Корсар и роза - Модиньяни Ева (библиотека книг .txt) 📗
Это случилось следующим же вечером. Джулиано появился у изгороди их сада и остановил велосипед.
Сидя за мраморным садовым столиком и пытаясь запомнить даты из учебника истории, Миранда услыхала голос матери:
— Привет, Джулиано! Не хочешь зайти?
Лена поднялась с шезлонга и неторопливо направилась по усыпанной гравием аллейке к изящной и легкой узорчатой решетке кованого железа, окружавшей сад, чтобы открыть калитку.
Миранда увидела его в тот момент, когда он ставил велосипед у изгороди. На нем были шорты из легкого хлопка, обнажавшие красивые, сильные, загорелые ноги, и голубая трикотажная футболка, под которой рельефно выступали плечи и грудь атлета. В руке он держал теннисную ракетку.
— Я вам правда не помешал, синьора Рангони? — спросил Джулиано, входя.
— Возможно, ты помешал моей дочери, она занимается. А я вот скучаю и с удовольствием поболтаю с тобой, — ответила Лена. — Познакомься с Мирандой. Это Джулиано Серандреи, сын аптекаря, — добавила она, повернувшись к дочери.
Девушка пожирала его глазами, не смея вымолвить ни слова.
— Присаживайся, — непринужденно продолжала Лена. — Хочешь чаю со льдом?
— Спасибо, с удовольствием, — согласился Джулиано.
Лена вошла в дом и выглянула из кухонного окна в сад. Между молодыми людьми завязалась беседа.
— Прошу тебя, боже милостивый, пусть они полюбят друг друга, и пусть все окончится хорошо, — принялась она молиться, обращая взор к резному деревянному распятию, установленному в нише рядом с холодильником.
Бог услышал ее молитву: то, что произошло между Мирандой и Джулиано, можно было назвать любовью с первого взгляда.
Однажды, много лет спустя, он признался Лене:
— Я женился на Миранде, потому что знал, что беру в жены всю семью Рангони целиком, а главное — тебя, обожаемая моя.
До конца своих дней Джулиано Серандреи был влюблен в свою тещу, как влюбляются в недоступную мечту.
Когда у него выдавалась свободная минутка, Джулиано неизменно обращался к Лене, предпочитая разговор с нею любым другим удовольствиям. Между зятем и тещей установилось полное взаимопонимание, им всегда было что сказать друг другу.
Но больше всех не кто иной, как Спартак, был очарован этим недоучившимся фармацевтом, который, перейдя на экономический факультет, стал первым на своем курсе и окончил университет с отличием. Он блестяще справлялся с работой, ни в чем не уступая тестю и проявляя совершенно исключительную хватку и деловой нюх.
Джулиано оказался прирожденным менеджером и после смерти Корсара в течение всего лишь десятка лет произвел коренной переворот в предпринимательской и финансовой деятельности семьи, вознеся имя Рангони на самую вершину мирового экономического Олимпа.
Он был верным мужем и преданным другом семьи, несмотря на недоверие, которое питали к нему некоторые ее члены. Встав во главе корпорации, Джулиано проявил великодушие и щедрость к своим сотрудникам, хотя не все из них, как выяснилось, заслуживали его доверия.
Если Спартак Рангони был обуреваем жаждой приобретения, то злым гением Джулиано Серандреи оказалась страсть к успеху. Постоянная потребность в аплодисментах и похвалах вынудила его совершить ряд роковых ошибок и нажила ему влиятельных врагов, наказавших его так же сурово, как и Корсара.
Он ехал по автостраде на своем «Феррари», направляясь из Милана в Болонью, когда на полной скорости у него вдруг спустило колесо. Согласно официальной версии, произошел обычный несчастный случай. Объяснение было таким простым, что никто не принял его всерьез.
Глава 10
— Сельское хозяйство — это единственный в мире вид деятельности, который может приумножить богатство. Посади центнер пшеницы, и пожнешь десять, — так рассуждал Спартак.
— А ты не считаешь, что настал подходящий момент заставить других поработать на себя? — спросила Лена.
Стоял прекрасный июньский воскресный день, они шли босиком, держась за руки, как дети, по берегу Сенио. Спартак закатал брюки до середины икры. Так приятно было идти по траве, усыпанной цветами, слушать журчание воды в реке и ленивое жужжание насекомых.
