женщины приходят человеку на помощь, как члены одной семьи, если он в этом нуждается. Не успела я оглянуться, как все они уже скоблили стены и полы, выбрасывали мусор, стирали пыль с мебели, мыли окна. На моих глазах выступили слезы радости. Никто не расспрашивал меня, где я была и чем занималась. Я вернулась, мне нужна их помощь, и только это имело значение. Наконец-то я снова почувствовала себя дома.
Пришел Поль, нагруженный вещами, которые мне послали его родители, и тем, в чем, он знал, я буду нуждаться. Брат прошелся по домику с молотком и гвоздями и прибил все недостающие половицы, которые только смог найти. Потом взял лопату и начал засыпать десятки ям, выкопанных дедушкой Жаком в поисках клада, зарытого, по его мнению, бабушкой Катрин. Я видела, как женщины следят за его работой и перешептываются, улыбаясь и поглядывая на меня. Если бы они только знали правду, подумала я, если бы они только знали. Но некоторые секреты надо хранить в сердце. Есть люди, которых мы любим и хотим защитить.
Похоронили дедушку Жака быстро и просто. Отец Раш посоветовал мне провести погребение как можно скорее.
– Ты же не захочешь, чтобы к тебе в дом пришли такие, как Жак Ландри, Руби. Ты же знаешь, этим людям только дай повод напиться и устроить скандал. Лучше проводи его одна и сама помолись за него.