— Что бы я стал делать без своей работы? Неужели я похож на человека, способного целыми днями слоняться по дому без дела? — возмутился Спартак.
— Я вовсе не это имела в виду, и ты прекрасно это знаешь. Да я бы сама свихнулась, если бы ты путался у меня под ногами весь день напролет. Просто я считаю, что ты мог бы предоставить больше самостоятельности детям. Тебе уже за шестьдесят. Ты один из богатейших людей в мире и все равно крутишься как заведенный с шести утра до полуночи. Не знаешь ни выходных, ни праздников. Ты добился поразительных вещей. У тебя земли на четырех континентах. Тебе не кажется, что уже хватит?
— Ты же знаешь, как говорят в наших местах: «Коммерсант и свинья оцениваются в убойном весе». Все, что я сделал плохого или хорошего, оценят наши дети и внуки, — ответил Спартак.
Они сели на берегу реки в тени раскидистой акации.
— Тебя уже взвесили и оценили, — стояла на своем Лена. — Все тебя уважают, все тобой восхищаются. Но ты хоть понимаешь, что это первое воскресенье за последние сто лет, когда нам удалось вместе выбраться на прогулку и хоть немного поговорить?
— А помнишь, Маддалена, это ведь то самое место, где мы встретились в первый раз! Сколько же лет прошло с тех пор?
— Целая жизнь, Спартак. Мир вокруг нас так изменился! Даже этот пейзаж уже не тот, — вздохнула Лена.
— Зато ты совсем не изменилась. Ни единой морщины и все такая же строптивая дикарка, что и прежде, — улыбнулся он.
Лена не отрывала взгляда от ярко-красной божьей коровки, карабкавшейся вверх по стебельку травы. Протянув руку, она коснулась насекомого пальцем, и божья коровка улетела.
— Давай не будем отклоняться от темы, Спартак. Раз уж ты сегодня привел меня сюда, на луг, значит, хочешь сказать мне что-то важное, — заметила она.
— Американцы приводят меня в ужас, — прошептал он. — У нашей компании нет союзников. Мы свободны, как ветер, но уязвимы. Идет война между крупными зерновыми корпорациями. Парни из «Америкэн Тейт» давно уже ко мне подбираются. На все готовы, чтобы меня уничтожить. Представляешь, до чего дошли? Эти заокеанские ублюдки — они же не лисы, они гиены. Наших ребят они сожрут с потрохами в мгновение ока, — с горечью признался Спартак.
— Вот тебе лишний довод в пользу того, чтобы выйти из игры, — сказала Лена.
— Наше дело напоминает вечный двигатель. Раз уж вошел в него — надо продолжать грести до конца. Компания Рангони задолжала банкам более ста миллиардов. Ничего необычного в этом нет: наша мощь основана не на богатстве, а на кредите. Если в один ужасный день нам откажут в кредите, это будет означать, что настал конец всему. Сегодня, если я попрошу в банке ссуду на десять миллиардов, мне дадут двадцать. Ну а завтра?
— Завтра ты поедешь в Чикаго, вызовешь «Америкэн Тейт» в суд и публично разоблачишь ее махинации на Зерновой бирже. Разве не так?
— Мне ничего другого и не остается, чтобы выбраться из заварухи, это единственная возможность. Но при этом и сам я рискую головой.
— И ты не хочешь, чтобы в этом были замешаны Джулиано и наши дети. Так? Спартак, я тебя хорошо знаю. Знаю, что в конце концов ты победишь. — Лена всеми силами старалась поддержать мужа, хотя ей стало страшно за него. Она уже много месяцев ощущала сгущающуюся в воздухе опасность.
— Что бы ни случилось, хочу, чтобы ты знала: я всегда тебя любил. Только тебя одну. Если бы я мог повернуть время вспять, единственной женщиной, которую бы я выбрал, была бы ты и только ты. Ты была мне прекрасной женой. Всегда мне помогала, а когда надо было, умела поставить на своем. Я тебе за это благодарен. Что касается наших детей, в один прекрасный день мое место займет Джулиано. Правда, Маргерите это может не понравиться. Она славная девчушка, и у нее есть деловое чутье, но уж больно она недоверчива. Ее надо будет держать в руках. Придется тебе за ней приглядывать, больше некому.
